Таня Хайтманн - Оборотень

Хотя рана пульсировала болью, рука начинала неметь, а тело стонало от напряжения, Давид сосредоточился на Хагене, помня о том, что Лойг только и ждет возможности снова вмешаться.

Волк хотел было броситься на обидчика, но Давид удержал его, пользуясь его силой только для того, чтобы защититься. Хаген обрушился на него сверху, Давид упал, и они покатились по замерзшей земле, по камням и веткам, вцепившись друг в друга с единственным желанием победить.

Хотя его руки хватались за одежду, плоть и волосы, сжимались в кулаки и, как только предоставлялся шанс, наносили удары, Давид почти не чувствовал, что дерется. Его движения были слишком быстрыми и какими-то инстинктивными. Вдобавок ему никак не удавалось отвоевать хоть какую-нибудь дистанцию, чтобы целенаправленно атаковать Хагена. Однако этот вид борьбы оказался единственно верным. Более чем когда-либо Давид был одним целым со своим волком, полагаясь на его силу и чутье. Он сумел положить Хагена на лопатки и уперся коленом ему в грудь.

Но прежде чем Давид успел осознать свою победу, как получил страшный удар в спину. Захрипев, он повалился вперед, на Хагена, и, почувствовав новый удар, откатился в сторону. Тяжело дыша, он пытался не обращать внимания на боль, но не смог даже сесть. Не дожидаясь разрешения, демон принял форму волка и, защищая своего хранителя, встал перед ним.

Тем временем Хаген пришел в себя, ощупал челюсть в том месте, куда ему нанес удар Давид, и бросил Лойгу:

— Отвлеки его волка. Настало время покончить с этим!

Лойг кивнул, хотя на лице его был написан страх. Но прежде чем он успел атаковать волка, сильная рука легла на его плечо и запрокинула ему голову, обнажая кадык. Хаген издал рык, в котором не осталось ничего человеческого. Приподнявшись, Давид увидел, как из-за деревьев вышел Тилльманн и сделал знак человеку, державшему Лойга, оттащить его к яме.

— Нам с Ягау не хотелось вмешиваться, но во время битвы за место вожака все должно быть по правилам. Похоже, вы все-таки получите возможность расправиться друг с другом, — заявил Тилльманн, и в голосе его слышалось удовлетворение.

Давид попытался ответить, но ощущение было такое, словно Лойг вонзил в него клинок, да так и оставил его в ране. Боль не хотела отступать. Тилльманн не обращал на него внимания, разглядывая Хагена и тщательно следя за тем, чтобы находиться вне его досягаемости. Хаген уже справился с приступом ярости и смотрел на Давида так, словно готов был разорвать его. Где-то внизу раздался пронзительный крик, за которым последовали приглушенные проклятия, позволявшие предположить, что Лойг достиг дна ямы.

— Судя по всему, теперь вы можете продолжать бой. И поторопитесь. Будет разумнее, если ваша чертова стая получит вожака прежде, чем Саша постучит в дверь и возьмет это дело на себя.

— Отродье Мэгги! — выдавил Хаген сквозь зубы. — Надо было настоять на твоих внутренностях в качестве дани, вместо того чтобы послушаться Натанеля и дать тебе уйти. Кто же станет ожидать от такой старой шлюхи, как твоя мать, что она станет играть честно?

Мгновение казалось, что Тилльманн вот-вот потеряет терпение и бросится на Хагена, который, вне всякого сомнения, даже сейчас был сильнее его.

— Чертов кобель! — с трудом выдавил из себя Тилльманн, окутываясь силой демона.

Когда Хаген только презрительно улыбнулся в ответ, Тилльманн решил его атаковать, но это был такой предсказуемый ход, что он в любом случае провалился бы. В последний момент Давид, который уже успел подняться, удержал его, схватив за плечо. Тилльманн угрожающе зашипел, но Давиду было уже не до него: Хаген воспользовался благоприятным моментом и исчез в кустах.

Подгоняемый яростью, заставившей его забыть о собственном непослушном теле, Давид гнал горящий силуэт Хагена сквозь темноту. Это должно закончиться, причем прямо сейчас! Он не чувствовал, как ноги касаются земли, не замечал ни зарослей, ни ветвей, оказавшихся на пути, не обращал внимания на жжение в груди. Хаген совсем близко, и это было единственно важным! Давид вытянул руку, но не достал его. Он издал крик ярости, и его демон принял форму волка в прыжке, чтобы мгновением позже опрокинуть Хагена. В момент падения Давид оказался рядом и изо всех сил рванул его голову.

Когда Хаген ударился об землю, жизненная сила уже оставила его.

Охваченный дрожью, Давид перевернул его на спину. Посмотрел в застывшие глаза, на которые упали черные пряди. Даже в смерти в чертах его лица была уверенность в своей победе, Пока Давид наблюдал за тем, как хлопья снега опускаются на приоткрытые губы Хагена, волк вернулся к нему и негромко заскулил.

— Все хорошо, — сказал Давид и протянул руку, чтобы они снова смогли стать одним целым.

После того как волк вернулся к нему, он мгновенно понял, чего боялся демон: над трупом Хагена возвышалась туманная тень. В последний раз волк покинул своего хранителя.

Нет, подумал Давид, пятясь назад. Не надо больше превращений, я не выдержу.

Глава 38

Вообще-то Мете не хотелось открывать глаза. Она не могла сказать, что снаружи — тьма или свет. Она чувствовала себя невесомой, словно шелковые ленты держали ее в пустоте. Но ленты сдавливали все сильнее и сильнее, впивались в тело, и она уже не могла этого выносить. Когда она попыталась пошевелить словно налитыми свинцом руками и ногами, послышался странный звук, глухой и далекий. Ей не хотелось знать, что это, но звук все приближался.

— Не хочу, — прошептала Мета и испугалась, когда собственный голос прогрохотал в ушах.

Звук превратился в смех. Поначалу низкий, грудной, он становился все выше и звонче. Женский смех… Мета озадаченно открыла глаза и увидела бледное лицо и огненно-рыжие волосы. Женщина, которая сделала вид, что нападает на нее, чтобы она впустила волков, теперь держала ее в объятиях, крепко прижимая к себе, и голова Меты покоилась у нее на плече. От нее пахло свежеопавшей листвой и влажной землей, как в парке, где была арена. Жизнь моментально вернулась к Мете. Она осторожно высвободилась и вопросительно посмотрела на женщину. Та улыбнулась в ответ.

— Я — Мэгги, — сказала она, проводя рукой по волосам Меты, словно та была маленькой девочкой, которую нужно похвалить. — То, что ты сделала, просто великолепно! Я все еще не могу этого понять.

— А что я сделала? — спросила Мета, едва ворочая языком, который, казалось, увеличился в объеме раза в два и теперь заполнял весь рот.