Вадим Панов - Ручной Привод

– Пойдем со мной.

На мгновение экран почернел, а когда изображение вернулось, сквер исчез. Щенок стоял в прихожей, внимательно обнюхивая женские сапоги.

– Мама, – едва слышно пролепетала Юля. – Не надо.

Вышедшая в коридор женщина всплеснула руками.

– Не надо…

Строгое лицо, не закрывающийся рот, недвусмысленнее жесты. Изображение расплывается, мешают слезы, но Юля не отрывается от экрана, по которому двигаются картинки ее жизни.

– Хотя бы покорми его… Пожалуйста…

Снова сквер. Снова дождь. Коричневые листья на земле, коричневый бок «ракушки», коричневый щенок, сворачивающийся калачиком у металлической стены. Он засыпает. Детская рука на лобастой голове. Девочка знает, что щенок не проснется.

Кинопроектор остановился. Вновь вспыхнул свет. Дверь отворилась, и в зал вошли двое мужчин. Темноволосый красавчик, широкоплечий и яркий, одетый в модные брюки и вызывающе дорогую рубашку. А в шаге за красавчиком – его антипод. Невысокий худощавый мужичок с серыми волосами, серым лицом и серым взглядом. И черной татуировкой на шее.

«Вот и они…»

Юля вытерла слезы.

– Зачем вы напомнили мне эту историю?

К некоторому удивлению девушки, ответил не красавчик, а серый:

– Вы хотели посмотреть кинохронику, Юля.

Серая внешность и в то же время – глубокий, мужественный голос.

– Почему именно этот эпизод?

– Аскольд Артурович безошибочно выбирает самые главные моменты нашего прошлого. Те, в которых мы видим себя настоящих.

– Я его убила.

– Вы не сумели спасти. Это другое.

Старик аккуратно укладывал пленку в коробку, не обращая никакого внимания на говорящих.

– Кто вы? – спросила девушка.

– Меня зовут Ясень, – отозвался красавчик. – Я комендант Подстанции.

– Меня зовут Карбид, я старший помощник коменданта, – выдержав паузу, произнес серый. – Пойдемте, Юля, нам нужно поговорить.

– Мама! Мама! Посмотри, какую я построил башню!

Толстенькая девица отложила книгу, встала с лавочки, подошла к песочнице и одобрительно кивнула:

– Очень красивая.

– Она не красивая! Она мощная! Смотри, я сюда солдат поставлю!

Мальчишка увлеченно расставлял пластиковых бойцов по песчаной крепости. Его мамаша рассеянно улыбалась – подружек не было, поболтать не с кем, книга, по всей видимости, надоела, вот и приходится таращиться на игры сынишки. Хоть какое-то развлечение.

Пандора отвернулась.

– Дедушка, почини машинку!

«Проклятие!»

– Бабушка, Вовка меня обижает!

Играющие дети, их мамаши, бабушки, дедушки… И она посреди.

«Какого черта я делаю на детской площадке?!»

Никогда в жизнях, ни в тот раз, ни в это свое возвращение на Землю, Пандора не бывала ни в школах, ни в детских садах, ни на детских площадках. Бежала прочь от лепета и наивного смеха, и вот, на тебе! Шла по бульвару, услышала визг и гомон, хотела по привычке уйти, но ноги почему-то не послушались. Пришла, уселась на лавочку, пристально глядя на играющих детей, чувствовала, как нарастает раздражение, но… Но не уходила.

Почему?

Чтобы увидеть то, чего никогда не было? От чего отказалась?

– Тетя, почему вы такая грустная?

Пандора вздрогнула и пронзительно посмотрела на кудрявое чудо трех или четырех лет, что неслышно подобралось на расстояние вопроса.

– Я?

– Вы.

Она хотела разозлиться, пыталась заставить себя разозлиться, рявкнуть что-нибудь яростное в ответ на безапелляционный вопрос. Но не смогла. Ничего не смогла. Зато почувствовала, как предательски защипало в носу.

– У вас что-то болит?

«У меня? Да, наверное…»

– Я не грустная, – тихо ответила Пандора. – Я просто задумалась.

– А где ваш ребенок?

– Он… дома.

– Он заболел?

– Да, он заболел.

– У вас мальчик или девочка?

– Девочка. У меня маленькая девочка.

«Зачем я это сказала?»

– Как ее зовут?

– Катя. Ее зовут Катя.

Такое чувство, будто язык живет собственной жизнью. Лепит ответы, не консультируясь с хозяйкой.

– Как бабушку?

«При чем здесь бабушка?»

– Как меня.

– А-а… А меня назвали Галей, как бабушку. Она умерла еще давно, когда меня не было. Но мама говорит, что я на нее похожа. Вот. А ваша дочка похожа на бабушку?

«Еще один вопрос, и я заплачу, – поняла Пандора. – Разрыдаюсь, как последняя дура».

На ее счастье, девочку окликнули.

– Галя! – Брюнетка, сидевшая на противоположной стороне площадки, помахала дочери рукой: – Иди сюда, не приставай к тете.

– А когда Катя поправится, мы сможем с ней поиграть?

– Конечно, – сглатывая подкативший к горлу комок, прошептала Пандора. – Обязательно. Я обещаю.

– До свидания, тетя Катя.

– До свидания, Галя.

Пандора проводила девочку взглядом и закусила губу.

«Когда я сломалась? Когда мне вывернули руки? Нет, это стало последней каплей. Во время разговора с Весниным? Да, наверное, тогда. Или я не сломалась? Просто депрессия?»

Нет, не депрессия.

Веснин вернулся, чтобы помочь сыну. Рискнул Силой и Вечностью, поставил на карту сбывшуюся мечту, плюнул на все и вернулся. А потом пошел и сдался комендантам, позволив «искре» сына вернуться в тело. Сергей Веснин дважды отказался от невероятного ради своего ребенка. Он ушел наверх, во Вселенную, но остался здесь, на Земле, в своем сыне. И продолжит жить в своих внуках.

Потому что если у человека нет детей, он живет наполовину.

«Так говорят мужчины. Мужчины, черт бы их побрал! Охотники и сластолюбцы. Так они говорят. Настоящие. А я – женщина! Что, если у женщины нет ребенка? Наверное, она не живет совсем?»

Ублюдочная телепатия. Проклятый Николаев со своей кузиной. Сукин сын Веснин, ни на секунду не усомнившийся в правильности своих поступков. Веснин, черт бы тебя побрал! Веснин!

«Мама говорит, что я похожа на бабушку!»

«А что у меня? Ничего. Моя „искра“ просто отлетела, не породив еще одну „искру“, не оставив на Земле частичку себя, не принеся ничего нового во Вселенную. И теперь я вернулась, чтобы творить зло».

– Я – «резчик»! – прошептала Пандора. – Я – уникальная «искра».

Но привычного прилива гордости не испытала. Наоборот, при слове «резчик» стало противно так, словно заставили раскусить живого таракана.

Кому ты нужна со своим сволочным талантом и неуемной гордыней? Зачуханному Царству? Чокнутым клиентам, в чьи гнилые «искры» ты всаживаешь чужие силы? И ради чего? Чтобы на мгновение почувствовать себя Богом? А Он в это время смотрит на тебя и презрительно усмехается.

– Я не сломалась!

Пандора скрипнула зубами и злым рывком поднесла к уху зазвонивший телефон:

– Да!

– Юля вернулась.

Она не сразу поняла, о ком идет речь и почему ей сообщают о какой-то Юле. Пять секунд. Десять. Собеседник терпеливо ждал, а она молчала.