Золото Колхиды - Евгений Васильевич Шалашов
— Да, чуть не забыл, — лукаво посмотрел на меня Гермес. — Дядюшка Посейдон шибко на Саймона гневается. Он же мужской силы лишился, страдает теперь. Русалки, того и гляди, разбегутся, да и любовницы недовольны. Всех лекарей собрал, но толку никакого. Даже Аполлон ничего поделать не может. А ещё половина бороды пропала. Куда годится Посейдон без бороды? Это ещё хуже, чем без трезубца. Зато Амфитрита довольна: супруг по сторонам не смотрит, не изменяет.
Вот как? Посейдон огрёб от племянницы, а обиделся на её мужа? Интересные существа эти олимпийские боги! Я-то старику чего плохого сделал? Русалок не отбивал, мусор в море не сыпал, ни одного карася из его владений не поймал. Вон, даже копьё ему в жертву отдал — правда, чужое… А в том, что без мужской силы Посейдон остался, сочувствую. Мужская солидарность, понимаете ли… Но морской владыка сам виноват. Нечего было из моря вылезать, и нас пугать.
К моему удивлению, родичи отнеслись к гневу и обидам дядюшки Посейдона философски-равнодушно. Морской бог — он с норовом. Всё время на кого-нибудь гневается, уже привыкли.
— Сила мужская к нему вернётся, — твёрдо заверила Артемида. — Правда, хотеть он теперь сможет только свою супругу.
Геракл с Гермесом переглянулись, словно бы говоря — ну и стерва же ты! Но вслух Гермес сказал совершенно иное:
— Амфитрита-то, как муженёк в силу войдет, завоет. Знаю я нашего дядюшку…
— А на земле что нового? — сменила тему Артемида. — Ты в моих лесах был?
Гермес повел ладонью таким жестом, словно вкручивал электролампочку, а крылышки на сандалиях затряслись, словно ошалевшие.
— Как не быть? Знал, что спросишь. Пролетал, пару раз на землю спускался. Вроде, всё в порядке. Леса не горят, зверьё не перевелось. Сатиры за нимфами бегают, как всегда.
— Как там Каллисто, справляется? Я её за помощницу оставила, девчонка молодая совсем, ещё и трехсот лет нет.
Теперь Гермес лукаво уставился на сестрицу.
— Каллисто-то справляется, но «хлебоеды» про тебя новую байку сложили. — сообщил бог торговли.
— И что за байка? — равнодушно поинтересовалась богиня охоты.
Понимаю, для супруги сплетней меньше, сплетней больше — без разницы, а людям всё какое-то развлечение. А меня раздражают дурные слухи про жену, словно у меня не самая лучшая и красивая женщина в мире, а какой-то монстр. Там кого-то во что-то превратила, тут — пристрелила.
— Говорят, Каллисто от нашего Отца забеременела, а ты рассердилась, превратила её в медведицу, и пристрелила.
— Болтуны, — вздохнула богиня. — Если я всех своих нимф, что от Отца забеременели, стану убивать, кто тогда роды принимать станет? А в медведиц превращать, так куда мне их столько? И в чём тут вина нимфы? Наш родитель и повелитель всегда своего от женщин добивался.
— Так это ж люди, сама понимаешь, — усмехнулся Гермес. — А на самом-то деле, небось, пошла какая-то девица в лес, и пропала. Девку-то найти не смогли, зато из-за деревьев вышла медведица.
— Небось, сытая! — хохотнул Геракл.
Артемида призадумалась, а потом решительно встала со своего места.
— Сбегаю-ка я быстренько в Аркадию, гляну, как там Каллисто. Что-то на душе неспокойно. Может, люди не зря болтают? Забеременела девчонка — не обязательно, что от Отца, других самцов в Элладе хватает, а теперь страдает? И с медведицей тоже не все понятно…
Только что моя супруга была тут, рядом, и вот исчезла. Не удержавшись, я даже потрогал то место, которое только что касались сандалии моей любимой. Наверное, у меня был такой озадаченный вид, что единокровные братья даже не стали ржать над моей растерянностью.
— Саймон, ты что, до сих пор не понял, кто твоя жена? —поинтересовался Гермес.
Я лишь пожал плечами. Знаю, конечно, что Артемида — богиня, да ещё и из «первого» ряда, но ещё не могу к этому привыкнуть. А нафига ж мы тогда пролив переплывали?.. А, ну да, из-за меня и Геракла… Только подумал, как рядом вновь оказалась супруга. Даже запыхаться не успела. Откинув в сторону прядь волос, уселась рядышком, и вытянула обалденно красивые ноги.
— Каллисто в порядке, все медведи на месте, — сообщила она. Видимо, правильно истолковав мой взгляд, чмокнула в щёку — дескать, не волнуйся, дурачок.
