Светлана Крушина - Северный пес

Отложив в сторону нож и яблоки, Анастейжия вытерла руки о полотенце и тихо подошла к нему. Взъерошила волосы, как часто проделывала почти двадцать лет назад (тогда, будучи нелюдимым подростком, он негодующе выворачивался из-под ее рук, теперь же — не стал), потом притянула его голову к себе. Грэм, не сопротивляясь, обхватил ее за талию и закрыл глаза. О боги! Когда в последний раз он вот так покоился в объятиях у женщины, не жаждущей ласки в его постели?.. он не помнил. Обнимала ли его так мать? Если и да, то это было так давно…

— Ты все еще глуп, как мальчишка, — проговорила Анастейжия тихо. — Даже стал еще глупее, чем был. Говоришь, что не знаешь, ради чего тебе жить? А как же твой мальчик? Да, я помню, он не сын тебе, но разве это важно? Я видела, как он смотрит на тебя. Может быть, ты и не считаешь его сыном, но он-то любит тебя, как отца. А женщины… Никто еще не умер из-за того, что его отвергла какая-то женщина, Грэм.

— Да, — сказал Грэм. — И я тоже не умер. Потому что умер еще раньше. Нэсти, жизнь моя катится под откос, и я не знаю, как остановиться… Впрочем, прости. Нет ничего противнее, чем когда тебе плачутся в жилетку.

Он отпустил Анастейжию и медленно поднял голову, проклиная себя за минутную слабость. Что там говорил Роджер когда-то давно про патетические речи?.. Пожалуй, это у него получается лучше всего, особенно — в последнее время.

Надо с этим что-то делать, а то уже самому противно.

Едва успев так подумать, он поднял взгляд и встретился глазами со стоящей в дверях Джем. Безымянный, неужели она все слышала?.. Не хватало только нытья в присутствии этого ребенка. Грэм поспешно и неловко поднялся, не отрывая от нее глаз и не зная, что сказать.

— Мам, что ты собираешься делать с яблоками? — поинтересовалась Джем, одарив его мимолетной улыбкой и тут же повернувшись к матери.

В доме у друга Грэму провел около недели — быстрее не получилось найти подходящий домик для жилья. Он маялся от нетерпения и непонятной тоски, что-то тянуло душу, он сам не мог разобраться и понять, что именно и почему; и поэтому, дабы не надоедать постной физиономией семье Брайана, старался как можно меньше показываться в доме. Бродил по городу просто так, без цели, мог полдня просидеть на ступеньках какого-нибудь здания, безо всяких мыслей разглядывая проходящих мимо людей. Такой тоскливой апатии с ним никогда еще не случалось, и он не знал, как с ней бороться. Да, честно говоря, и охоты особой что-то менять не было.

Возвращаясь вечером под дружеский кров, Грэм отнюдь не обретал успокоение; вместо этого приходило странное возбуждение, скорее тоскливое, чем радостное — словно предчувствие чего-то дурного. Его встречали улыбками, и он в ответ тоже выдавливал из себя улыбку. И ловил на себе внимательные взгляды Брайана, которого провести было сложно… и Джем. Когда смешливая девчонка останавливала свой зеленый взгляд на Грэме, глаза ее замирали, становились серьезными и грустными. Всего на миг, но это дитя словно становилось старше, и Грэм чувствовал на себе вину за превращение. Ведь именно о нем задумывалась Джем в те моменты, когда взгляд ее темнел, подергиваясь грустью. Он старался как можно реже попадаться на ее пути. Он не хотел, чтобы ее радость тускнела, соприкасаясь с ним.

В то же время, как Грэм старался избегать девушки, она, наоборот, как будто специально искала его общества. То и дело она оказывалась рядом и то просила подать ей с верхней полки что-нибудь, до чего она не могла дотянуться, то задавала вопрос, на первый взгляд кажущийся незначительным (тем не менее приходилось поломать голову, чтобы на него ответить), то заводила необременительную беседу. И при этом — смотрела и изучала, изучала и смотрела, очень внимательно. Грэм со своей стороны пытался свести эти контакты к минимуму — молча подавал примостившуюся высоко на полочке вещицу, коротко отвечал на вопрос, сворачивал беседу — и уходил как только это становилось возможным. Он ума не мог приложить, чего же хочет от него Джем. Можно было предположить, что она просто ищет компании — когда уехал Лал, ей стало не с кем поговорить дома. Грэм предпочитал думать именно так. Он даже мысль боялся допустить, что нравится девушке. Он не мог ее интересовать. Джем, легкую и яркую, как бабочка, в самом расцвете юности, не мог привлечь он, немолодой уже мужчина, душа которого превратилась в остывший серый пепел.

— Ты как будто бы не в своей тарелке, — заметил как-то Брайан после ужина, когда они вдвоем, как обычно по вечерам, сидели на заднем дворе. — Маешься, как неприкаянный. Что с тобой случилось? Что тебя гнетет?

— Я и сам не знаю, — пожал плечами Грэм, гадая, заметил ли друг пристальное внимание дочери к нему. — Так, тянет что-то. Это пройдет.

Он был очень рад, что Брайан не стал больше выпытывать. Он и так рассказал уже много, больше чем собирался — вечерами ему некуда было деваться от вопросов друга. Впрочем, Грэм не особенно отказывался отвечать на них; за неделю он успел поведать о своих приключениях за прошедшие десять лет. Единственное, о чем он не стал говорить много, это о годах, проведенных в Северной. Хватит с него и ночных кошмаров, озвучивать их он не желал. Брайан, кажется, понял его настроение по-своему. Рассказ Грэма вообще произвел на него сильное впечатление, и теперь он не всегда знал, как обращаться со своим названым братом. Грэм заметил, что иногда Брайан просто не знает, как вести себя с ним, что сказать, чтобы не задеть. Это его тоже тяготило, и он удвоил старания по поиску подходящего дома.

Дней через десять его усилия увенчались успехом, и маленький домишко на самой окраине Карата оказался в его распоряжении. Никакой роскоши — беленые стены, две комнаты и кухня; все это, говоря откровенно, требовало подновления и ремонта. Кроме того, позади дома имелся крошечный садик, полностью запущенный — одна лишь трава по пояс и непомерно разросшиеся кусты боярышника. Дом Брайана выглядел куда более прилично. На Грэма весь этот развал не произвел никакого впечатления. Ему было все равно. Но он заметил, какую гримаску состроил Мэнни, едва увидев новое жилище.

— Не впечатляет? — поинтересовался он.

— Просто развалюха какая-то, — безапелляционно заявил Мэнни. — Сарай.

То же самое мальчишка сообщил и Анастейжии.

— Дом действительно настолько плох? — озабоченно спросил Брайан, выслушав суждение Мэнни.

Грэм пожал плечами.

— Я же не собирался покупать замок с землями. Что же до дома… по мне, так вполне подходящий.

— Тебе и навес сойдет за дом, бродячая твоя душа, — неодобрительно заметила Анастейжия и нахмурилась в раздумье. — Знаю я тебя. Но как бы то ни было, ты не можешь жить один. Тебе нужна служанка.