Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты

Попцов Олег

Тревожные сны царской свиты

Вопрос: Вы оптимист?

Ответ: Я сомневающийся пессимист.

В наше время это уже большая роскошь.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ АВТОРА

История не бывает объективной, хотя творцы ее преследуют именно эту цель. Предвзятость истории всегда поименна. Человек грешен, но только человек творит: пишет, снимает на кино- и видеопленку все то, что очень часто, даже независимо от его желания становится историей.

Эта книга не претендует на сверхзначимые исторические обобщения. И не потому, что автор боится быть непонятым…

«Странным», непредсказуемым оказалось последнее десятилетие XX века для России. Нет прежней империи под названием СССР. Нет прежней правящей партии под названием КПСС. Сначала страна переболела тоталитаризмом, потом идеями развитого социализма, потом…

Уже нет демократических мечтаний, романтизма, есть череда ошибок, совершенных демократами, вину за которые нельзя адресовать прошлому. За все в этой жизни надо платить. Уходит в историю эпоха Ельцина, как некогда время перевернуло страницу с эпохой Горбачева. И там, в приемной великой российской истории уже толпятся новые лица.

А люди на улице взбудоражены, переспрашивают друг друга: кого в третьем тысячелетии коронуют на царствование? Осторожного, неспешного академика, разведчика, дипломата Евгения Примакова или неутомимого строителя «града Московского державного» рыночника Юрия Лужкова? А может, верх возьмет новый президентский фаворит, сотворенный и запущенный в серию Борисом Березовским, — Владимир Путин? Или не случится ни первого, ни второго, ни третьего, а грядет коммунистический реванш, дорогу которому проложит агония царской свиты?

Нет и нет. Десять лет не прошли даром. Другая страна. У нас уже есть за спиной десять лет демократии. Раньше не было, а теперь есть. Мы не стали богатыми. Мы не стали благонамеренными и благополучными. Мы не стали спокойными. Нам не хватает уверенности. Все так! Но одно неоспоримо — мы стали свободными. Через муки, оскорбления, ошибки, заблуждения, предательства мы пробились к своей главной надежде — свободе. Кому-то она покажется несовершенной и несправедливой даже только потому, что равнодоступна честному и лжецу, законопослушному и преступающему закон. Возможно, общество не сразу поймет, что именно в силу этой нелогичности свобода неповторима. И только в ней гарантия необратимости демократического развития России, болезненного, драматического, но от этого не перестающего быть развитием, нашим мучительным движением вперед.

ВУНДЕРКИНДЫ МЕНЯ ВСЕГДА НАСТОРАЖИВАЛИ

Мы так устроены. Даже предполагая худшее, запугивая себя, изображая неисправимый пессимизм и недовольство, соревнуясь в мрачных прогнозах, мы все равно надеемся, что не правы, боимся сглазить, увлечь себя в общем-то естественным желанием лучшего исхода. Мы думаем, что, следуя суеверным страхам, обманываем беду. Ничего подобного! Единственное, чего мы добились, так это отогнали, оттеснили от себя радость, разучились говорить языком счастливой надежды. Сами того не подозревая, мы приучили себя проигрывать.

Американцы…

А впрочем, при чем здесь американцы? У нас самих запас ложного оптимизма, именуемого шапкозакидательством, очень велик. И все-таки американцы! На последних президентских выборах в Америке чаша весов колебалась. Трудно было поверить, что Буш, одержав молниеносную победу в Кувейте, буквально разгромивший Ирак, доказавший всесилие Америки, что для рядового американца почти пропуск в рай, проиграет молодому Клинтону. Американцы запрограммированы на оптимизм. Оптимизм — это жизнь. Стоило Бушу, человеку немолодому, упасть в обморок в Японии, как настроенная на жизнеутверждающий темп Америка сначала сделала паузу, а затем попятилась от немолодого президента. Победу в Кувейте одержал не президент, а генералы. И вообще… Он излишне консервативен. И если он останется у власти, у нас будет свой застойный режим. Америка проголосовала за перемены. Вряд ли Клинтона можно назвать суперзвездой на политическом небосклоне. Вряд ли традиционно демократов можно назвать гарантами экономической стабильности в Америке. И тем не менее американцы рассудили жизнеутверждающе: этот молод, он даже в силу возраста не может стоять на месте. А для Америки главное двигаться.

Уже зная результаты, из которых следовало, что Буш уступит Клинтону, на вопрос корреспондентов: «Кто же победит на выборах?» — Буш, сопроводив свой ответ белозубой улыбкой, сказал: «Разумеется, я, и только я». Барбара Буш — жена президента, оказавшаяся рядом с ним на снимке, улыбалась откровенно и счастливо. А через пять часов уже все знавший Буш поздравлял соперника с победой. Такова Америка. Такова фабула американского оптимизма.

Апрель девяносто пятого. Внезапная и не весенняя жара. Предвыборные прогнозы. Партии вновь созданные и вновь упраздненные. Политическая палитра многоцветна до истеричности: от Промпартии до «Партии любви», «Партии любителей пива», «Партии здравого рассудка». Россия коллекционирует политические цвета в силу демократической непросвещенности. Она, как неопытный дилетант-филателист, подбирает каждую марку, попадающуюся на глаза. Президент еще не сказал своего окончательного «да» или «нет». Ему надо присмотреться, что там грядет на парламентских выборах. Он уже предупредил: каким бы ни оказался закон о выборах в Федеральное Собрание, сколь бы ни выглядели спорными нормы представительства и другие депутатские проекты, он не воспользуется правом президентского вето и подпишет закон. Дело остается за малым: договоренностью двух палат, верхней и нижней.

Дума хотела оставить принципы формирования нижней палаты неизменными: пятьдесят на пятьдесят. Половина по партийным спискам, половина по мажоритарной системе одномандатных округов. Сенат (верхняя палата) возражал: две трети избираются по округам, одна треть — по партийным спискам. «Куда они денутся, — оценил ситуацию спикер сената Владимир Шумейко, — мы не пропустим идею половины. Кого там только нет в партийных списках! Практически Дума становится столичным клубом. Сорок девять процентов депутатов в настоящее время из Москвы». Можно понять негодование административно-хозяйственного сената, состоящего на восемьдесят процентов из глав областных и краевых администраций. А если к этому добавить, что, в отличие от назначенных указами президента губернаторов, мэр Москвы Юрий Лужков — мэр избранный, к тому же публично отказавшийся избираться в сенат за ненадобностью, то проявление антимосковского синдрома становится почти навязчивым состоянием. Впрочем, дело не в законах о выборах Думы, Совета Федерации, президента. Иная причина волнений, и волнений невыдуманных. А есть ли шансы победить на выборах? А если этих шансов нет, как удержать власть?! Столь ненавязчивое откровение власти — а власть не намерена на сей счет отмалчиваться — вызывает даже не удивление, нет. Всякая власть сосредоточена на идее самосохранения. Но мы-то думали, просчитывали, изобретали другую власть. И что же?