Алекс Макдуф - Корона мира
Бестревожно минул и третий день пути, и сменившая его ночь. К полудню четвертого дня характер местности значительно изменился. Зеленые холмы уступили место каменистым осыпям и угрюмым гранитным взлобьям. Обрывы правого берега поднимались уже на высоту семи локтей, обнажая глинистые корявые корни росших над кручей деревьев. Гигантские стволы с широкими листьями, лианы, пышные кустарники и диковинные цветы, похожие на те, что растут в джунглях Черных Королевств, сменились мелколиственными, пусть менее массивными, но более гибкими и стойкими породами.
Здесь нагорье поднималось вверх, и самый крутой участок подъема им еще предстоял. Ураганные океанские ветры взбирались по этому склону вверх, прилизывая и утюжа каждую былинку. Выживали только наиболее гибкие и цепкие. Великаны вроде гинкго, куда взбирался на берегу Деггу, здесь были обречены. Но иа плоскогорье, на ровном пространстве, широколиственные породы вновь должны были почувствовать себя вольготно, хотя ждать встречи с теплолюбивыми цветами там не приходилось.
После полуденной трапезы и первых скадиев преодоленного расстояния впереди послышался шум переката. Воздух звенел от птичьих криков, по волки вместе со своей добычей куда-то исчезли, о чем Полагмар не замедлил всех оповестить.
— Перекат опасен еще и тем, что по таким местам проходят границы между кланами. Если здесь этот ручей почитают за священный, то в нескольких лигах вверх за него не дадут и гнилого плода, — предупредил Арриго.
— Тогда вперед, на разведку, — сделал справедливый вывод Майлдаф.
Выбрали место под корнями старой сосны на левом берегу, причалили, спрятали вельберы. Правый берег здесь не был слишком высок и крут, и Сотти с Полагмаром без труда переправились туда. Берег густо зарос папоротниками, а дальше поднимался холм, за которым дыбилась песчаная грива.
Вторую пару разведчиков составили, конечно, Майлдаф и Евсевий. Тащить с собой длинные боевые луки в густой чаще было неудобно, и они обошлись охотничьими. Этот берег был ровнее, но дальше скатывался к юго-западу покатым спуском.
Должно быть, там был овраг или большая глубокая лощина.
Оставив Арриго и моряков вместе с Конти и Родригесами караулить лодки, Бриан с Евсевием углубились в лес. Сначала путь их лежал по ровному, едва поднимающемуся склону. За кустами жимолости и иных пород плескался ручей, вдоль берега коего, эти самые кусты старательно обходя, и пробирались двое приближенных его монаршего величества, который и сам ныне странствовал в одиночестве по неизведанным дебрям.
Обогнув очередную колючую заросль, тарантиец и горец оказались перед крутым откосом, уходящим на добрых десять локтей вверх. Переглянувшись, разведчики кивнули друг другу в знак понимания и двинулись вправо, прочь от потока, намереваясь одолеть подъем незаметно для тех, кто, возможно, поджидал их у переката.
Через двести с небольшим шагов откос резко повернул к востоку, а Майлдаф с Евсевием оказались перед дальнейшим спуском в ту самую лощину. Противоположный склон этой лощины находился не меньше чем в полулиге, а сама впадина заросла кустами и травами настолько, что они образовали единую плотную живую изгородь, продраться сквозь которую мог разве только лось или медведь. Шерстистый тургарт, впрочем, тоже без труда переплыл бы это колючее море, но лес не был стихией этого зверя. Впереди, на востоке, лощина круто взбегала — почти упиралась в скальный выход. Но скалы здесь не стояли стеной, а громоздились друг на друга титаническими глыбами, самые мелкие из которых были величиной с вендийского слона, а самые крупные могли равняться с угловой башней в стене тарантийского дворца.
Подниматься надо было здесь или, в противном случае, не подниматься вовсе. Пристально оглядевшись и едва не принюхавшись по-собачьи, Майлдаф махнул брезгливо рукой, что должно было означать: «Поднимаемся, пропади оно все пропадом!»
Подниматься по крутому склону и постоянно держать в поле зрения его гребень было нелегко, прячась за щедро рассыпанные валуны и тут и там торчащие кусточки, оскальзываясь на не вполне еще просохшей после трехдневной давности ливня глине.
Наверху их ждал сюрприз — развалины каменной стены сухой кладки. Камни были темны и стары. Возраст их не поддавался определению, но некогда стена составляла около трех человеческих ростов, как можно было судить по некоторым ее участкам. Толщина стены достигала четырех локтей. Камни давно покрыл мох и лишайник, трава проросла сквозь щели, вездесущая камнеломка разорвала гранитные оковы, но кладка была сделана на совесть: гранитные блоки были подогнаны друг к Другу без малейшего зазора, а где нужно и обтесаны.
Пробравшись сквозь пролом, Евсевий и Майлдаф спрыгнули в густой пыльный бурьян. И тут же нырнули в него с головой, благо трава была достаточно высокой, чтобы скрыть присевшего на корточки взрослого мужчину. Причиной столь поспешного отступления был пикт, вылезший навстречу хайборийцам из зарослей на противоположном краю небольшой поляны. К счастью, туземец передвигался каким-то странным способом — спиной вперед, поэтому и не заметил лазутчиков. По дальнейшему наблюдению выяснилось, что причиной сего необычного поведения дикаря являлась объемистая корзина, куда тот складывал крупные Иссиня-черные ягоды. Ягоды эти росли на низких кустах с широкими зелеными листьями в форме лодочки с мелкими зазубринками по краю, и, чтобы достать до ягод, приходилось сгибаться в три погибели и приподнимать лист. Лабы избавить себя и свою поясницу от утомительных движений, пикт ползал на коленках и тащил по земле корзину, наполненную уже до половины.
Пикт был так увлечен своим занятием, что даже не заметил, как сзади по-кошачьи подкрался некто большой и сильный, чью тень увидеть не удалось по причине полуденного солнца.
Майлдаф напал на дикаря сзади и сдавил ему горло так, что тот мог только с большим трудом проталкивать внутрь легких воздух, но в то же время и не задыхался до смерти, а Евсевий быстро острым кинжалом разжал пикту зубы, запихал в рот кляп и туго связал эа спиной руки. Встряхнув пленника за шиворот, как котенка — он оказался на три четверти локтя ниже Майлдафа, — Бриан недвусмысленно толкнул его к пролому в стене. Видя внушительный меч на поясе горца и кинжал в руках Евсевия, пикт безропотно подчинился.
Захватив горсть ягод, Майлдаф думал было попробовать, но остерегся: яд от растений, когда им напитывали стрелы, действовал безотказно и быстро, в отличие от змеиного. Подталкивая разом обмякшего и понурого пикта острием кинжала, Евсевий погнал его впереди себя сначала под гору, а потом через лес к стоянке.
