Терновая цепь - Кассандра Клэр
Она не знала, сколько времени провела в комнате отдыха после ухода Мэтью. Она беззвучно плакала, горячие слезы текли по щекам, капали на шелковые юбки.
Ей никогда в жизни не было так тяжело, как в тот момент, когда она говорила Мэтью эти жестокие слова. Она хотела убедить его, что ничуть не сожалеет о времени, проведенном с ним в Париже, что это было прекрасно. От Мэтью она узнала, что для нее еще возможны жизнь и счастье, хотя она и перестала быть настоящим Сумеречным охотником, воином. Что даже в самые темные моменты жизни нужно надеяться на лучшее.
Первым побуждением было броситься за ним, забрать свои слова обратно, но потом она поняла, что это бессмысленно. Они просто окажутся в том же положении, в котором находились до сегодняшнего вечера. В конце концов, она же сказала правду. Корделия была честна с ним, когда говорила, что ничего не решила насчет Джеймса.
Если бы не этот кулон… После рассказа Джеймса все изменилось. Она прикоснулась к нему мокрыми от слез пальцами. Вдруг поняла, что больше не плачет. Девушка не могла сидеть здесь бесконечно; она знала, что Анна и Ари начнут ее искать, что Алистер забеспокоится. Быстро оглядев себя в зеркале, висевшем над камином, Корделия поправила выбившиеся из прически локоны и вернулась в зал.
Она в некотором страхе обвела взглядом гостей, но, кажется, никто не обратил внимания на их с Мэтью исчезновение. Вдруг Корделия поняла, кого здесь не хватает. Люси. Она не видела ни ее, ни Джесса, но, если бы Люси и была в зале, Корделия не могла подойти к ней, чтобы поделиться своими переживаниями, не могла надеяться на сочувствие. Они стали чужими друг другу.
В зале горело множество свечей, стоял шум разговоров, в противоположном конце танцевали, но внезапно раздался звон бьющегося стекла, который заглушил голоса людей и музыку.
Она вспомнила грохот опрокинувшегося стула и посуды, когда на ее свадьбе отец сильно захмелел и, падая на пол, ухватился за скатерть, потащил за собой тарелки и вилки. И сначала подумала, что кто-то разбил бокал.
А потом услышала вопль. Жуткий, леденящий кровь вопль. Шуршание юбок и топот ног. Нестройные звуки инструментов, брошенных музыкантами, тоскливый звон скрипичной струны. Сумеречные охотники отступали с танцевальной площадки, некоторые тянулись к оружию, хотя большинство пришли на праздник безоружными.
Знакомый пронзительный голос заставил всех замереть.
– Стоять! – крикнула Татьяна Блэкторн. Она взобралась на помост для музыкантов, держа под мышкой какой-то сверток. На ней было старое, выцветшее платье, запятнанное кровью, седые космы растрепались. Но голос был слышен даже в противоположном конце огромного зала, как будто был усилен с помощью магии. – Всем остановиться немедленно – не шевелиться, не разговаривать, бросить оружие, или ребенок умрет.
Во имя Ангела. Она держала ребенка. А кричала Сесили Лайтвуд. На руках у Татьяны повис малыш Александр; его бархатный костюмчик был измят, а у горла блестело серебристое лезвие кинжала.
В зале стало очень тихо. Габриэль Лайтвуд привлек к себе жену, и она, прижав ладонь ко рту, дрожала всем телом. Анна с белым лицом стояла около возвышения, Ари вцепилась в ее локоть, чтобы помешать ей броситься на Татьяну.
Джеймс, Томас, Алистер. Лайтвуды, Фэйрчайлды, Эрондейлы. Инквизитор и его жена. Все смотрели на эту сцену молча, неподвижно, беспомощные, как и сама Корделия. Она по-прежнему не видела нигде ни Люси, ни Джесса. «Очень хорошо», – подумала Корделия. Лучше, чтобы Татьяна не встречалась с сыном.
Все молчали. Единственным звуком был плач Александра, и вдруг…
– Татьяна! – своим звучным голосом воскликнул Уилл. – Прошу тебя! Мы выслушаем все, что ты хочешь сказать, только отпусти ребенка!
Корделия ничего не понимала. Ведь Татьяну нашли где-то в Корнуолле, израненную и бесчувственную, всего несколько дней назад! Ведь Безмолвные Братья сказали, что она слишком слаба, и ее нельзя перевозить или перемещать оттуда! И все же вот она, здесь, в Институте, живая и здоровая; никаких повязок, шрамов или синяков на лице и руках. А платье с кровавыми пятнами, старое и рваное, Корделия видела прежде; Татьяне всегда нравилось ходить в грязных лохмотьях.
– Никто из вас не слушал меня! – крикнула Татьяна, и Александр зарыдал. – Только забрав то, что принадлежит вам, я могу привлечь ваше внимание!
– Татьяна, – произнес Гидеон громко, но спокойно. – Мы – твои братья. Твои друзья. Мы выслушаем тебя. Мы поможем тебе…
– Поможете мне? – взвизгнула Татьяна. – Никто из вас ни разу в жизни не помог мне. Никто из вас не желал мне помогать. Вот здесь собрались Лайтвуды, Эрондейлы, Карстерсы, и никто из них и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне в самое тяжелое время, в час нужды…
– Неправда! – раздался чей-то голос, и Корделия, повернув голову, с изумлением увидела Джеймса. Его золотые глаза пылали. – Вы думаете, мы не читали ваших записок? Что мы не знаем, сколько раз вам предлагали помощь? И сколько раз вы отвергали ее!
– Это всегда был обман, лицемерие, – прошипела она. – Когда мой сын умер, я надеялась, что после невосполнимой потери, постигшей меня, после этой жуткой трагедии мои собратья, Сумеречные охотники, поддержат меня. Помогут мне. Но если бы я позволила вам распоряжаться, его тело сожгли бы через несколько дней! Вы не дали бы мне ничего сделать!
Ответ на эти безумные слова – что мертвых невозможно вернуть к жизни – был настолько очевиден, что никто даже не подумал произнести его вслух.
– И я обратилась за помощью к тем, к кому вы запретили мне обращаться, – продолжала Татьяна. – Да. Вы вынудили меня искать помощи у демонов. – Она обвела взглядом собравшихся людей. – В конце концов Принц Велиал услышал мои мольбы, и когда я попросила вернуть моего сына, он пообещал мне это. А тем временем нефилимы объединились против меня; им хотелось отнять у меня все, последнее, что у меня было. Когда вы узнали о моих отчаянных попытках помочь сыну, вы бросили меня в Адамантовую Цитадель, чтобы я делала оружие, с помощью которого вы держите меня в подчинении. И все это время! – Татьяна выставила указательный палец в сторону… Тессы. Все обернулись к хозяйке дома, но она не дрогнула и твердо встретила взгляд Татьяны. – Все это время они, Эрондейлы, были сообщниками Велиала. Все время, задолго до того, как я обратилась к нему. Тесса Грей – его дочь! – крикнула она с триумфом в голосе. – Меня покарали за разговоры с ним, а Эрондейлы процветают!
Наступила ужасная тишина. Даже Александр перестал всхлипывать и издавал какие-то странные хрипы, которые
