Твое… величество! (СИ) - Галина Дмитриевна Гончарова
Вернер кивнул. С этим он был согласен, почему нет?
— Польщен, тетушка Мария.
— Насколько вы доверяете вашему секретарю? Поймите меня правильно, это сложный разговор…
Вернер невольно выпятил грудь.
— Полностью, ваше величество. Эрр Саран доверенный человек, равно мой и моего деда…
— Если только так. И все же… этот разговор может стать смертным приговором и мне, и вам, и ему.
— Ваше величество, я могу дать клятву на крови, что никогда и никому не расскажу…
Мария подалась вперед и коснулась пальцами руки юноши. Отметила, как жадно проследил ее движение секретарь, вздохнула тихонько.
Ну да.
Змейство даром не проходит, пластика у нее уже другая, и с этим приходится мириться. Она ловила себя на более плавных и неторопливых движениях. И в то же время стремительный рывок к добыче. Но сейчас… Вернер — не добыча, а вот это, второе, она и пальцем не тронет. Может, оно ядовитое?
Как бы это узнать подробнее?
— Не надо, Вернер. Ситуации бывают разные, а такие клятвы стоит давать только когда полностью уверен в завтрашнем дне. Я не так эгоистична… вы удивляетесь, как я могу согласиться на развод? Но дочь для меня важнее власти. Вы понимаете?
Вернер сглотнул.
Намек Мария дала толстый и отчетливый. Но…
— Да, тетушка Мария.
— Лишиться власти — я постараюсь это пережить. Да-да, звучит каламбуром, но я действительно постараюсь. Зато моя дочь будет жива и здорова, пусть даже вдалеке от меня. Но лишиться дочери… я потеряла почти всех своих детей, надеюсь вы никогда не узнаете, КАК это больно.
И даже не соврала.
Действительно, потеряла. Ее дети сейчас в другом мире, и увидеть их она не сможет никогда. Вообще никогда.
— Ваше величество, но кто может…
Вернер понял, что вопрос глупый и останется без ответа, и замолчал. Вот правда — кто может угрожать королеве?
— Вижу, вы поняли, Вернер.
— Да, тетушка Мария. Но если я смогу защитить вас?
— Я скажу — докажите, — пожала плечами Мария. — Даже у купцов требуют дел, а мы все же стоим выше торговцев.
Вернер задумчиво кивнул.
— Ваше… тетушка Мария, Фардания может вас защитить. Но я понимаю, что вы не поверите мне на слово. Могу я предоставить вам гарантии чуть позже?
— Главное, чтобы вы успели до моего развода, Вернер.
— О, за это не беспокойтесь, тетушка. Не забывайте, Конклав и Престол находятся на нашей земле, и не станут с нами ссориться просто так.
Мария пожала плечами.
— Докажите ваше высочество. Докажите, и мы поговорим о других вещах. А пока жизнь дочери для меня важнее, чем власть.
— Обещаю, тетушка Мария. А пока позвольте откланяться.
— Хорошего дня, Вернер.
— Ах да, если вас спросят, зачем мы приходили… я хотел преподнести вам небольшой подарок. Мне стало известно о вашем интересе к двуипостасным, тетушка Мария.
Мари сморщила нос.
Дворец… здесь чем-то кроме сплетен занимаются? Всего-то пару раз спросила, а уже все шпионы в курсе! Кошмар!
— Мне правда интересно, Вернер.
— У нас в Фардании есть такие рукописи, которых нет больше нигде, — подросток кивнул секретарю, и тот приблизился почти вплотную.
Поклонился, выпрямился, протягивая небольшой ларчик, который и держал все это время.
И уставился Марии в глаза.
Мария взгляда не отвела.
И на миг они словно провалились друг в друга. Глубоко-глубоко.
Карие глаза Марии встретились с серыми глазами Линока. И все исчезло.
Осталась только пустота. Серая, прозрачная, в которой смотрели друг на друга крупная мощная змея и… что это?
Змея такого не видела ни разу.
Лисья голова и лисьи лапы, но человеческое тело. И лисий разум не может понять, что с ним происходит, а лисьи лапы не могут удержать слишком большой для них вес, и падают, разъезжаются, и существо беспомощно корчится рядом со змеей, не умея защититься и не смея отвести от нее глаз.
Здесь у Лиса совсем другие глаза.
Ярко-зеленые. Только зелень эта болотная, тусклая, больная зелень… а у змеи глаза цвета старого благородного золота. И зрачок вертикальный.*
*- кому интересно, посмотрите глаза гюрзы. Я удивилась, такая змеюка, а глаза — хоть на подиум. Может, у нее душа прекрасная? Прим. авт.
Они молчат. Змеи молчаливы, а лис просто не может разговаривать. Ему больно, ему плохо, он заперт в несовершенном человеческом теле, он не может уйти, и не может вырваться…
Мария может ему помочь?
Нет.
Ответ пришел ровно и спокойно, и где-то, в другом измерении согрелся от человеческого тепла, запульсировал красный камень под одеждой у королевы.
Она не поможет. Никто не поможет, никто не сможет. Потому что изменение и вторая ипостась даруются по воле Многоликого, как благо и как громадная ответственность.
Некогда людям было сложно выжить, и Многоликий даровал им помощников. Человек не сможет улететь от опасности, но громадный орел или дракон унесут людей на своих крыльях.
Человек не почует землетрясение, но чутье любого животного властно предупредит — и люди спасутся. Эрры стали владетелями не просто так, а чтобы заботиться о более слабых, чтобы поднимать их с колен. И сила им дана была немалая, и справиться с ней могли не все.
Кто-то оставался животным, кто-то умирал человеком, но те, кто выдерживал, получали все плюсы и человеческой и звериной натуры. И знали свои обязанности.
Попытка вмешаться в божественное право не закончится ничем хорошим. Ни для человека, ни для животного.
Им мучиться долго.
Лис не станет полноценным, а что же человек?
А человек тоже будет отвечать за содеянное. Теперь Мария знала, что Линок согласился сам. И платит за это страшно. Припадками, вроде эпилептических, головными болями, от которых не спасает до конца даже опиум, днями беспамятства…
Смертью.
Это существо не проживет и половины отведенного лисице срока, обычно лиса может дожить до двадцати лет, пусть двадцати пяти. Это существо проживет еще лет пять-семь.
И будет мучиться.
Все сильнее будут становиться приступы, все страшнее боли, последние пару лет оно и вовсе проведет, кидаясь на стены в попытках хоть как-то облегчить свое состояние. Или — убьют из жалости.
Оно.
Не человек, не зверь.
Существо.
Лис смотрел змее в глаза, и понимал. Нет надежды, нет спасения. Он не виноват, виноват человек, но выхода нет ни для кого. И существо тихо, жалобно заскулило, умоляя его пожалеть.
Марию выкинуло в реальность.
— Оххххх!
Она сидела на удобной кушетке, под ясным дневным солнцем, рядом стоял откровенно растерянный Вернер, а на дорожке, раздавив ларец и изваляв бесценные
