Владимир Лещенко - Тьма внешняя

Информационно-логический блок ПУ – 8903 – Ы.

Характеристики основных энергообменных каналов свидетельствуют о дефектах в реализации управляющих программ. – Дифференциалы скелетных полей соответствуют нестабильному состоянию системы. Частотное значение колебаний фракталов всех диапазонов – 1,06 нормы (1,02 критических значений). Активность составляющих – критическая, или близкая к ней. – Внешний источник воздействия – не установлен. Рекомендации: продолжать мероприятия по восстановлению управляемости фактотума.

– Она совершенно вышла из под нашего контроля! – бессильно уронив руки вдоль тела, выдохнул Таргиз. – Даже спиральные каналы практически перекрыты, а энергетические могут работать только на голую транспортировку.

Зоргорн в глубине души почти ужаснулся. Еще никогда он не видел своего ученика таким потерянным и жалким. Впрочем, неудивительно. Чего стоит хотя бы последняя попытка, когда был без толку сожжен весь чрезвычайный резерв могла бы доконать кого угодно. Драгоценной Сомы, потраченной тогда, хватило бы, наверное, на десяток фактотумов, а толку – чуть. Даже становится смешно – на жалкие четверо суток отключили основное сознание, и несмотря на это, на блокировку всей защиты, не удалось даже на короткое время установить управляющий канал. Все чего добились – случайно запустили вспомогательную личность, одну из резервных копий, упрятанную глубоко в памяти фактотума.

– Продолжай попытки! – сурово распорядился Зоргорн. – Не раскисай, продолжай во что бы то ни стало.

Пусть он уже и сам не верил в положительный исход, но сдаваться просто так было невозможно.

– Необходимо проверить все цепи коммутации; детальный контроль всех сопряжений, всех фракталов, каких бы энергозатрат это не стоило! Хотя бы весь лимит, – бросил Таргиз, тяжело вздохнув, словно бы забыв, что уже не раз лично проделывал это.

– Дело, похоже не в цепях, – печально пробормотал Зоргорн. – Проверь голограмму – не изменилась ли пространственная плотность.

Таргиз непроизвольно повернулся в его сторону.

– То есть, Наставник, ты хочешь сказать, что уже началось перерождение? Но ведь это невозможно… Этому должно предшествовать падение частоты в…

– Ни один фактотум не вел себя подобным образом, – оборвал его Зоргорн. – При данных обстоятельствах, я готов ожидать всего чего угодно.

Зоргорн тяжело вздохнул. Неужели, все же – перерождение? Худшее, чем может закончиться операция подобного рода, означающее, что данный мир почти наверняка, если и не навсегда, то очень надолго теряет всякое значение, в качестве источника Сомы. Иногда, по неизвестной причине, фактотум превращается в обычное биологическое существо. Но при этом вся матрично-волновая составляющая, не исчезает, а словно бы выносится из обычного пространства, в своего рода, хронально-пространственный «карман», связанный с бывшим носителем (да нет, он давным-давно сгнил) и с самим фактотумом.

Все сверхчеловеческие способности, не только не исчезают, но даже усиливаются. Одновременно, в межпространстве образуется, своего рода отражение бывшего фактотума, замыкающее на себя все старые, и вновь возникающие каналы, связанные с точками перехода. Хотя практически вся Сома при этом теряется, оставшейся с излишком хватает, на то, чтобы фактотум, мог существовать, в принципе, сколь угодно долго. И, что хуже всего – все блокирующие подпрограммы исчезают, и фактотум осознает, что он такое. И очень редко преисполняется благодарности к своим творцам.

По счастью, этого, практически, никогда не происходит – дают о себе знать фундаментальные сбои, в воспроизводящих программах полей матрично– волновой составляющей, возникшие при перерождении. Но сейчас… Сейчас, похоже, это все-таки случилось. Впрочем, достоверно это будет известно не раньше чем через четверть солнечного года. Всего лишь жалкая отсрочка неизбежного, не более… После ее непонятного и бессмысленного рывка обратно на континент – словно что-то позвало ее в путь, все должно было быть ясно…

– Я даже не могу понять, какой именно из блоков генерирует эти импульсы! – Таргиз, казалось, вот-вот застонет. Тьма знает, что за вибрации…

– Ты можешь перечислить хотя бы приблизительно классы задействованных элементаров? – Зоргорн был сама невозмутимость. Он был в любом случае обязан держать себя в руках.

– Все без исключения, хотя и в разной степени.

