Как поймать монстра. Круг второй - Арина Цимеринг
«Надеюсь, вы отдаете себе отчет… И это не помешает вам мыслить ясно».
Киаран пошевелился, и Кэл напряг указательный палец, отчетливо ощущая под ним крючок: ледяная полоса металла, охватившая фалангу так, как будто вросла в нее. Если бы Кэл сейчас попытался убрать палец, получилось бы у него?
Голова гудела. Он слишком долго не спал. Слишком долго оттягивал важные решения. Слишком много ошибался.
Стоя на месте, словно заледеневший, – ни пошевелиться, ни опустить руку, – он наблюдал за возней Киарана. Тот уперся ладонями в землю – красные пальцы на белом снегу – и низко опустил голову: белое лицо за черными волосами. Кэлу подумалось на мгновение, что он кланяется и сейчас, распластавшись, взмолится о пощаде… Но нет: встав на колени, он выпрямился и расправил плечи. Поднял голову. А из-под волос вынырнул спокойный и сосредоточенный взгляд – прямо под дуло пистолета.
Киаран попросил:
– Сделайте это быстро.
Это было больно.
Ничего необычного.
Ничего из того, что бы она не могла выдержать.
Лезвие было горячим, как ад, а раствор, которым оно было покрыто, видимо, разработали для того, чтобы разъедать железобетон. В какой-то момент Джемме показалось, что у нее больше не осталось мышц и внутренностей.
Она сосредоточилась на руках Доу. Почему-то это помогало.
Может, потому, что это было чем-то новым в этом опостылевшем месте, или так работают мозги, или еще какое-то дерьмо, – но она зацепилась взглядом за переплетения магических символов на его предплечьях, как утопающий за спасательный круг.
– Перерыв? – спросил Доу, не поднимая на нее взгляд.
– Растягивать… пытку… – пытаясь выровнять тяжелое частое дыхание, сказала Джемма. – Не очень… гуманно… с твоей стороны. В Гааге… такое не одобряют.
– Раз ты можешь шутить, – оценил Доу, – значит, все не так уж и плохо.
Для печати Мулунгу недостаточно было поцарапать кожу: чем глубже порез, сказал Доу, тем сильнее печать. «Я буду резать на глубину примерно две десятых дюйма, – спасибо, Джемма чувствовала, – чтобы наверняка».
Когда нож подобрался к ребрам и стало совсем невмоготу, она закусила губу и впилась взглядом в черные символы на его смуглой коже. Думай об этом. Что они могут значить?
Ей редко выпадал шанс увидеть его татуировки: Доу носил исключительно длинные рукава даже калифорнийским летом. Видела ли она хоть раз его в футболке?.. Джемма попыталась вспомнить, но ни один образ не приходил на ум. Нож двинулся выше. Думай! Кожаные куртки, толстовки, футболки с длинным рукавом – и все обязательно черные или темно-серые, жжение прошило легкие, она всегда была уверена, что он одевался в секондах и, конечно, боль рванула по нервным окончаниям, конечно, выбирал самые скучные цвета, да как же, черт возьми, больно!
Ощущение расплавленной иглы на ребрах исчезло, оставив после себя тупую боль вместо солнечного сплетения.
– Роген? – спросил Доу.
– Слушай… – Она сделала глубокий вдох. – Я тут подумала… Тебе бы пошел… зеленый… Или например… белый…
– Так, ладно, – он отстранился, вытирая нож и снимая перчатки. – Минута перерыва.
Джемма запротестовала, глядя, как тот поднимается на ноги:
– Я… в норме, Доу.
– Ты дышишь так, словно пробежала спринт на полторы мили, – обвинил он ее. – Я не могу ровно резать.
Джемма сосредоточилась на диафрагме, пытаясь успокоить дыхание. Она посмотрела вниз, оценивая ущерб. Доу, конечно, заткнул полотенце ей за пояс, когда крови стало слишком много, но отличные джинсы, купленные в Голливуде, были непоправимо испорчены.
Над поясом не было чистой кожи – все в кровавых потеках, – но Джемма все равно угадывала влажные очертания кривых символов. Еще не дошли и до половины. Ну ничего. Это… как сложный день. Нужно просто пережить.
Перед лицом оказался жестяной ободок чашки. Джемма без лишних вопросов приникла к нему, заглатывая ледяную воду. Хотелось не только пить – давал о себе знать пустой желудок, и она жадно глотала, надеясь, что вода ненадолго утишит голод. Доу дождался, когда она выпьет все до дна, дал ей отдышаться – и снова опустился рядом. Джемма стоически вытерпела обтирание фурацилином, удержала за зубами «подуй и поцелуй, чтобы не болело» – кто знает, может ли он в отместку проткнуть ей легкое, – и крепко сцепила ноги, чтобы пережить новый раунд битвы с болью.
Печать не защитит ее от влияния того, что приняло форму Купера, это она прекрасно понимала. В этой битве она один на один с уродом. Но если что-то пойдет не так, любая помощь ей пригодится, разве нет? В этом Доу был прав.
На этот раз она смотрела на его лицо, а не на руки – и поэтому наконец заметила: не одна она тут борется с собой.
В голове всплыли сухие факты.
Налуса фалайя – суперии-морфоантропы, человекоподобные твари с длиннющим, как у анаконды, хвостом. Холоднокровные.
Гематофаги.
В переводе с языка умников из научного блока – существа, питающиеся кровью.
Еще неделю, месяц, год назад она бы никогда не заметила. Она бы сказала: «Опять этот фрик чем-то недоволен». Или фыркнула: «Рожу попроще, и люди к тебе потянутся». Она ведь и правда не заметила тогда, с рукой Нормана. Но сейчас лицо Доу – губы, стиснутые так плотно, что почти исчезли; заострившаяся челюсть; широкие скулы, обтянутые кожей; и его взгляд – все это сказало Джемме больше, чем Доу, вероятно, когда-либо в жизни хотел бы ей показывать.
Голод чувствовала не только Джемма.
– У тебя вид, – хрипло сказала она, – будто… тебя сейчас… стошнит. Прям… обидно.
– Заткнись.
– Ты… в норме? Не хочу… чтобы тебя… вывернуло мне на колени.
Он не ответил, и Джемма снова дернулась от резкой боли в боку. Кажется, они перешли ко второй трети, судя по тому, что теперь ее прожигало с другой стороны.
Джемма продолжала смотреть на него – он не поднимал взгляд. Хотя понял, что она поняла. А она поняла, что он понял, что она поняла… Ладно, это издевательство.
Но он правда хреново выглядел, и поэтому она позвала:
– Доу… Эй. Доу.
– Нет, – с внезапной яростью ответил он, и его рука замерла над ее ребром. Он продолжал смотреть куда-то ей в живот, но Джемма видела, что глаза у него были злыми. – Если ты посмеешь сказать это, Роген, я развернусь и уйду, – ноздри у него гневно разошлись, – и сиди, черт тебя дери, жди Махелону.
– Я хотела… не сказать, недоумок, – медленно ответила Джемма, чувствуя, что в этом разговоре она легко может все испортить. Слишком тонкий лед, по которому они явно не готовы ходить. – Я хотела… предложить. Ее тут… полно, зачем пропада…
– Заткнись, – убийственным тоном оборвал он.
– Какое это… «заткнись»… по счету?
Доу поднял к ней голову. Джемма знала, что у него карие глаза – тот оттенок карего, который может казаться и темным, и каре-зеленым, – но сейчас они были совсем черными.
