Светлана Крушина - Северный пес

На коже тонкой пленкой подсыхал холодный пот ночных сновидений — ощущение знакомое, но от того ничуть не менее неприятное; Грэм знал, что несколько минут спустя на смену ему придет озноб. Можно было встать и укрыться поверх одеяла еще и лежавшим рядом со скамьей плащом, но он не пошевелился. Лежал, рассматривая полоску лунного света на бревенчатом потолке, а в памяти медленно бледнели ночные видения…

Вспомнился последний разговор с Вандой (как же давно это было, и как давно он старался не думать о ней!). Она видела, как покалечили его тело, но так и не узнала, что стало с его душой. Она думала, что для него ужасы заточения давно окончились, и даже не могла предположить, что такое не может закончиться никогда. Да и не нужно ей этого знать. Сейчас Грэм подумал, что напрасно вообще приезжал в Стеклянный дворец. Не стоило тревожить принцессу своим появлением, когда она давно забыла о нем и похоронила в своей памяти. Я всегда появляюсь некстати, подумал Грэм. И всегда приношу одни лишь неприятности. Кому я вообще такой нужен?

На утро он был спокоен, только еще более, чем обычно, молчалив. Неразговорчивость его, впрочем, никого не удивила. И Брайан, и Анастейжия давно уже привыкли, что рот он открывает только в случае крайней необходимости. Зато Джем, не изучившая его характер настолько хорошо, пыталась его разговорить изо всех сил. Она щебетала все утро, как птичка, но получила в ответ лишь несколько коротких фраз; при этом Грэм старался поменьше на нее пялиться. Он с мучительными сомнениями спрашивал себя, почему юная девушка уделяет ему так много внимания, чем оно заслужено? Чем он может быть интересен такому милому существу, как Джем? В конце концов, он сбежал из дома во двор, чтобы не видеть больше мерцающего света белоснежной кожи, огненных всполохов волос, зелени глаз. Не смотреть на все это роскошество было выше его сил. А смотреть он не имел права.

Глава 6

Почему-то всегда в жизни Грэма получалось так, что, достигнув места, в которое он всей душой стремился, он почти сразу же испытывал не менее горячее желание уйти куда-нибудь еще. Чаще всего уже без определенной цели, просто уйти. Так и в этот раз. Дом Брайана, еще недавно казавшийся ему тихой пристанью, где он мог бы приклонить голову, теперь стал одновременно и темницей, и местом искушения. Вопреки ожиданиям, Грэму здесь не было ни спокойно, ни уютно. И он уже подозревал, что — или, точнее, кто, — был этому причиной.

К счастью, он достаточно быстро нашел предлог, под которым мог на некоторое время остаться один и уйти подальше от гостеприимного дома. Еще с утра Грэм расспросил Брайана, где в Карате можно приобрести небольшой дом, желательно на окраине, в стороне от основной массы жилья. Брайан, сразу все поняв, сначала пытался его отговорить, приглашал погостить в его доме, но Грэм был упорен. Стеснять друга ему не хотелось. Кроме того, он еще не знал, чем будет заниматься в городе, а без дела мозолить глаза вечно занятой по хозяйству Анастейжии ему было стыдно. Чтобы успокоить негодующего Брайана, он клятвенно пообещал заходить в гости хоть каждый вечер, и Мэнни не препятствовать прибегать, когда захочет.

Окраины Карата казались не самым подходящим местом для человека с княжеским титулом, но Грэм и не собирался вести жизнь, подобающую аристократу. Он не хотел ни роскоши, ни богатства, ни многочисленного общества, а хотел только, чтобы его не трогали. Во всяком случае, некоторое время.

В первый день прогулки по окраинам города результатов не принесли. Грэм, и не рассчитывающий на быстрый успех, а потому ни мало не огорчившийся, подумал, что неплохо будет назавтра заслать в разведку Мэнни и Сима — пусть наведут справки, все равно дома не сидят.

Вернувшись уже в сумерках, он обнаружил, что Брайан до сих пор не пришел из мастерской. Не было в доме так же и Лала с Симом и Мэнни, мальчишки втроем носились где-то с самого утра. Поколебавшись, Грэм все-таки прошел на кухню, чтобы спросить, не нужна ли помощь. Втайне он опасался, что найдет там и мать, и дочь, но на кухне была только лишь одна Анастейжия. На невысказанный вопрос Грэма она ответила, что Джем еще днем ушла к подруге, и скоро должна вернуться; после чего предложила посидеть с ней.

— Я весь день одна, — каким-то извиняющимся тоном произнесла она. — Скучать, конечно, не приходится, но и поговорить с кем-нибудь хочется…

Грэм безропотно опустился на предложенный стул у очага, заметил только, что собеседник из него все равно негодный.

— Я помню, — рассмеялась Анастейжия, водружая на стол корзину с яблоками, которую Грэм не успел перехватить. — Но все-таки, это не то же самое, что говорить с собой, верно?..

— Некоторые люди утверждают, — усмехнулся Грэм, — что разговаривать со мной — все равно, что со стеной. Так что разницы немного.

— Разница есть, — Анастейжия, вооружившись ножом, быстро чистила и резала яблоки, складывала их в миску, пересыпая сахаром. — Брайан сказал, что ты хочешь поселиться в пригороде Карата?

— На окраине. Да.

— А почему бы тебе не остаться у нас? Места хватит и для тебя, и для твоего мальчика. И все мы будем только рады.

Грэм промолчал. Эта милая женщина не понимает, что он всегда будет чувствовать себя лишним в ее доме. Да ей, легкой и веселой, как птице, и не нужно понимать.

— Лал скоро уплывет обратно в свое любимое море, — продолжала Анастейжия щебетать. — Брайан не показывает виду, но он очень переживает и скучает. А ты же для него, сам знаешь, всегда был как брат.

— Нет, Нэсти, я не могу. Я…

Не дослушав, она всплеснула руками, испуганно округлив глаза.

— Ох, я глупая! Ведь ты, наверное, захочешь жениться? Или, может быть, уже женат?..

Грэм невольно улыбнулся, и отнюдь не весело.

— Нет, я не женат. И… в общем, в ближайшее время жениться не собираюсь.

— И очень зря, — серьезно сказала Анастейжия. — В Карате много хороших девушек, и если ты…

Грэм жестом остановил ее.

— Посмотри на меня, Нэсти. Какой из меня жених?.. Одна хорошая девушка уже отвергла меня — и поделом, — а вторая… — он не договорил и отвернулся. Вспоминать о Джулии и о том, как она поступила с ним, скрыв рождение сына, все еще было выше его сил. — Мне нельзя жениться. Что я могу дать жене?.. Меня так потрепало за прошедшие годы, что я превратился в развалины. Я даже не знаю, ради чего мне жить… просто продолжаю по инерции, раз уж ни на что иное мне не хватает смелости.

Отложив в сторону нож и яблоки, Анастейжия вытерла руки о полотенце и тихо подошла к нему. Взъерошила волосы, как часто проделывала почти двадцать лет назад (тогда, будучи нелюдимым подростком, он негодующе выворачивался из-под ее рук, теперь же — не стал), потом притянула его голову к себе. Грэм, не сопротивляясь, обхватил ее за талию и закрыл глаза. О боги! Когда в последний раз он вот так покоился в объятиях у женщины, не жаждущей ласки в его постели?.. он не помнил. Обнимала ли его так мать? Если и да, то это было так давно…