Юрий Никитин - Артания
– Могли бы прислать дракона прямо сюда!.. Неужели у них нет драконов, что долетят до Куябы? Не поверю!
Аснерд пожал плечами, глаза его высматривали впереди горных баранов, а руки то и дело трогали лук.
– Ни один дракон не долетит до Куябы… без отдыха. Так что это дело трудное, но вообще-то суть в другом, сам знаешь.
– Да, – буркнул Вяземайт. – Добыть меч – наше дело, куявы и пальцем не шелохнут, чтобы помочь. Придон услышал, сказал горячо: – Но ведь через пропасть нас перевезут на драконе?
– Только потому, – отпарировал Вяземайт, – что иначе вообще начинать бы не стоило. К тому же показывают всем, что мы без них ничто…
– Да и неизвестно, – сказал Аснерд многозначительно, – что там ждет. Может быть, мы прибудем сразу дивам на стол.
– Сколько нам ехать? – спросил Придон.
– Если никуда не будем заезжать, – ответил Аснерд, – то дня за три-четыре доберемся.
– А куда можно заезжать в горах? – удивился Придон. Вяземайт посмотрел на Аснерда и буркнул хмуро:
– Свинья найдет грязь даже в снежных горах.
Старые горы миновали за сутки, дальше дорога вывела в широкую просторную долину. Настолько широкую, что невольно вспомнились бескрайние просторы Артании. Придон судорожно вздохнул, только здесь, вдали от родных степей, ощутимо, что любит свою Артанию страстно, нежно, жить без нее не может. Артания, Артания, моя Артания, я тебя люблю, Артания, я люблю… ты жди меня, я вернусь с этой рукоятью меча, ты увидишь, что никто этого не мог сделать, твой отец просто вынужден будет отдать тебя, Итания…
Его губы шевелились, имя то и дело слетало с губ. Аснерд прислушался, вздохнул, сказал Вяземайту вполголоса:
– Я слышал, что есть такая волшебная палочка… Возьмешь ее в руки, взмахнешь три раза… и любое желание пропадает!
Вяземайт подумал, сказал убежденно:
– Враки. Или что имеешь в виду?
Конст засмеялся, но, когда раздраженный волхв оглянулся, Конст сделал вид, что смотрит в другую сторону.
Еще трое суток ехали сплошными лесами. Вообще-то леса Артании просматривались насквозь, их и лесами назвать трудно, там все рощи да гаи, но здесь лес настоящий – темный, дремучий, полный тайн. Две трети деревьев Придон видел впервые, да и те, которые встречал в родной Артании, здесь приняли чудовищные формы и размеры.
Обыкновенные дубы здесь в три-пять обхватов, как будто сопротивляются тянущей к небу силе, приседают, даже стволы оплывают, как горящие восковые свечи, бугрятся наплывами, наростами, зияют трещинами, откуда вытекает густой оранжевый сок, прозрачный и опасный…
Почти в каждом таком дереве дупло. На Придона из темноты смотрели зеленые или желтые глаза. Он уверял себя, что это обыкновенные филины, но какие филины днем, да и глаза слишком далеко один от другого, таких филинов не бывает.
В этих лесах, как говорят, колдуны из племен гномов и эльфов собирают чародейские травы. Здесь бродят дивные звери, каких больше нигде не встретишь. В Артании тоже встречались в давние времена, но артанские герои всех истребили, а этот народ торгашей воевать не любит, так что эти звери царят в лесах, иногда даже выходят в поля и нападают на поселян, а ночью врываются в дома и уносят детей.
К концу дня на горизонте начали подниматься белые, снежные, а на солнце так и вовсе сверкающие льдом горы. Настоящие горы, молодые, без пещер, цельные, такими цельными бывают только обкатанные морскими волнами камни. Их острые пики смотрели в небо, как острия обледенелых копий. Аснерд лишь однажды обронил небрежно: – Там.
И сделал рукой небрежный жест, охватив весь горный хребет в тысячи и тысячи верст длиной.
На третий день горы не просто приблизились, снежное дыхание теперь чувствовалось в воздухе, хотя ехали еще внизу, по зеленой цветущей долине. Сами горы высятся, казалось, преграждая путь, но к ним ведет проторенная дорога, хорошо укатанная тысячами колес. По обе стороны то и дело либо сломанные колеса, либо клочья истлевшей упряжи, а то и вовсе изорванные попоны…
Сама дорога ощутимо поднималась, а горы вроде бы и не особенно интересовались чужаками, но однажды Придон оглянулся и заметил, что первые горы уже пропустили их, смотрят вслед. Воздух стал еще холоднее, чище, дорога начала петлять, ибо горы сдвигались, оставляя внизу место только для самой дороги.
Заснеженные вершины гор радостно блистали белым огнем, рассыпали искры. Серые и темные внизу, всю красоту отдавали вершинам. Придон поднял голову, вздрогнул, по телу прошла холодная волна.
Черная башня жутко и страшно выплывала из-за поворота. Снег на солнце блестит так, что глазам больно, и только черные камни даже не отражают света. А в полуверсте еще одна, такая же черная, зловещая, неуместная в чистом свежем мире снега и горного воздуха.
– Чтоб вы провалились, – пробормотал он. Кулаки стиснулись, ненависть стукнула в сердце, захотелось даже самому броситься на эти оскорбляющие его башни и разнести вдрызг хоть голыми руками. – Чтоб вы все там передохли…
Аснерд догнал, поинтересовался:
– Что ты бормочешь? На песни не больно похоже.
– Башни, – сказал Придон с ненавистью. – да еще сразу две!
– Ага, – согласился Аснерд, – наверное, одно озеро делят.
Послышался стук копыт, приблизился Вяземайт, фыркнул:
– Колдуны? Делят?.. Не знаете вы чародеев! Они все глотки друг другу рвут. И всю жизнь выясняют, кто сильнее. Да и не бывает таких больших подземных озер. Просто две лужи натекли… близко.
Аснерд присмотрелся, коротко хохотнул.
– Уверен, и сейчас больше следят друг за другом, чем за дорогой!
Вяземайт буркнул:
– На это больно не рассчитывай! Одиноких или вот таких, когда не больше десятка, пропускают не глядя. Не угроза. Но если бы пришли сюда с войском…
Он зло засопел, а Придону кровь в голову бросилась с такой силой, что едва не вспыхнули волосы.
– Доберемся, – процедил он с ненавистью. – Доберемся и до этих башен!
Еще сутки двигались по настоящей горной дороге. Слева стена до небес, справа – бездонная пропасть, а сама дорога, что не шире размаха рук, пугливо жмется к стене. Артанские кони, привыкшие к просторам, храпели от страха и едва двигались на дрожащих ногах. Отважно бросаются в гущу врагов, умеют бить копытами, разбивая черепа, хватают зубами, сбивают корпусом, но того врага можно было побеждать!
Придон тихонько стонал сквозь стиснутые зубы. Эти дни казались минутой, растянутой в бесконечность. Копыта стучат о камень чересчур звонко, в степи звук совсем другой – сухой, четкий, приглушенный, домашний, а здесь слишком вызывающе, такой звук не должен долго длиться… а он, напротив, длится и длится! И снова длится. Изо дня в день.
Очередной короткий привал устроили прямо на горной дороге. Коням дали овес в мешках, сами прижались спинами к каменной стене, поели холодного мяса, терпеливо ждали, пока отдохнут кони.
