Денис Субботин - Огненный дождь

-Скажу правду! – тихо, потупив глаза, возразил Зиний, в то время как его сыновья, молодые да глупые, языка жестов не понимающие, замерли с руками на гардах мечей. – Ложь! Я – вернейший слуга божественного августа Филиппа и буде в эмпории была бы измена – первым бы начал вытравливать её. Огнём и мечом! Без жалости и сожаления! Нет в эмпории измены и, скорее всего, изменник тот, кто эту весть тебе подал! Наверняка с соответствующими комментариями! Он надеется посеять между нами рознь, вызвать кровопролитие! Нет, я – не изменник! И готов повторить это в глаза тому мерзавцу…

-Что скажешь, Либерик? – одним взмахом ладони прервав возмущённые излияния претора, обратился стратиг к верному трибуну. – Может, прав он, а не ты?

-Так могло бы быть! – подтвердил Либерик, вставая и подходя к окну. – Но думаю, тебе стоит дождаться прибытия галеры, что входит в порт! Ответ – на её борту!

Заметно стало, как изменился в лице Зиний. Его сынки, оба разом, отпрыгнули назад… Дураки, не успевшие даже выдернуть мечи. Два крепких удара нанесли им, метко угодив в стриженные затылки, и два глухих удара о пол возвестили поражение молодости перед опытом. Серветий был немолод, но всегда знал, где ему нужно находиться и очень умело обращался с дубинкой.

-Какие будут приказания? – спросил он, прямо глядя в глаза стратигу.

-Ждать! – сурово ответил тот. – Раз они заходят в порт, наши люди в башнях не оплошали и сигнал им никто не подал! Теперь цепь поднята, в эмпорий не войти. Пусть подойдут к берегу, пусть спустятся на пристань. Тогда и возьмём. Команду – тоже в тюрьму! И – этих! Либерик, проследи, чтобы об их аресте ничего не было известно. Даже семьям! Оставим пока всё как есть… Что ты, Зиний?

-Ты всё знал? – бледный как полотно, претор эмпория выглядел лишь жалким себя подобием. Кажется, он даже встать с кресла не мог, подойти к сыновьям, распластанным на полу.

-Знал, знал! – подтвердил Фобий, подходя к окну и убеждаясь, что галера подходит к пристани и лихо разворачивается носом, табаня всеми вёслами и вздымая в тёмное вечернее небо столбы тяжёлых брызг. – Я вообще всё знаю, запомни на всю оставшуюся тебе жизнь! И никогда… Впрочем, никогда – то самое слово, которое лучше всего применимо к тебе. У тебя никогда не было шансов на успех. Ты – идиот, а идиот, строящий заговор, опасен только для себя. Прощай!

-Фобий, ведь мы же друзья! – взвыл Зиний. – Ты был у меня дома!!!

-Заткните ему рот – услышат! – брезгливо поморщился Фобий. – И уведите.

-А пускай слышат! – радостно сказал Либерик от окна. – Взяли их, уже взяли! Они даже не сопротивлялись…

-Пусть бы попробовали! – рыкнул Серветий. – У моих у половины – номадские луки! От них и щиты не защищают!

Вскоре, совсем вскоре послышался грохот подкованных железом солдатских сапог, дверь в комнату с грохотом распахнулась и вошедший декан, отсалютовав, громогласно доложил:

-Изменщики прибыли, стратиг!

Фобий облегчённо вздохнул, а через несколько мгновений, пересчитав входящих, нахмурился. Получалось, из пятнадцати человек, уплывших из города, вернулось только трое – Витий, Пурвий и Тарвий. Куда делись остальные, в том числе и сын Пурвия, оставалось только гадать…

-Ну, и куда вы дели остальных? – от порога приветствовал их Фобий.

6. Ярослав. Дорога в двенадцати верстах от Дарии. 23 день месяца Бокогрея.

