Юрий Никитин - Придон
– Выкладывай!
– Что?.. – пробормотал Барвник. – Я тоже увидел только сейчас…
– Но ты знаешь больше, – сказал Щажард резко, – говори! Почему ты заколебался?
Воздух застыл, как теплая вода в пруду, Придон чувствовал липкие струи ароматов душистых масел, благовоний, растираний, здесь ими пропитано все, даже камни блестят, словно толстые жирные куявы чешут об них свинячьи спины, натертые маслами.
Вяземайт неслышно шел рядом, принюхивался, всматривался. Рука его как выстрелила вперед.
– Вон храм!
– Не тот, – ответил Придон.
– А ты откуда знаешь?
– В этих делах я почти волхв. А вон тот наш…
Сердце застучало, этот храм узнал бы из ста тысяч, хотя отсюда видна только далекая крыша над деревьями фруктового сада. Вяземайт оглядывался на каждом шагу, вслушивался и в звуки и ловил присутствие магии. Они пошли быстро, перебегая от тени к тени, а когда пришлось через площадь, залитую лунным светом, двигались быстрым шагом стражей, что возвращаются с дежурства в казармы.
Они не стали отворять ворота в сад, вдруг да заскрипят, легко перепрыгнули через забор, здесь полумрак, высокие деревья дают густую тень, пошли чуть ли не на ощупь, пряный запах висит в плотном неподвижном воздухе, под ногами едва слышно скрипел песок.
Еще дважды перелезали через ограды, здесь сады зачем-то разделили, словно деревья могут быть чистыми или нечистыми или благородными и простолюдинными. Громада храма вырастала, запах пряностей и благовоний стал сильнее.
Придон поравнялся с последними деревьями, застыл в нерешительности. Тот храм – и уже другой. Тот был заброшен, а этот даже в ночи блистает чистотой, могуществом и богатством. Арка огромного входа вся в золоте, массивные ворота отделаны серебром, блещут драгоценные камни. Над входом появился резной навес в виде оскаленных голов драконов, а по обе стороны застыли в полных доспехах воины-великаны, каждый в два человеческих роста, но в железных доспехах.
Придон даже подумал было, что живые, но Вяземайт перехватил его взгляд, покачал головой. Дверь казалась запертой, Вяземайт первый попробовал в нее толкнуться, не подалась, вытащил нож. Придон толкнул, створки распахнулись, как от удара тараном.
В лицо пахнуло сладкими ароматами. Большой зал освещен, светильники идут вдоль стен, изображены диковинные звери, чудовищные птицы с женскими лицами, магические треугольники, странные знаки, в середине в стену вделаны крупные драгоценные камни, лепные и вырезанные из камня фигуры, что вот-вот бросятся на дерзких.
Вяземайт остановился, напряженно вслушивался. Придон, хотя сам был потрясен, сказал грубо:
– Нам дальше.
– Да, – ответил Вяземайт как во сне, – но я чувствую чужого…
Придон ухватился за рукоять ножа.
– Где?
– За нами следят…
Придон быстро огляделся. Вяземайт вздрогнул, провел рукой по лицу.
– Все… Кто-то из магов смотрел, но недолго.
– Тогда поспешим!
Вяземайт медленно двинулся за ним, лицо все еще отрешенное, ноги подгибались в коленях. Придон пересек зал, толкнул другую дверь, нож уже в руке, пригнулся, готовый к схватке.
Глава 8
Воздух в этой комнате казался плотнее, чем теплая ароматная вода. Придон ощутил, что начинает кружиться голова. Он с усилием стряхнул наваждение, глаза быстро бросали по сторонам острые взгляды. Комната еще богаче предыдущего зала, хоть и меньше, здесь нет свободного места под стенами от статуй, а барельефы поднимаются до самого свода, но даже там в бесконечном полете застыли грозные драконы, грифы, птицы Рух, крылатые люди с мечами в одной руке и отрубленными головами в другой.
Посреди комнаты гордо и одиноко высится четырехгранный каменный столб с ликами грозного бога, обращенными на все четыре стороны. Четыре грозных лика, исполненных мощи, надменности и силы, на самом столбе высечены древние руны, значения которых никто не помнит.
Придон молча прошел мимо, на куявского идола лишь бросил косой взгляд. Когда-то, в седую старину, он был, говорят, общим богом всех четырех племен: артан, славов, куявов и вантийцев, но затем начал больше благоволить к куявам, что приносили ему больше жертв, после чего гордые артане отвернулись от этого бога и главным покровителем избрали Даждьбога. Однако и у куявов четырехликий недолго пробыл верховным богом, ибо куявами стали править жадность и стремление к роскоши, а четырехликий бог начал выглядеть чересчур суровым и требовательным, так что постепенно на главенство выдвинули Хорса, а четырехликого оставили в этом храме.
– Еще дальше? – спросил за спиной Вяземайт.
Голос его был хмурый, раздраженный. Эти жалкие куявы своим богам строят огромные и величественные храмы, потому старые мудрые боги и сохраняют их, спасают, берегут. Но посмотрим, кто победит в этой схватке, ибо на стороне Артании – молодые и свирепые боги!
Придон толкнул третью дверь, по прошлому пребыванию зная, что за ней, но все равно едва не вскрикнул. Тогда здесь был пустой двор, похожий на каменную яму, сейчас же здесь из каменных чаш поднимаются роскошные деревья, вольно раскинули изогнутые ветви кусты с нежными розовыми цветами, а по стенам в темноту поднимаются темно-зеленые листья винограда, в лунном свете тускло поблескивают тугие гроздья.
Он постоял с минуту, привыкая к новому миру. Свежий воздух жадно и быстро омывал лицо, над головой привычное и родное артанину звездное небо, только в самом центре этого внутреннего двора теперь роскошный жертвенник. По четырем углам золотые чаши на треножниках, из всех четырех поднимаются жиденькие сизые дымки, по воздуху плывут сладковатые запахи душистого масла.
Вяземайт снова напряженно вслушивался в незримое. Придон же, одолев оцепенение, сказал решительно:
– Туда!
Его поступь была тверда, а мимо розовых кустов прошел, как будто их не было, на той стороне дверь, толкнул, исчез в темном проеме.
Дверь отворилась бесшумно, это их и спасло: в комнате спали молодые жрецы. Присмотревшись в слабом свете единственного масляного светильника, Придон решил, что это все-таки стражи, храмовые стражи. Мечей при них нет, но жрецы владеют магией, а это для честного артанина хуже, как если бы встретил толпу вооруженных до зубов куявов.
Вяземайт двигался за ним на цыпочках, потом придержал Придона и вышел вперед. Жрецы спали, Придон видел открытые рты, слышал храп. Эти люди обязаны бодрствовать и проводить дни в моленьях и восхвалении своего бога, но они спят, а никакой бог не может благоволить такому народу и такому городу!
Приободрившись, он шел мимо, обнаженный нож плыл над лицами спящих, готовый в любой миг напиться их крови. Вяземайт остановился, пропустил Придона вперед. В руках волхва блестели два длинных ножа. Придон оглянулся, Вяземайт вперил взгляд в белое нежное горло жреца, похожего на женщину, рука начала подниматься. Придон зашипел сквозь зубы, Вяземайт убрал нож с сожалением, ведь для своего бога нет лучше жертвы, чем жизнь жреца чужого бога.