«Можно подумать, Наставник, ты сам этого не видишь. Все перед тобой на экране!» – с неожиданным раздражением подумал куратор.

Зоргорн, меж тем, спокойно поколдовал над шаром прямой связи, и на боковом торце вспомогательного модуля, засветилась переливчатая диаграмма, пульсирующая в такт сердцебиению объекта.

– Страх… Какой силы страх, ты подумай… Она бы давно сошла бы от него с ума, если бы с фактотумом это могло бы случиться.

– При такой разбалансировке полей можно ожидать чего угодно, – заявил Таргиз.

Зоргорн еще раз вгляделся в мерцающие изображения на экранах, потом вдруг резко поднялся

– Боюсь, мой мальчик, мы больше уже ничего не сможем сделать.

На душе Зоргорна вдруг стало необъяснимо горько. Итак, они потерпели полное поражение. Теперь остается уповать лишь на удачу. Но о какой удаче может идти речь на Мидре, который, по самой своей природе отрицает данную категорию?

Сидя на облучке мерно трясущейся повозки, Матвей перебирал в памяти пройденный за эти четыре месяца путь.

Сейчас, когда лишь несколько часов отделяет их от того, зачем они отправились в дорогу, он чувствовал с особой силой, как он устал.

Он словно стал старше лет на десять, пройдя этот, оказавшийся таким опасным и длинным, путь. Позади остались то пыльные, то грязные извилистые дороги, руины городов и пепелища деревень, заросшие бурьяном поля, непроходимые буреломы и скалистые кручи…

Ночлеги в забытых домах вдоль заросших дорог, в развалинах старинных церквей, и когда-то блиставших роскошью замков и дворцов.

Дремучие дебри и болота, и не менее дикие люди…

Люди – отчаявшиеся, и вроде бы довольные жизнью, верующие в Иисуса, хоть и всяк на свой лад, и служащие Дьяволу, ждущие кто Конца Света, кто наступления Царства Божьего на земле, а кто смерти, как избавления. Потаскухи, монахи, крестьяне, горожане, разбойники, воины… Женщины, лишившиеся мужей и женихов, и голодными глазами смотревшие на любого мужчину. Схватки, зачастую неизвестно с кем, когда смерть стояла уже совсем рядом. Ночи, когда приходилось ложиться спать, кладя рядом с собой обнаженный меч, вздрагивая от каждого шороха. (Однажды пришлось даже заночевать на ветвях высокого дерева, крепко привязавшись ремнями к стволу, а неподалеку перекликалась волчья стая. Это было, когда они третий раз лишились коней).

…Версты, лиги, мили, лье…

Слишком много развалин и праха на пути, слишком много потерянных зазря жизней.

Только год назад он беззаботно жил в доме деда, еще живого тогда, готовясь к поездке в стольный град венгерского короля, не озабоченный ничем, кроме своей любви, больше телесной чем истинной, глубокой. Жил, не думая ни о чем, не представляя совершенно себе ни то, что происходит в мире, ни то, что ждет его. Каким глупым мальчишкой был этот юноша, в котором, пожалуй, нелегко было бы признать нынешнего Матвея! И даже грозные известия с запада, из Франции, казавшейся тогда какой-то сказочной страной, о победоносном бунте возглавляемого не то блаженной, не то ведьмой, совершенно не беспокоили. Ведь это так далеко, почти на краю света!

Матвей вдруг с особой силой ощутил, как же сильно он устал. Он словно стал старше на много лет.

Сейчас на его родине вечера особенно бодрят прохладой, а небольшие горные озера так красиво отражают осеннее ночное небо с мириадами звезд. Но где-то позади, за немерянной длины дорогами и множеством тяжких дней, иные из которых могли быть смело зачтены за год, остались его родной край, его дом, люди, которых он любил. Рассказы стариков, еще помнящих поклонение древним богам – отцу людей Сварогу, его жене Макоши, Даждьбогу и владыке Нижних Миров – страшному Симарглу. Совсем скоро уже в горных лесах его родных Карпат затрубят олени и туры, справляя свою звериную любовь, а в полумраке черных ельников на пожелтевшую траву ляжет искристый иней. По эту пору играют свадьбы. И он бы взял в жены Зою Юрьевну, дочь соседа и побратима его отца, боярина Векшы – красавицу, как раз достигшую четырнадцатой весны.

Он подумал об этом, и забыл. Потом он вспомнил Светляну, эту странную, необычную юную женщину, колдунью, которую он когда – то (целый год тому!) любил. Он пожелал ей счастья. И тоже изгнал из памяти мысли о ней.