— Саймон, а ты с кем сегодня всю ночь проболтал? — поинтересовался вдруг Геракл. — Послышалось, или голос был женский?
— Ну-ка, ну-ка, — напряглась моя супруга. — Что это за женщины к тебе по ночам ходят?
— Не ходят, а летают, — сообщил я. Заметив, как рука моей любимой потянулась к ближайшему камню (Геракл с Гермесом мгновенно отодвинулись), поспешно добавил, — Тень это была, из царства Аида. Говорит, поэтесса, её, мол, Гадес на землю прогнал, чтобы стихи сочиняла или другим аэдам подсказывала. Имя, если на лесбийском диалекте — Псапфо, на арголийском — Сапфо, ещё её могут называть Сафо или Саффо. — подумав, сообщил я.
— Странно, — озадаченно проговорил Гермес. — Сколько душ к дядюшке в подземное царство стащил, среди них и Псапфо были, и Сапфо, но поэтессы не помню. Вот не так давно Фамиру-кифареда сопровождал, который с музами состязался, но тот мужчина.
Фамира-кифаред? Слыхал о таком… Вообще не могу понять страсти моих нынешних соплеменников посоревноваться с богами. Марсий вызывает на состязание Аполлона, Арахна — Афину. И ничем хорошим это для людей не кончается… Надо поторопить Геракла, чтобы побыстрее придумывал Олимпийские игры. Пусть друг с другом состязаются, так безопаснее. Всё равно от греков пойдет страсть к состязательности, заложенная в основу образования иезуитов. Соревнуются классы, группы и подгруппы внутри класса, а ещё отдельные личности. Хогвардс, ёлки-палки.
От раздумий о сущности эллинского характера меня отвлекла фраза жены.
— Может, эту тень Феб в царство дяди Гадеса отвел? Или какая-то муза расстаралась? Поэтесса, как-никак.
— А эта поэтесса ещё даже не родилась, — сообщил я. — Она только лет через… пятьсот—семьсот родится. Сказала, что Гадес ей выбор предложил — отправиться в прошлое, или в будущее. Она в прошлое решила. Мы с ней всю ночь проболтали — она мне стихи читала, а на рассвете, с попутным ветром на Лесбос умчалась. Видать, по родине заскучала.
— Да-а? — с удивлением протянул Гермес. — Если она из будущего, то я её ещё в Аид не водил. Но всё равно — непорядок, если души умерших станут по земле шляться. Покойникам положено под землей сидеть, Елисейские поля топтать. Если бы с телом, то куда ни шло, можно и здесь.
Это он на меня, что ли, намекает?
Впрочем, чего это я? Все мы здесь, кроме Геракла, были когда-томертвецами, а нынче живём, наслаждаемся жизнью, лук без соли трескаем. Полубогу ещё предстоит умереть, а потом воскреснуть.
— Может, тень тебе просто приврала? — спросила Артемида.
— Нет, — покачал я головой. — Она мне стихи читала, которые я в своей реальности слышал. Я не великий знаток поэзии, но эти стихи знаю. Их автор известен.
— Так может, Гадес её и на самом деле отпустил? — предположил Геракл.
— Нет, такого не могло быть, — твёрдо сказал Гермес. — Ладно, мог бы дядюшка тень на землю отправить, блажь случилась, но как он эту Псапфо в прошлое определил? Со временем только мой дедушка пошутить любит. Дед пошутил, а мне теперь возвращать придется. Надоело!
Дедушка, как я полагаю, это Кронос, свергнутый Зевсом и низвергнутый куда-то под землю. А куда именно? Не то в царство блаженных, не то куда-то ещё глубже, где даже Елисейские поля считают райским местом. Не в Тартар ли?.. Про него здесь вообще не любят заговаривать.
Гермес задумчиво посмотрел на свои сандалии и те, словно услышав мысленный приказ хозяина, подскочили поближе, и теперь богу осталось лишь всунуть в них свои ступни.
— Не то тень выловить, в Аид её утащить, не то вначале к дядюшке смотаться, все изложить? — раздумчиво произнес бог торговли, а заодно и главный Психопомп — проводник душ в царство Аида. Застёгивая ремешки, проворчал. — Мальчика нашли, за каждой тенью гоняться. Давно прошу у Отца, чтобы он мне помощников отрядил, да куда там. — посмотрев на меня, Гермес с надеждой спросил. — Саймон, а ты не хочешь ко мне в помощники? Я Владыку попрошу, он не откажет.
— Лети, куда собирался, — строго сказала Артемида. — Я не для того замуж выходила, чтобы мужа целыми сутками не видеть. Делать ему больше нечего, чтобы за тенями вздорных бабёнок бегать.
Гермес улетел, только крылышки затрепетали,
