Дочь глубин - Рик Риордан
– Я знаю, у вас много вопросов… – продолжил Хьюитт.
– У меня есть вопрос, – перебила Рис Морроу, косатка, смелее многих. – Сэр, наши родные подумают, что мы тоже погибли. Нужно с ними связаться…
– Нет! – отрубил Хьюитт. – Мисс Морроу, я понимаю, слышать это тяжело. Но для ваших же родных, для вас самих будет безопаснее, если весь мир будет считать вас погибшими. Нельзя, чтобы в Лэнд Инститьют узнали, что ваш курс спасся. Если нам удастся скрыться, прежде чем… – Он опустил глаза на свой планшет, и его и без того бледное лицо помертвело. Джему пришлось подхватить его под локоть, потому что он опасно покачнулся.
Джем, нахмурившись, взглянул на экран и тихо что-то спросил, но я все разобрала и без необходимости читать по губам:
– Сэр, что это?
В глазах Хьюитта чувствовалось больше жизни, чем во всем его теле. Они излучали страх.
– Все на борт, – сказал он. – Отчаливаем НЕМЕДЛЕННО.
Глава 7
Легче сказать, чем сделать.
Тридцатипятиметровую яхту нельзя просто завести и погнать прочь. Сначала нужно запастись едой и прочими необходимыми вещами, проверить системы, поднять якоря. За последние два года мы ходили на «Варуне» полдюжины раз и хорошо знали как судно, так и свои обязанности. Но все равно на подготовку к отплытию требовалось время.
К тому же мы без конца натыкались на стоящие на палубе непонятные металлические ящики размером со стиральную машину, прикрытые брезентом, а вдоль внутренних коридоров тянулись ряды ящиков поменьше, как шкафчики для обуви, которые были оборудованы биометрическим замком со сканером отпечатка пальца и помечены надписью: «ТОЛЬКО С ЗОЛОТЫМ ДОСТУПОМ».
Я видела такие в академии, но лишь издалека. Обычно их вывозили или привозили в корпус Верна под охраной. Что бы ни находилось внутри, это было строго засекречено и работать с этим разрешалось лишь учителям и старшекурсникам.
И внезапно мы оказались окружены этими контейнерами. Как если бы нам два года твердили не дотрагиваться до картин, а теперь мы буквально спотыкались о лежащие под ногами творения Пикассо. Странно, что Хьюитту удалось перевезти из ГП на «Варуну» столько ценностей, да еще прямо перед тем, как академию стерли с лица земли…
Может, мне проще было бы понять, что у него на уме, если бы я знала о содержимом этих ящиков, но даже Дев ничего мне не рассказывал, а когда я наседала с расспросами, говорил только: «Узнаешь со временем».
«Не думай о Деве», – приказала я себе.
Но это было невозможно. Весь день с его, казалось бы, рутинными делами теперь походил на заплыв по подводному минному полю. И завтра будет не лучше. И послезавтра тоже. Если вы думаете, что ужас от потери родителей научил меня каким-то методам, как справляться с такого рода трагедией, то вы ошиблись. Скорее наоборот – боль в груди стала еще острее.
Я старалась запихнуть все эти чувства в свой собственный золотой ящик, потому что мне нужно работать. Я проверила аккумуляторы рации, тарелку спутниковой связи, антенну VHF и 3D-преобразователь гидролокатора. Джеминай везде следовал за мной по пятам, защищая меня от нападения морских ниндзя-львов и иногда отвлекаясь на раздачу указаний другим акулам.
Едва мы отчалили от пирса, как из громкоговорителя зазвучал голос Хьюитта:
– Старосты, все на мостик.
Когда мы с Джемом пришли, Франклин и Тиа были уже там.
Тиа рулила, а Франклин раздраженно уговаривал доктора Хьюитта, который, развалившись в капитанском кресле, пыхтел так, будто пробежал десять километров:
– Сэр, позвольте хотя бы измерить вам давление.
«Что это с ним?» – подумала я. Было не похоже на обычную реакцию на стресс…
– Я в порядке, – отмахнулся Хьюитт и, с трудом поднявшись, на нетвердых ногах подошел к штурманскому столу. – Подойдите все сюда.
Как вахтенный офицер, Тиа Ромеро была явно не в восторге. Проверив еще раз автопилот и ЭКНИС[1], она присоединилась к нам у стола. Я бы предпочла, чтобы она оставалась у руля, врубив полную скорость, и мы как можно скорее удрали от того, что доктор Хьюитт увидел на своем планшете. Незнание, от чего мы бежим, сводило меня с ума.
На ламинированной поверхности стола стоял один из ящиков. Если Джеминай Твен не перестанет дышать мне в затылок, думаю, я смогу запихнуть его внутрь, сложив в несколько раз.
– Обычно та информация, которую я собираюсь вам открыть, дается порционно, – заговорил доктор Хьюитт. – Испытания на этих выходных должны были стать вашей первой ступенью к посвящению в истинную миссию Гардинг-Пенкроф.
– Истинную миссию? – Франклин заткнул за левое ухо голубую прядь. Он всегда казался мне скорее ведомым, чем ведущим, но мне импонировало это его попрание нашего дресс-кода. – Разве миссия академии заключается не в том, чтобы подготовить нас к работе, связанной с морем?
– Только частично, – ответил Хьюитт. – Без сомнения, это очень удобно, что наши выпускники занимают значимые места в разных кругах, но наша цель – подготовить вас к чему-то намного большему. – Хмурясь, он взглянул в мою сторону. – Вам предстоит стать хранителями тайн Гардинг-Пенкроф, исполнителями ее великого замысла. Это огромная ответственность. Не всякий ученик выдерживает.
От всех этих разговоров про тайны и замыслы у меня волосы на голове зашевелились. Я не знала, о чем он говорит, но что-то мне подсказывало, что под его «не всякий ученик выдерживает» на самом деле подразумевалось «не всякий выживает». Интересно, что Дев думал насчет этого «великого замысла»?
Я переглянулась с другими старостами и увидела на их лицах отражение моей собственной растерянности.
Хьюитт вздохнул, как всегда делал, раздавая проверенные сочинения.
– И теперь вам предстоит ускоренный курс. Даккар, открой ящик.
У меня похолодела спина. Два года меня предупреждали: пока ты учишься на младших курсах, не думай и пытаться открыть ящик золотого уровня допуска, иначе тебя исключат – если тебя не убьет сама попытка. Но вряд ли Хьюитт стал бы приказывать Джему защищать меня любой ценой, чтобы вскоре после этого убить ловушкой. И все же…
Я прижала ладонь к биометрическому сканеру, и крышка ящика тут же откинулась, будто только этого и ждала.
Внутри в гнездах из черного пенопласта лежали пистолеты, подобных которым я еще никогда не видела.
– Ого! – воскликнул Джем, чего на моей памяти с ним никогда не случалось. Глаза у него засияли, как у ребенка при виде рождественской елки. Он посмотрел
