Как поймать монстра. Круг второй - Арина Цимеринг
Проникновение легче, если есть резонанс. Вы должны быть похожи. Человек или место, травмы или обстоятельства. Вы должны откликаться друг другу, чтобы создать крепкую связь.
Страдания – страданиям. Пожар – пожару.
– Ну и ну, – сказала она, – ты похож не только со мной, да? Черт. – Она сглотнула. – Что же ты тут устроил, мальчик?
До этого преображения балконные двери, ведущие на задний двор, были закрыты и занавешены белым тюлем изнутри. Теперь же ничего не осталось: обугленный провал вел прямо внутрь дома. Словно приглашал. Словно дом ее услышал и действительно был готов рассказать ей, что здесь произошло.
Ладно. Отлично. Именно этого она и хотела, разве нет? Даже если точно знала, что Купер был бы отчаянно против. Но на этот раз его здесь не было, чтобы помешать ей узнать ответы.
И, поднявшись по ступеням крыльца, Джемма вошла в дом.
Когда Купер ушел в комнату, в столовой остались только сам Кэл и Блайт. Где была Мойра – один бог знает. Кэл всерьез начинал подозревать, что в ее комнате есть потайной проход, через который она ускользала из дома. Иначе что можно целыми днями в тишине делать в своей комнате?
Кэл глянул в окно. Утро давно должно было перетечь в день, но небо оставалось прежним. У него было всего три состояния: серые тучи, сумеречные тучи и ночные тучи. Другие опции для туристов предусмотрены в Глеаде не были.
Блайт сидел рядом так тихо, словно или заснул сидя, или боялся пошевелиться, что казалось Кэлу глупым. Две недели назад – возможно. Но сейчас?
– Ты плохо питаешься? – будто невзначай спросил Кэл, потянувшись через стол к миске с картофелем.
Блайт удивленно моргнул. Опустил взгляд на чашку, потом посмотрел в сторону кухни, где чем-то гремел Доу.
– Аппетита утром не было, – ответил он, слегка хмурясь. – Я не голодаю. Просто конституция такая…
Кэл поднял брови в веселом скепсисе: он не об этом спрашивал. Блайт взглянул ему в лицо – и его собственное окаменело. Они сидели близко, и Кэл отчетливо видел, как затвердела челюсть и сжались губы.
– Так ты плохо питаешься, Киаран? – повторил Кэл, не отводя взгляда. Потом откусил кусок, прожевал и продолжил: – Или что, ты типа… заболел? Выглядишь так себе, прости, приятель.
Блайт слегка отодвинулся на скамье и, отведя взгляд, пробормотал:
– Вы не чувствуете, когда я…
Вопрос был интересным, на самом деле. Даже в те моменты, когда Блайт приходил с ним задушевно поболтать, Кэл ничего особенного не ощущал – и не слишком представлял, что именно должен чувствовать. Упадок сил? Не было такого. Изнуренность, какую-то истощенность? И подавно.
– А должен? – полюбопытствовал он.
– Я не знаю, – глухо сказал Блайт.
Тема очевидно была ему не по душе. Обычно он был куда более… интенсивным при разговорах с Кэлом. Это у него были вопросы, это его постоянно что-то интересовало. Теперь же он закрылся, гипнотизируя взглядом столешницу.
Но вот в чем проблема: во-первых, Кэла действительно заинтересовал вопрос; во-вторых, чем больше Блайт не хотел о чем-то говорить, тем яснее становилось, что там было о чем говорить.
– Расскажи мне, как это происходит. Как это… – Кэл обвел Блайта ладонью, – ну, ощущается.
Ага. Это тоже мальцу не понравилось. Он повернул к Кэлу голову, и взгляд из-под вихрастой челки на этот раз был придирчив:
– Вы глумитесь?
Кэл снова откусил кусок.
– Над тобой? Да будет тебе! – Он пихнул его коленом. – Ты слишком в штыки меня воспринимаешь.
Блайт уставился вниз, словно то, что Кэл его пихнул, было возмутительным. Нет, конечно, его лицо не поменялось, но Кэл начинал потихоньку улавливать подтекст.
– Это нечестно.
– М? Что именно?
Блайт оторвал глаза от пола, и они снова встретились взглядами.
– Вы все время делаете вид, что мы с вами приятели, – вытолкнул он из себя. – Рассказываете про разное, спрашиваете, умею ли я готовить… И хотите, чтобы я вел себя так же. Даже притом, что мы оба знаем, что я пленник. И что вы в любой момент можете нажать на курок.
– Нажимают на спусковой крючок, – назидательно поправил его Кэл. По лицу Блайта пробежала едва уловимая раздраженная тень. – Курок взводят, а при выстреле он спускается. Но у современных пистолетов самовзводные курки. А ты что, все-таки собрался дать мне повод его спустить?
Он оперся локтем на спинку скамьи, разворачиваясь к Блайту всем корпусом. Открытому разговору – открытая поза, и Кэл предпочитал быть последовательным. Блайту же стало откровенно некомфортно: он отодвинулся еще дальше, выискивая для себя хотя бы чуть-чуть дистанции.
– Разве то, что я вами питаюсь, недостаточный повод? – пробормотал он.
– Пока что ты делал это с разрешения, – пожал плечами Кэл. – Я ни разу не почувствовал себя хуже за эти две недели. Это… приемлемые условия. Если в какой-то момент тебе снесет голову и ты решишь иссушить меня в один прием, во-о-от это будет другой разговор.
Блайт хотел отодвинуться еще дальше и, видимо, выбраться из некомфортной ситуации. Но, обернувшись, увидел, что скамья с его стороны упиралась в стену, перекрывая выход из-за стола, – в общем-то он оказался зажат в углу между Кэлом и стеной. Блайт обреченно повернулся обратно.
– Упс! Похоже, ты в западне, – откровенно позабавился Кэл. – Так что, раз уж у нас есть немного времени на светскую беседу… Давай, расскажи мне, Киаран. Как происходит твое «питание»?
Когда-то здесь было на зависть роскошно. Огромная гостиная, широкие французские окна, тут же – огромная арка в просторную кухню. Светлые стены, уверенно подумала Джемма. Много света. Дерево и мягкая мебель. Вот здесь стоял большой стеклянный стол – это была столовая. Кухонная стойка – вон там. Гипсовая арка, и за ней – большая гостиная, дорогой диван, кресла, ковер, камин. На северной стене висел большой календарь с породами собак. Да, точно. Он всегда очень хотел пса. Ему обещали, что если хорошо сдаст экзамены…
Сейчас от этого ничего не осталось. Огонь сожрал все: весь уют, все хорошие воспоминания. Почерневшее от сажи и копоти, это место больше не было домом – теперь это была одна гниющая рана в сознании Купера.
Джемма поежилась, хотя холода здесь не ощущалось. У нее не было хороших воспоминаний о доме, конечно, откуда им взяться. И были свои чудовища, запертые за дверью. Но она ведь смогла ее захлопнуть, смогла выбраться оттуда. Притворялась, что у нее получалось жить дальше.
Судя по этой картине, Купер ниоткуда не выбрался. Так и остался здесь.
Жил с чернеющими руинами – там, где должно было быть хоть что-то.
Единственным необгоревшим предметом была рамка, стоящая на каминной полке. Джемме не нужно было подходить ближе, чтобы узнать, что за фотография осталась в этом месте. Что за воспоминание.
Но эта фотография отличалась от
