Птицы - Владимир Торин
Услышанное меня встревожило: эти Поупы что-то скрывают. И вскоре я узнала, что это не просто тайна Поупов – это тайна всего дома номер семнадцать на улице Трум.
Ничего в поведении Птицелова не выдавало, что он вернулся к прошлой жизни, и я взялась за расследование новой тайны. Вскоре мне удалось выяснить, что Лаймы, о которых шла речь, когда-то жили в квартире, в которой поселилась я. Упомянутые Хейли прежде обитали во второй, на тот момент пустовавшей. А что касается Джулии Блувин… Что ж, все эти люди, о которых говорили Поупы, не съехали, не перебрались куда-то еще. Они пропали. Бесследно.
Разумеется, я тут же заподозрила, что все это связано с Птицеловом и его деятельностью, ведь не бывает таких совпадений: похититель живет в доме, в котором пропадают жильцы. И в то время как мистер Фартинг продолжал по крупинкам собирать сведения о не-птицах, я стала искать причину таинственных исчезновений в доме номер семнадцать. И в тот момент даже предположить не могла, что найду.
Как оказалось, в каждой квартире кто-то когда-то пропал. Даже у Поупов. Да что говорить о них, когда исчез сам домовладелец – некий господин Тристан Борган, офицер и ветеран войны. Они говорят, что он в путешествии, но мне прекрасно известно, что это не так. Общее у пропавших было то, что они исчезали незадолго до, во время или сразу после снежной бури – вот и все.
Я перенастроила рожок оповещения у Поупов и стала слушать все, о чем говорят на первом этаже. Узнала грязные секретики многих жильцов, но, к сожалению, ничего важного – никто не говорил о пропажах. Моего внимания требовали другие статьи – срочные разоблачения, скандальные расследования преступлений и прочее, и я отложила дело Птицелова и дело о пропажах на потом. За все время, что я тут жила, прошло три бури, и никто больше не пропадал. Моя бдительность ослабевала. И однажды случилось непоправимое. Я виню в этом себя.
У меня был… нет, у меня есть сын. Его зовут Джейкоб. Надеюсь, вы простите мне мою… Так, погодите! Сейчас, я перестану, эти проклятые слезы… Где-то был мой платок. Ах да, вот же он. О чем я говорила? Джейкоб, да…
Джейкоб учился в Большом Университете Механики в Рривв, при котором и жил. Он всегда был очень умным и с детства испытывал страсть к воздухоплаванию. Джейкоб хотел стать аэроинженером, мечтал строить дирижабли, воздушные экипажи и тому подобное. Профессора прочили ему большое будущее. Я очень им гордилась. В смысле, горжусь.
В последние годы мы с ним виделись нечасто – все его время занимала учеба, а мое – работа. Но праздники мы всегда встречали вместе, и этот тоже не должен был стать исключением. Близился Новый год. И Джейкоб приехал.
Я была так счастлива. Мы готовились к празднику. Джейкоб витал мыслями в своих чертежах и проектах – он все говорил о новом изобретении, над которым работал весь последний год и которое хотел после праздника предоставить на рассмотрение профессорской коллегии. По его словам, это было что-то, что навсегда впишет его имя в историю воздухоплавания. С горящими глазами он говорил о преодолении недостижимых прежде высот, о полетах туда, куда еще никто не поднимался, – чуть ли не на Луну. Он сыпал терминами, рассказывал о каких-то клапанах и поршнях. Я не сильно разбираюсь во всей этой механике, но была рада просто слушать его. Он с таким восторгом говорил о последних сошедшихся расчетах, с таким возбуждением показывал мне свои расчеты…
Накануне Нового года объявили о приближении снежной бури. Дом закрыли, на окна опустились штормовые ставни.
В последний раз я видела Джейкоба на этом самом диване. Последнее, что он сказал мне… я никогда этого не забуду: «Мама, думаю, мой патент замечательно будет смотреться среди всех этих скучных газетных вырезок на твоей стене».
Я вышла из гостиной всего на мгновение – мистер Поуп позвонил в дверь убедиться, что я все заперла.