Впервые за седмицу Ярослав был спокоен душой и доволен. Его поход – почётная ссылка, в которую, подальше от светлых очей князя Лютеня, его отправил Радовой – прошёл мирно и спокойно. Всего дважды за всё время вдалеке виднелись небольшие разъезды базиликанской конницы, но оба раза, пользуясь своим знанием местности, уходили от погони. Ярослав и не настаивал. Сотня за эту короткую, года ещё не продлившуюся войну потеряла две трети своего прошлого состава, ни одного десятка не осталось, составленного целиком в Холмграде. Может, и впрямь – он плохой сотник? Тогда почему его подбадривают, почему Радовой, пусть и отводя взор, говорит ему много добрых слов?

-А и впрямь – добрая дорога! – медленно сказал ехавший рядом Яросвет. – Получается так, что базиликанцы все уже за стенами, мы тут полные хозяева. Ты что?!

-За стенами, говоришь?! – весело спросил Ярослав, привстав в стременах и добывая свою могучую секиру. – А там – кто?!

Яросвет быстро взглянул в том направлении, куда указывал сотник и громко, с оттенком радости, выругался… У дальнего холма, укрывшись от посторонних глаз под заснеженными ветвями, расположились несколько конных паланкинов. Горели костры, стояли кони… Суетились люди, наверняка уже заметившие появление неприятеля.

-Яр, это – шанс! – радостно сообщил Яросвет мысль, только что пришедшую в голову Ярославу. – И ребят повеселим, после долгой дороги, и языка возьмём! Может, даже добыча будет богатой. Клянусь золотой секирой Перуна, это – кто-нибудь из знатных! Не успел раньше до Дарии доехать, бежит… Яр, там – бабы!

-Бабы… - задумчиво протянул Ярослав, которому за время похода так ни разу и не довелось попользоваться благосклонностью Тиллы. Не было времени, да и воинам могло не понравиться… Воинов своих, пусть старых среди них оставалось совсем мало, Ярослав любил неложно.

-Атакуем! – подумав ещё немного, велел Ярослав. – Добран, возьми ещё десяток… Да хоть бы и Ставра! Обойди на всякий случай с другой стороны холма. Не верю я в засаду, да не хочется рисковать…

Добран, который по сю пору разговаривал с Ярославом сквозь крепко стиснутые зубы, коротко кивнул и развернул коня. Ярослав проводил его мрачным взглядом. Не к добру в сотне такой разлад, ох и не к добру! А что поделать?! Может, он и был не прав тогда, на лесной дороге. Так ведь давно всё было!

Добранов отряд в два десятка на рысях ушёл по дороге в сторону Дарии, остальные восемь десятков – почти все уже неполные – не спеша развернулись в боевой порядок. В этих приготовлениях был упрятан глубокий смысл – редкий воин, завидя приготовления к бою тяжёлой панцирной конницы будет зреть эти приготовления без трепета душевного. Тем более, когда против столь мощного отряда – дай Бог двадцать бойцов, включая сюда и слуг.

-Вперёд! – команда сотника, и кони брошены вперёд. И звон стали, извлекаемой из ножен, оглашает окрест. А навстречу – гордые до безумия – восемь букеллариев. Разгоняют коней для последнего в своей жизни боя.

Схлестнулись… Вернее, гардары, успевшие по заледеневшей корке снега разогнать коней до широкого галопа, так быстро смяли их, что вряд ли успели обменяться с противником даже ударами. Один из тех немногих ударов нанёс Ярослав – булларий был вынесен из седла и больше не поднимался. Может, поднялся бы, да по тому месту, куда упал, тут же пронеслись три ряда коней с седоками. Втоптали упавших в снег, размяли до каши, перемешав с хрустким снегом… А дальше – бой закончился. Не было больше ни одного мужчины среди базиликанцев, способного взять в руки оружие. Рабы бросились врассыпную, и как ни честил их седовласый, благообразный старик с коротким гладием в руке, никто не вернулся. При базиликанце осталось лишь трое – двое с мечами, один с дубинкой. Не соперники. На них и не обращали внимания, дружно, в сотню глоток взвыв при виде шести женщин: двух не слишком молодых, трёх молодых и красивых и одной девочки лет пятнадцати.