Ловец Мечей - Кассандра Клэр
Ну конечно. Любая аристократическая семья не прочь породниться с монархами. Келу захотелось выть от нетерпения.
– Фаустен, если ты не скажешь, какую опасность имел в виду мой отец, я не смогу заступиться за тебя. Но если ты мне поможешь – что ж, тогда, возможно, я сумею убедить отца в том, что ты действовал в его интересах. Что ты был не только агентом Малгаси, который манипулировал королем по приказу иностранцев.
Фаустен захрипел.
– Это не так просто. Все не так просто. – Он сверлил Кела своими крысиными глазками. – Опасность исходит не от двора Малгаси. Она гораздо ближе.
– В городе? – спросил Кел.
– На Горе, – поправил его Фаустен. – Есть люди, желающие уничтожить Дом Аврелианов. Они могущественны и не знают пощады. Я думал, что союз с Малгаси заставит их отступить. Возможно, я слишком сильно надавил на короля. Возможно…
– Возможно, тебе следовало рассказать обо всем мне, – перебил его Кел. – Ты считал, что я не способен ни думать, ни действовать самостоятельно. В этом твоя ошибка.
– Я совершил много ошибок, – прошептал Фаустен.
– Так исправь их сейчас! – воскликнул Кел. – Скажи мне, кто предатель.
– Поищите вокруг себя, – ответил Фаустен. – В Совете. Среди своих благородных друзей. Присмотритесь к своему Ловцу Мечей.
Кел похолодел.
– Что ты сказал?
Старик хитро ухмылялся, как будто говоря: «Теперь я вас заинтересовал, не так ли, ваше высочество?»
– Вы не ослышались. Настанет день, и Киралар предаст вас. Так предсказали звезды.
– Ловец Мечей верен мне, – возразил Кел.
Ужасная ирония ситуации не ускользнула от него, но он загнал эту мысль подальше; он не мог допустить, чтобы Фаустен заподозрил обман. Он знал, что это будет катастрофой.
– Он верен вам сейчас. Но однажды ему захочется обладать тем, что принадлежит вам. Настолько сильно, что он предаст вас ради того, чтобы получить желаемое. Тогда вы возненавидите его и захотите, чтобы он умер.
– Но что…
– Зависть. Зависть – это самый сильный в мире яд. Я сказал бы вам раньше, если бы думал, что вы меня послушаете…
Терпение Кела лопнуло.
– Довольно! Думаешь, я не понимаю, что происходит? Ты пытаешься мной манипулировать! Хочешь поссорить меня с Ловцом Мечей, чтобы я доверился тебе вместо него, как это сделал мой отец. Думаешь, я поверю твоей болтовне насчет предсказаний звезд? Считаешь меня глупцом? – орал он.
И тут же понял, что перестарался. Старый астроном вскрикнул, упал и скорчился на грязном полу среди серебряных бусин. Кел попытался успокоить его, но это было бесполезно. Фаустен не шевелился и лишь жалобно стонал.
Однако Кел даже обрадовался, когда стало ясно, что ему придется уйти. Уйти из вонючей тюрьмы, подальше от человека, который произнес эти ядовитые слова. «Настанет день, и Киралар предаст вас. Тогда вы возненавидите его и захотите, чтобы он умер».
Так закончилась эпоха королей-чародеев. Народы Данмора были рады избавиться от тирании королей и королев, но за свободу пришлось заплатить высокую цену. Поля и сады были разорены, города разрушены. После Раскола настали темные времена. Люди, охваченные праведным гневом, уничтожали все магические предметы, которые могли найти. В Данморе осталась только магия гематри народа Арама, потому что она не нуждалась в Имени.
Но и время смуты подошло к концу. До Раскола люди поклонялись магии и тем, кто практиковал ее, и отвернулись от Богов. Но когда магии не стало, Лотан, Отец Богов, возвел на трон Империи Марка Кара, первого императора, подчинил ему все враждующие королевства и объединил их, создал Золотые Дороги, которые связали между собой города Империи, и по которым можно было добраться на восток, в Шэньчжоу и Хинд. Император осыпал свой народ благодеяниями, справедливость пришла на смену тирании, мирная торговля сменила войны. Хвала императору и народам, которыми он правит, хвала Империи, вечной, единой и неделимой!
«Рассказы о королях-чародеях», Лаокант Аурус Иовит III
Глава 20
Келу пришлось пережить несколько неприятных минут, когда он открыл дверь спальни Конора и понял, что принц уже вернулся из Сияющей галереи. В комнате было темно; почти все лампы, оставленные Келом, догорели. Спальню освещали только уголья, тлевшие в камине, и мертвенный свет луны.
Дверь тепидария была закрыта, оттуда доносился плеск воды. Кел метнулся к гардеробу и торопливо сбросил одежду Конора. Трясущимися руками открыл шкатулку, положил корону на бархатную подставку и захлопнул дверцы шкафа. К тому моменту, когда Конор появился на пороге, он успел натянуть льняную тунику и штаны, в которых обычно спал.
Конор смотрел на него, часто моргая. Он был в той же одежде, что и во время церемонии встречи Луизы, только сюртук с золотыми галунами он снял. Он вертел на пальце тяжелую золотую корону с рубинами; черные волосы были влажными, с ресниц капала вода.
– Кел, – равнодушно произнес принц.
Он нисколько не удивился, увидев Ловца Мечей. По его голосу Кел понял, что он смертельно устал. Кел не помнил, когда в последний раз он слышал, чтобы Конор говорил таким голосом. Принц сделал несколько шагов навстречу Келу, но потом сдался, рухнул на диван и откинулся на подушки.
Вид у него тоже был усталый, под глазами темнели синяки, жилет был расстегнут, сорочка измята, синий лак на ногтях растрескался и облез – видимо, он обдирал его или грыз ногти. Он сидел неподвижно, тупо уставившись на Кела.
Кел помнил времена, когда Конор забывал о своих огорчениях и разочарованиях в огромной игровой комнате в кастеле Митате. Там они строили стены из деревянных блоков, сооружали форт; крепость населяли куклы и сторожили игрушечные гвардейцы. Они играли там с Фальконетом, Ровержем и Антонеттой – до тех пор, пока в один прекрасный день Фальконет не отпустил какое-то презрительное замечание насчет того, что он уже взрослый для подобных глупостей. На следующий день замок и куклы исчезли, и игровая комната превратилась в элегантную гостиную с диванами и шелковыми подушками.
Антонетта тогда расплакалась. Кел помнил, как взял ее за руку, чтобы утешить. Остальные издевались над ней, но он разделял ее горе по выброшенным куклам, которые были героями их историй, с собственными именами и судьбами. К счастью, ее слезы позволили ему скрыть свое огорчение.
Лишь позднее ему пришло в голову, что он, наверное, вел себя
