Лора Андронова - Русская фэнтези 2011

Драконы пятились перед старейшинами, преклоняли передние ноги, упираясь лбами в землю. Так поступил и Дженсен, не торопясь, но учтиво. Джаредина в нерешительности глянула на него — и осталась стоять прямо.

Тот из драконов, что был в самом центре, поднял покачивающуюся голову на дряблой шее. Была она так велика, что запросто проглотила бы одним махом весь Холлхалл, может, даже и с деревенькой в придачу.

— Правду ли говорит Гедерьенопарр? Маленький птенец вернулся из Большого Полета? И привез наследника предков?

Видимо, то было позволение говорить, потому что Дженсен оторвал лоб от земли, хотя и не поднимаясь с колен, и ответил:

— Правду, старейшина. Я обещал, что докажу вам, и сделал, как обещал.

Могучий хвост рванулся в сторону, сметя с насиженных мест разом трех драконов. Те заполошно сорвались, хлопая крыльями, точно стая потревоженных ворон, но тут же нашли новый насест и притихли там.

— Не хвались! Ты ничуть не переменился, хотя тебя и не было два полных Обращения. Ты должен был вырасти, повзрослеть — только потому мы и отпустили тебя. Но теперь мы видим, что птенец остался птенцом. Большой Полет ничему не научил тебя.

— Но, быть может, он чему-то научит вас! — дерзко возразил Дженсен, и по примолкшей стае пронесся пугливый ропот. Видать, не принято у них было старшим дерзить. — Вы уверяли меня, что человеческий род выродился много Обращений назад. Что связь, созданная между нами Драгобарром, давно мертва, а потому и память о ней должна быть предана тьме. Вы уверяли меня, что эти скалы и мох — весь мир, достойный нашего взгляда, а за его пределами ничего нет. И теперь мне приходится признать, что вы либо лгали мне, либо сами обманывались. И мне равно трудно поверить и в одно, и в другое…

— Да что он себе позволяет, этот червь! — зарычал кто-то сверху, и Джаредина уже без труда узнала голос Гедерьенопарра — по холоду, сковавшему ее сердце при звуках его рычания. Вот только холод этот не был страхом. Он был гневом.

— Нет, это что ты себе позволяешь, наглая тварь! — выкрикнула она. — Вы сидите здесь, на обломках скал, слишком надменные, чтобы признать, сколь необъятен мир вокруг вас. Вы почитаете себя самыми великими из живущих существ — а поглядите на себя, кто вы есть? Дикое зверье, погрязшее в своем животном естестве. Вы разумны, вы наделены речью, вы живете веками и накапливаете знания — отчего же вы не создали здесь ничего, хоть отдаленно похожего на отвергнутый вами мир? Вы живете среди камней, пьете из луж, вы не думаете ни о ком, кроме самих себя. К чему жить на свете тысячу лет, если каждый день в этом тысячелетии наполнен только звериной тягой к самому низменному, чего только может желать живое существо?

— Ишь, как заговорила! — громыхнул синий, ощериваясь. — Будто людишки не для того живут, чтобы брюхо набивать!

— И для этого тоже, — не стала она отпираться. — Но и для того, чтобы оставить что-то после себя. Люди строят города, в которых будут жить их потомки, слагают песни, которые другие споют, когда их кости истлеют, каждый день делают шаг для того, чтоб лучше и краше стала жизнь тех, кто придет после. Да, мы мало живем, и наши дни скоротечны, но каждый из них оставляет след в нашей общей памяти.

— У нас тоже есть общая память, — протрубил синий.

— Да? И что же такого ценного в ней хранится? Только скалы, мясо да мох. У вас есть крылья, а вы так давно расправляли их, что забыли, зачем они вам даны.

Последние ее слова не были обращены к старейшинам, но те, словно приняв их на себя, низко склонили головы. Все, кроме того, что стоял в центре, без единого звука и вздоха слушая голос крохотной человеческой женщины, что была ровно букашка рядом с его необъятной лапой. Джаредина задохнулась и смолкла. Дженсен потрясенно молчал рядом с нею — видать, не ждал от нее такого. Да она, по правде, сама не ждала. Даже и не знала, откуда все эти слова в ней вдруг взялись…

— Старейшина, — заискивающе сказал Гедерьенопарр, — разреши мне разорвать этого ничтожного человечишку и усладить твой язык его кровью.

— Нет, — сказал тот.

Гедерьенопарр отпрянул. Другие драконы сидели не шевелясь, словно статуи из разноцветного камня.

Старейшина вздохнул. Двое других вздохнули тоже. Джаредина вдруг поняла, что он был единственный из них, у кого осталась еще способность говорить — двое других были, видимо, слишком стары, но, бесспорно, обменивались мыслями столь же легко, как Дженсен обменивался с нею в полете.

— Устами этой женщины, — сказал дракон, — говорит древняя кровь. Та общая древняя кровь, что течет и в ее жилах, и в наших. Такая, как она, стала нашей матерью в те времена, когда еще не был начат счет Обращениям. Мы отринули эту память. Она казалась нам утерянной. И мы не скорбели о потере, потому что забыли, что потеряли.

Дракон тяжело вздохнул. Что-то зашуршало, зашелестело, словно вощеная бумага, пожираемая огнем, и старый дракон медленно расправил крылья.

На долину упала тень, накрыв ее целиком. Все драконы, как один, вновь ткнулись лбами в землю. Старый дракон медленно, бесконечно медленно и тяжело взмахнул гигантским хвостом и оторвался от скалы — хотя казалось, это сама скала ожила и движется теперь в жарком воздухе. Там, где дракон пролетал, столбы гейзеров сбивались и уходили в землю, затухая.

Он приземлился прямо перед Дженсеном с Джарединой. От его лап вздыбилась рыжая пыль, зашипели, разлетаясь, горячие брызги. Джаредина невольно склонила голову, тоже опускаясь на колени. Слишком велик он был. Слишком велик и слишком стар.

— Тысячи лет назад, — сказал дракон низко и тихо, — еще до того, как твой народ зародился на той земле, откуда ты пришла, я тоже летал в мир людей. И у меня был наездник. — Гигантский хвост дернулся из стороны в сторону, словно сбрасывая налипший морок. — Я забыл. А увидев тебя, услышав тебя, я вспомнил. Спасибо тебе, человеческая женщина. То было мое лучшее воспоминание за множество множеств Обращений.

Он наклонился совсем низко и тронул мордой склоненную голову Дженсена. Грива вокруг его головы — совсем выцветшая, как будто седая — мягко колыхнулась, укрывая голову Дженсена целиком.

— И тебе спасибо, маленький птенец, за то, что привез ее к нам. Мы рады, что ты вернулся домой.

Дженсен вздрогнул всем телом, и старший дракон слегка толкнул его мордой, словно веля подняться.

«Но не здесь его дом, — внезапно услышала Джаредина прямо у себя в голове — так, как бывало уже с ней когда-то, на Златоводной реке. Она вскинулась — и увидела немигающие золотые глаза, пристально глядящие ей прямо в сердце. — То, что я скажу тебе, будешь знать ты одна. В мире людей ты не единственная наездница. Четверть Обращения назад одна из нас покинула дом, так же, как этот маленький птенец, в поисках лучшего мира. Она не вернулась, но другие птенцы, летавшие и возвратившиеся, сказали, что ее оседлал наездник из земли, называемой Вирьерра».