Олег Авраменко - Протекторат (Призрачная реальность)

Следующие минут десять Конте излагал Еве придуманную им же самим версию о том, почему её отчима собирались отозвать на Терру-Сицилию. В этой версии не было ни слова правды, зато она не наносила урон доброй памяти покойного адмирала Сантини.

Девушка слушала его внимательно, и по выражению её лица, Конте не мог понять, верит она ему или нет. Когда он закончил, Ева после некоторых раздумий спросила:

— Значит, этот вызов не был связан с планами отчима?

Конте взглянул на неё с подозрением:

— С какими?

— Вы знаете, с какими. С теми, о которых вам рассказал коммодор Валенти.

Тут уж Конте даже не стал пытаться сохранить невозмутимость:

— Так вам обо всём известно?

Она кивнула:

— Да.

— Но откуда?

— Это не важно, — уклончиво ответила Ева. — Главное, что я знаю. Всё знаю. Вы ещё не дали ответ на предложение Валенти?

«Чёрт возьми! — напряжённо размышлял Конте, чувствуя как его охватывает лёгкая паника. — Она знает слишком много. Ну, ладно, допустим, Сантини держал её в курсе своих планов… хотя и это сомнительно. Но как она проведала об остальном? Неужели это ловушка, и за её спиной стоят Костелло с Джустини… Да нет, глупости! Это невозможно…»

— По-моему, вы должны согласиться, — после паузы продолжала Ева. — Только так можно спасти план отчима. Без серьёзного, авторитетного лидера заговор распадётся на части, некоторые горячие головы решат действовать немедленно и в результате добьются того, что Корпус будет расколот, а на Терре-Сицилии вспыхнет гражданская война. Этого нельзя допустить.

Конте тихо вздохнул:

— Но почему я? Почему именно я должен стать предводителем? Неужели среди заговорщиков нет лучшей кандидатуры на роль лидера?

— Конечно, нет. Разве это не очевидно? Ведь вы — самый лучший. Самый-самый. — Ева говорила это искренне, убеждённо, с несвойственной ей пылкостью. — Лучше вас никого в Корпусе нет. Только вы сможете довести до конца дело отчима.

— А как насчёт адмирала Ваккаро? — как за спасительную соломинку, ухватился Конте за мысль, которая вертелась у него в голове последние две недели. — Он ненавидит Семьи сильнее, чем мы — потомственные офицеры. Он настоящая легенда, молодёжь смотрит на него как на Господа Бога. За ним без раздумий пойдут все — от рядовых до адмиралов. В отличие от меня, ему не понадобится устраивать мятеж внутри самогó Корпуса.

— Да, вы правы, — согласилась Ева. — Ваккаро был бы идеальной кандидатурой… но он может не захотеть. Есть очень большая вероятность, что он откажется брать на себя такую ответственность. Адмирал Ваккаро и без того доволен жизнью, доволен службой. Примерно через год, не позже, он будет избран начальником Генерального Штаба и тем самым достигнет предела своих желаний. Мальчишка из пролетарского квартала Нуово-Палермо встанет во главе самой мощной военной машины Галактики — это предел всех его мечтаний, высшая точка его карьеры. Большего ему не нужно. У него нет того стимула, который есть у вас.

Конте почувствовал, что краснеет.

— О каком стимуле вы говорите?

Ева проникновенно посмотрела на него, затем подступила к нему вплотную и положила руки ему на плечи.

— Вы знаете, о чём я говорю. И знаете… знаешь, что я это знаю. Мы давно знаем об этом, только боимся признаться друг другу и самим себе. Даже теперь, когда нам предстоит долгая разлука, ты не решился прийти ко мне и сказать три простых слова. Но ведь именно ты должен сделать первый шаг. Ты же мужчина.

Конте смотрел в её широко раскрытые серые глаза и, вместо прежней притворной холодности, вместо показной отчуждённости, видел в них нежность и обожание.

— Я люблю тебя, Ева, — сказал он те слова, которые так боялся произнести даже мысленно. — Безумно люблю. Мне нельзя было влюбляться в тебя, но я ничего не смог с собой поделать.

— Я тоже не смогла, — ответила Ева. — Пыталась, но не смогла. И теперь не жалею об этом.

Они поцеловались. Губы Евы были мягкими и тёплыми, а сам поцелуй — совсем неумелым. Однако Конте не променял бы его ни на какие сокровища мира — этот поцелуй, словно самый первый в своей жизни, он запомнит на многие годы.

Они ещё долго стояли, крепко прижавшись друг к другу. Конте обнимал хрупкую фигурку Евы и чувствовал, как она всё сильнее дрожит от еле сдерживаемого желания. Наконец девушка, сделав над собой усилие, мягко высвободилась из его объятий и покачала головой:

— Нет, так было бы неправильно. Я не хочу один раз — а потом ждать. Лучше подождать, а потом — много раз, постоянно, всегда. Всю жизнь… — Она взяла его за обе руки. — Пожалуйста, прими правильное решение. Сделай то, что должен сделать, а потом позови меня. Я поддержу тебя во всём, помогу тебе справиться со всеми трудностями. А ты поможешь мне… поможешь смириться с тем, что все мы живём в изменчивом прошлом.

Конте не понял смысла последних её слов, но решение уже принял. Окончательно.

Глава 21

Виктория Ковалевская, дитя звёзд

Коридор был пуст и должен был оставаться пустым ещё восемь с половиной минут. Такое близкое будущее не имело существенных вариаций, и секунда в ту или другую сторону для нас не играла существенной роли. Чтобы добраться до рубки управления, нам требовалось всего полторы минуты. Это уже был сущий пустяк.

Самая сложная часть плана осталась позади — мы успешно проникли на борт «Свободного Аррана» и никем не замеченные просидели в укромном местечке, пока он стартовал и выходил из околопланетного пространства. Лишь теперь, когда интенсивные переговоры с диспетчерской закончились и корабль начал разгон, готовясь к переходу в овердрайв, мы выбрались из укрытия и начали действовать. До запуска ц-привода оставалось чуть меньше сорока минут — за этот отрезок времени нам предстояло провести операцию по спасению двадцати трёх человек.

«Мы уже на месте», — донеслась до меня мысль Тори, которая вместе с Мишелем Тьерри и Генри Янгом должна была проникнуть в машинное отделение.

«Мы тоже, — ответила я, остановившись вместе со своими спутниками перед дверью рубки управления. — Жди сигнала».

Алёна (в скобках замечу: Алёна из будущего, которая дважды убила доктора Довганя и которую я для удобства решила называть Алёной-старшей) прижала ладонь к сенсорной пластине. Дверь послушно открылась, и девушка первой вошла внутрь.

В рубке находилось всего трое человек. Тот из них, который сидел в кресле второго пилота, широкоплечий великан лет шестидесяти, быстро оглянулся, и на лице его мелькнула улыбка:

— Входи, доченька. Ты всё-таки решила посмо… — Тут он осёкся, заметив наконец, что Алёна не одна. — Кто вы, барышни?