Джо Аберкромби - Герои

Никто из людей Миттерика его не поддержал. Они встали у моста, в сотне шагов позади. Он вышел в поле совершенно один — одиночка штурмовал позиции северян. Он неуверенно приостановился — затерянный в ячменном море.

Подпрыгивая, приближался парень, которого он, должно быть, одолел ранее. Косматый, одет в кожаную куртку, с окровавленным рукавом. Без оружия. Он обменялся с Горстом быстрым взглядом и побрёл прочь. Прошёл так близко, что Горст мог заколоть его, не сходя с места — но внезапно в этом пропал смысл.

Боевой задор сдулся, знакомый груз снова навалился на плечи. Как же быстро меня опять всосала трясина уныния. Зловонная жижа сомкнулась над моей головой. Раз-два-три и я опять тот же самый — грустный мудвин, которого все знают и презирают. Он посмотрел назад, на своих. Шлейф изломанных тел больше не ощущался предметом гордости.

Он стоял, сквозь зубы всасывая воздух, кожу щипало от пота. Насупившись на перегородившую жнивье стену на севере, и на ощетинившиеся за ней копья, и на побитых врагов, всё ещё спешащих туда не жалея ног. Пожалуй, мне стоит продолжить наступление. В одного. Прославленный Горст, это он! Звездой с небес он низвергся на врагов! Его телу конец, но имени жить — во веки веков! Он фыркнул. Придурок Горст, выбрасывает жизнь на помойку, тупорылый, визгливый мудак. Валится в безымянную могилу, как говняшка в прорезь сортира, и столь же быстро позабыт.

Он стряс с руки расколотый щит и дал ему упасть на дорогу, двумя пальцами вытянул сложенное письмо из-под нагрудника, скомкал его, что было сил, а потом выкинул в ячмень. Как ни крути, послание жалкое. Стыдобище.

А потом он повернулся, свесил голову, и поплёлся обратно на мост.

Один союзный солдат по неизвестным причинам долго гнался за бегущим Скейловым воинством. Крупный мужчина, закован в тяжёлую броню и с мечом в руке. Он не казался шибко радующимся победе, когда всматривался вдаль, вверх по дороге, необычайно одинокий в пустых полях. На вид он казался почти таким же разгромленным, каким чувствовал себя Кальдер. Через некоторое время он повернулся и изнурённо побрёл обратно на мост. Назад к вырытым предыдущей ночью Скейловыми людьми окопам, которые теперь занимал Союз.

Не все захватывающие дух события бранного поля отпрыски славных боевых деяний. Иные — выкидыши простого сидения на месте и ничегонеделания. Стодорог не прислал подмоги. Кальдер не сдвинулся с места. Он даже не сумел своей головой, осознанно, сделать выбор остаться. Он просто стоял, вглядываясь в никуда через подзорную трубу, мучительно скованный нерешительностью, а потом, все люди Скейла, кто ещё мог, побежали, и Союз занял мост.

На вид, к счастью, покамест он этим и удовлетворился. Наверное им не хотелось идти на прорыв при гаснущем свете дня. В конце концов, они смогут навалиться и завтра, и всем это было понятно. У них хорошая опорная площадка на северном берегу реки, и нет недостатка в людях, невзирая на цену, которую заставил их заплатить Скейл. На вид цена уплаченная Скейлом оказалась куда весомее.

Последние разбитые карлы, всё ещё хромавшие обратно, переваливались через стену, вразброс падая в колосья, в крови и грязи, исчерпанные и сломленные. Одного Кальдер придержал за плечо.

— Где Скейл?

— Мёртв! — заорал тот, стряхивая его с себя. — Мёртв! Что ж вы не пришли, гниды? Что ж вы нас бросили?

— Там, за ручьём стоят союзные, — объяснял Бледный Призрак уводя его, но Кальдер ничего не слышал. Он стоял у ворот, всматриваясь по ту сторону темнеющих полей, в сторону моста.

Он любил брата. За то, что тот всегда стоял за него, когда все были против. Ибо нет ничего дороже семьи.

Он ненавидел брата. За то, что тот чересчур туп. За то, что чересчур силён. За то, что стоял на его пути. Ибо нет ничего дороже власти.

А теперь брат мёртв. Кальдер дал ему умереть. Всего лишь ничего не делая. То же ли это самое, что и убить человека?

Всё, о чём он мог думать — насколько трудней станет теперь его жизнь. Все дополнительные обязанности, которые ему придётся выполнять, ответственность, к которой он не чувствовал себя готовым. Теперь наследник он. Всё бесценное отцовское достояние — вражда, кровь и ненависть — теперь его. Вместо скорби он чувствовал досаду, и недоумевал, почему же не чувствует большего. Все смотрели на него. Наблюдали за ним, наблюдали, как он поступит. Чтобы окончательно выяснить, что он за человек. Ему стало стыдно, даже неловко — смерть брата не откликнулась в нём ни виной, ни печалью — лишь холодом. А потом злостью.

А потом очень сильной злостью.

Негаданное знакомство

С неё стянули мешок, и Финри сощурилась на свету. Уж на таком свету, какой был. В помещении стоял пыльный полумрак — там располагались два косых оконца, да низкий, выгнутый посередине потолок. На стропилах покачивалась паутина.

В паре шагов перед ней стоял северянин — широко расставив ноги, уперев руки в бока, голова слегка задрана в позе человека, привыкшего к тому, что ему подчиняются, причём не мешкая. Короткие волосы припорошила седина, а лицо, жёсткое и острое, как зубило, прорезали выемки старых шрамов. Присматриваясь, он оценивающе кривил губы. На плечах тускло сияли тяжёлые звенья золотой цепи. Влиятельный человек. Либо считающий себя влиятельным.

Позади него стоял мужчина постарше, зацепив большие пальцы за пояс невдалеке от потёртой рукояти меча. У него имелась лохматая поросль на подбородке — нечто между бородой и щетиной, и свежий порез на щеке — тёмно-красный с розовой каймой, перетянутый уродливыми стежками. На его лице отражалась отчасти грусть, отчасти решимость, будто ему не нравится происходящее, но иного выхода нет, и теперь он настроен довести дело до конца, во что бы то не стало. Помощник, лейтенант первого.

Когда глаза Финри привыкли, она заметила третью персону, в тени, на фоне стены. Как ни странно — женщину, и с тёмной кожей. Высокую и худую. Длинный плащ свисал, открывая обёрнутое бинтами тело. Финри затруднялась ответить, какова её роль.

Вопреки искушению, она не обернулась, хотя и знала, что позади есть ещё один, на самом краю слуха улавливая его скрипучее дыхание. Тот, с металлическим глазом. Хотелось бы знать, в руке ли у него сейчас тот ножик, и насколько его кончик близок к её спине.

— Это она? — плотоядно ухмыльнулся темнокожей женщине мужчина с цепью, и когда он повернул голову, Финри увидела лишь складку старого шрама, там, где полагалось быть уху.

— Да.

— С виду она не очень-то похожа на решение всех моих проблем.

Женщина, не мигая, уставилась на Финри.