Ловец Мечей - Кассандра Клэр
Лин не знала, что Майеш в курсе ее оценок. Неужели Хана рассказывала ему?
– Я сказал это потому, что ты никогда не останавливаешься на достигнутом, – продолжал он. – Ты преодолела столько препятствий, которые остановили бы других, и, основываясь на собственном опыте, я могу сказать, что, вскарабкавшись на очередную ступень, ты начнешь подниматься на следующую. Ты не сможешь остановиться.
И Лин поняла, что он прав, хотя сам не подозревает об этом. Магия. Вот к чему она стремилась. Это была ее «следующая ступень». Заставить камень Петрова снова светиться, почувствовать его «сердцебиение», вернуть себе это ощущение безграничного могущества. «Если бы я сделалась советником Маривента, мне многое стало бы доступно. Сочинения Касмуны. Другие книги по магии. Для тех, кто наделен властью, нет ничего запретного…»
– Завтра вечером Дом Ровержей устраивает прием в честь будущей супруги принца, – сообщил Майеш. – То есть в честь принцессы Аймады. К нему готовились две недели и не собираются его отменять: просто вместо Аймады будут чествовать Луизу. Точно так же королевская семья продолжает готовиться к празднованию Дня Вознесения, только теперь они называют это праздником, посвященным заключению союза между Сартом и Кастелланом. Думаю, не станут менять даже украшения, заказанные для городских улиц и дворца.
– Дом Ровержей, – медленно повторила Лин. – Это те, кто импортирует красители?
Майеш утвердительно кивнул.
– Я кое-что слышала о них, – продолжала она, вспоминая разговор в Черном особняке. – Якобы недавно, пользуясь своим влиянием, они вынудили семью торговцев чернилами продать предприятие и покинуть Кастеллан. Похоже, они не терпят конкуренции. По-моему, это выдумки. Такая мелочность не в духе Семей Хартий.
Майеш фыркнул.
– Жажда наживы как раз в духе Семей Хартий, – сказал он. – Но я согласен с тобой, Ровержи – люди особенно алчные и безжалостные. Даже другие члены Совета не очень им доверяют. А что касается истории с Кабролями, это отвратительно, и на месте Ровержей я бы усилил охрану и почаще оглядывался по сторонам.
Лин затаила дыхание. Если она расскажет Майешу о том, что знает… но нет, она не могла этого сделать; Король Старьевщиков ясно дал ей это понять. Она пообещала, что будет молчать о планах Каброля. Если проговорится, он сочтет это предательством. И потом, при одной мысли о том, как она будет объясняться с Майешем, когда тот спросит, откуда у нее эта информация, Лин становилось нехорошо.
В конце концов, эта история не касалась ашкаров; Ровержи были мальбушим, причем довольно неприятными людьми, даже злодеями. В глубине души Лин хотелось сбросить с себя это бремя и предоставить Майешу разбираться с моральной дилеммой, но это было бы эгоистично с ее стороны. И она решила: чем меньше дед знает об истории с Кабролями, тем лучше.
– Тебя беспокоит возможность мести, заи?
Он покачал головой.
– Пусть об этом беспокоятся сами Ровержи. Мое дело – решать проблемы Дома Аврелианов и заботиться о безопасности ашкаров Кастеллана. Этим круг моих обязанностей и ограничивается.
Лин ощутила облегчение. Деда не только не взволновала возможная опасность, угрожавшая Ровержам; он, по-видимому, действительно не желал ничего знать. Да, это было характерно для ашкаров: от остальных людей их отделяла стеклянная стена и дела внешнего мира их не касались.
– Но если эти люди такие негодяи, – легкомысленным тоном произнесла она, – стоит ли нам идти на их прием?
Майеш хмыкнул.
– Личность человека, который устраивает прием, не имеет никакого значения, – объяснил он. – Гостей будет немного, только Семьи Хартий и принцесса. Ты получишь уникальную возможность понаблюдать за ними. Представить себе, что значит работать среди них. Идем со мной, а ответ на мое предложение ты можешь дать потом.
Прием в поместье аристократов. В детстве Лин представляла, как поедет с Майешем на Гору, увидит, в чем заключается его служба, станет частью его жизни, его будней. В конце концов она заставила себя забыть об этих фантазиях. И вот он предлагал ей то, о чем она мечтала, – нет, не предлагал, просил ее.
– Но… – пробормотала Лин, уже зная, что согласится, – мне нечего надеть на бал в доме знатных людей.
Дед улыбнулся впервые за этот вечер.
– Обратись к Мариам, – посоветовал он. – Думаю, наряд для тебя найдется.
После Раскола и разорения Арама Иуду Макаби стали называть эксилархом, или «главой изгнанных» – людей, у которых больше не было дома. Он повел свой народ на запад, и долгие годы они странствовали в пустынных землях. Несколько поколений сменилось, но Макаби оставался молодым, потому что его благословила королева Адасса.
Каждый раз, когда они приходили в новую страну и обитатели этой страны узнавали, что бывшие жители Арама знакомы с гематри, их осыпали проклятиями и изгоняли, потому что в темные времена после Раскола магия считалась злом. И люди начали роптать. «Долго ли еще нам скитаться? – спрашивали они. – Нашей королевы давно нет, наша страна превратилась в пустыню, почему мы не можем отказаться и от магии гематри, которая делает нас изгоями?»
«Книга Макаби»
Глава 21
– Ты уверен насчет этого? – спросил Кел.
– Насчет чего?
Карета накренилась и едва не свалилась в канаву, и Конор уперся обутой в сапог ногой в стенку, чтобы не упасть. После утреннего ливня дороги на Горе развезло. Кел очень жалел о том, что они с принцем не могли проехать короткое расстояние до поместья Ровержей верхом, но Луиза, как оказалось, не умела ездить на лошади. А по протоколу Конор должен был прибыть одновременно с принцессой, так что пришлось трястись в карете. Выглянув в окно, Кел увидел лакированный экипаж Дома д’Эон, который полз следом за ними, словно гигантский синий жук.
– Уверен ли я насчет своего наряда? Абсолютно уверен. Как никогда в жизни.
– Я говорил не об одежде, – вздохнул Кел. – Хотя, раз уж речь зашла о твоем внешнем виде, должен сказать, что это немного слишком.
Конор хищно улыбнулся. По каким-то неизвестным Келу причинам он решил отправиться на прием в костюме мужского воплощения Турана, Бога желания. (Туран, которого обычно изображали в золотых и серебряных одеждах, мог представать в виде мужчины, женщины или гермафродита, в зависимости от ситуации и настроения.) Брюки и фрак Конора были сшиты из тяжелой, плотной золотой ткани с серебряными узорами. На веки ему наложили серебристые тени, на скулы нанесли мерцающую серебряную пудру.
Присмотревшись внимательнее, можно было разглядеть на манжетах и подкладке фрака человеческие фигурки, занятые тем, что в приличном обществе принято