Больше Джейкоба я не видела. Я сперва даже не поняла, что произошло…
Я была на грани отчаяния, но не могла себе позволить поддаться ему. Любая другая мать, я уверена, на моем месте открыла бы окно и шагнула бы прямо в бурю, но я… Какая-то крошечная частичка внутри твердила: мой сын не мертв. А я всегда верила своей интуиции…
Я обыскала каждый угол в этом проклятом доме, поговорила со всеми и ничего не нашла, даже сочувствия – одно плохо потаенное злорадство: и тебя настигло, что и нас. А потом… у меня просто закончились варианты, я не знала, что дальше делать, не представляла, где мне искать Джейкоба. Я могла лишь просить помощи.
Когда мистер Фартинг расследовал дела в центре или на фабричных улочках, ему порой помогал кое-кто из полиции – хитроумный сыщик, который всегда находил улики, всегда отыскивал виновных. Лайонел Грейвз. Он был моей последней надеждой, и я сообщила ему о том, что мой сын исчез, рассказала все, что знала, о пропажах в этом доме.
«Снежные бури? – только и спросил Лайонел. – Исчезновения в бурях?!»
Я сразу же все поняла – по тому, как заблестели его глаза. Многие годы люди исчезали во время снежных бурь по всему городу, и Лайонел Грейвз решил, что это связано. Сама того не зная, я предоставила ему ниточку. Он полагал, что, разыскав Джейкоба и прочих пропавших в доме, поймет, куда пропадали и остальные. Мой «Сюжет века» стал для него «Расследованием века».
Несмотря на возражения его супруги, Лилли, он поступил по моему примеру: перебрался в этот дом, а именно в бывшую квартиру исчезнувших Хейли.
С его приездом поиск вроде как сдвинулся с мертвой точки: сообща мы выяснили, при каких обстоятельствах исчезли прочие жильцы дома, с удивлением обнаружили, что некоторые из соседей и вовсе отрицают существование своих пропавших родственников. Но мы были на верном пути. И я уже начала верить, что на этот раз докопаюсь до правды.
А затем Лайонел Грейвз пропал.
Незадолго перед исчезновением он успел сообщить мне, что догадывается, кто стоит за пропажами, но в подробности вдаваться отказался, пока все не проверит. Больше я его не видела. Он исчез. Как Джейкоб. Как другие.
Я узнала, что в утро перед бурей он заходил к Хэмму, но старик ничего вразумительного сообщить не смог. Лилли Грейвз была уверена, что Лайонела убили, она помешалась от горя, и я совсем отчаялась. Моя последняя надежда пропала в метели вместе с моим сыщиком.
И тогда я сделала то, от чего отговаривала себя с самого момента, как пропал Джейкоб. Я пошла к Птицелову. И сказала ему, что знаю, чем он занимался, и что мне нет никакого до этого дела. Я умоляла его рассказать все, что он знает об исчезновениях. Понимаете, он не мог здесь жить и ничего не знать и… и каково же было мое удивление, когда он сказал, что не представляет, о чем я говорю. Он уверял, что не занимается никакой ловлей не-птиц, не знает ни о каком Портном. И самое поразительное было то, что он говорил правду. В тот миг я это отчетливо поняла. Передо мной был вовсе не коварный Птицелов, а обычный осунувшийся житель Горри. Он и правда не знал! Нет, даже не спрашивайте: я не представляю, как такое возможно…
А потом произошло самое ужасное и отвратительное: Птицелов меня пожалел! Он сказал, что сочувствует мне, и посоветовал найти в себе силы и жить дальше. Жить дальше! Вы можете в это поверить?!
Но просто жить дальше я, разумеется, не могла. И ни на минуту не оставляла свои поиски, которые, как и до того, ни к чему не приводили…
Время шло, буря сменяла бурю, и однажды в этом доме исчез еще кое-кто. Полгода назад твой отец, Арабелла, вышел из квартиры на прогулку с вашей собакой и больше не вернулся. Нет! Не гляди на меня с такой надеждой! Я мало что знаю. Лишь то, что они так и не вышли через двери дома, что миссис Поуп сказала мистеру Поупу: «Еще один», на что тот ничего не ответил, а просто уткнулся в газету, и то, что мадам Флёрхаунд из девятнадцатой квартиры всю бурю жаловалась, будто слышит собачий лай на чердаке. Я исследовала чердак и, конечно же, ничего там не обнаружила.
А потом я случайно
