Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева
Похоже, укус Найджела попросту перерубил его и без того тоненькую связь с астралом вдохновения. Туомас вышел из дворца и побрел обратно в сторону дома.
Эрмитаж закрывался в шесть, и, когда Туомас добрался до «Чернышевской», уже стемнело. Подходя к дому, в мерцающем свете вывесок он заметил смутно знакомый силуэт и, приглядевшись, вспомнил, где видел этого мужчину: это он требовал от Майи зелье, которое ведьма не слишком хотела творить. И ведь мужчина действительно обещал вернуться на этой неделе…
Прежде чем Туомас понял, что именно делает, он уже следовал за незнакомцем. Тот был одет в короткую кожаную куртку не по погоде и темные брюки, а по тому, как прижимал левый локоть к боку, легко было догадаться, что именно там и хранилось полученное от Майи снадобье. Некоторое время Туомас держался поодаль — на узких улицах народу было немного, да и погода ухудшилась: ветер неутомимо мел под ногами теперь уже не таявшую поземку. Огибая редких прохожих, они шли минут двадцать до самой площади Восстания; только оказавшись на Невском, Туомас рискнул подобраться поближе — теперь их с незнакомцем разделяли буквально несколько человек.
С каждым шагом Туомас все больше утверждался в мысли, что происходит что-то очень нехорошее.
Он уже зарекся доверять собственной интуиции, но она все равно царапалась глубоко внутри, не давая покоя. В мужчине было что-то странное, что-то выделявшее его среди других клиентов Майи, которых Туомас иногда все-таки мельком видел в квартире. Большую часть ритуалов ведьма проводила на месте, однако некоторые снадобья выдавала с собой: чтобы принимать по рецепту, смазывать больные места или даже класть под подушку. Но мужчина шел как-то странно — торопливо и воровато, совершенно не похоже на человека, одолеваемого проблемой.
А еще интуиция говорила Туомасу, что мужчина как-то связан с лысым недомерком. За этим явно стояли Ковен и Госпожа, поэтому он решил довести слежку до конца. Возможно, удастся доказать Майе, что ей с Ковеном не по пути, даже если после этого она вышвырнет его из квартиры и своей жизни «навсегда».
За размышлениями Туомас не заметил, как они свернули во внутренние дворы в окрестностях канала Грибоедова. Здесь давно никто не делал ремонт, даже косметический, — из мусорных контейнеров воняло, стены облупились и постепенно покрывались несмываемой чернотой. Туомасу пришлось отстать на сотню метров, и теперь он двигался по запаху, который легко считывался — спасибо дувшему в лицо ветру: к вонючей смеси пота и курева примешивался едва различимый флер колдовства, наложенного Майей. При мысли о том, что мерзавец вынудил ее сотворить что-то слишком опасное, внутри Туомаса сжимался тугой болезненный комок ненависти.
Бросив взгляд на часы, Туомас обнаружил, что кружит по району уже около часа. Наконец, пройдя в очередную арку, он увидел мужчину буквально в десяти шагах и отпрянул в тень, прижавшись к стене. Снаружи давно стемнело, а во двор-колодец и днем проникало не так уж много света — не заметив слежки, незнакомец достал из кармана сверток и раскрыл его.
Неожиданно из подвала, рядом с которым стоял мужчина, показалась детская голова, а следом вылез и сам ребенок — чумазая, одетая в рваные, слишком большие для нее вещи девочка лет десяти. Сердце Туомаса сжалось: худая и растрепанная, она смотрела на мужчину голодными и полными страха глазами.
— Ну что, Катенок, вот я и вернулся.
— Ты обещал, что принесешь еды. Я хочу есть, — захныкала девочка.
— А ты обещала, что сегодня не будешь воровать и дождешься меня. Все честно. Смотри, я принес тебе кое-что вкусненькое.
Мужчина достал из другого кармана большой рогалик, который девочка выхватила, с жадностью разрывая обертку. Она в один присест умяла половину и прервалась только потому, что явно больше не могла жевать всухомятку.
— На, глотни. Это настойка с лавандой. Вкусно, только…
Девочка не успела ответить, потому что в этот момент Туомас ринулся к ним из-за угла. Что бы Майя ни добавила в настойку, она уж точно не предназначалась для совершенно здоровой, пусть и голодной беспризорной девочки.
— Ах ты…
Девочка завизжала и бросилась бежать, не выпуская рогалика. Туомас кинулся на мужика, который тоже попытался удрать, но Туомас успел схватить его за воротник куртки.
— Кто тебя послал? — выпалил он, тряся пленника за шиворот.
Мужик резким движением отшвырнул от себя сверток и склянку и замахнулся кулаком, но Туомас после драк со Стаей был готов ко всему. Удар пришелся в плечо по касательной, Туомас в тот же миг провернул захват с подножкой и без особого труда повалил противника на землю. Мужик охнул от удара об асфальт, но попытался вскочить и дать деру. Туомас опять схватил его за шиворот, но мужчина, вывернувшись, оставил одежду в его руках и понесся прочь.
Туомас остался стоять посреди пустого двора. Он отшвырнул куртку и через пару минут нашел содержимое свертка. Флакон разбился, жидкость светло-фиолетового цвета разлилась по асфальту, но остальное вроде не пострадало. Туомас нагнулся, разворачивая бумагу, — и в глазах у него потемнело.
Кроме небольшой записки, на которой четким почерком Майи было трижды выведено: «Осторожно — ЯД!», там лежали пряжка с одного из ее сапог и носовой платок, от которого еще исходил знакомый запах ее кожи.
— И после этого они смеют утверждать, что это просто межклановые разборки? — Туомас не удержался от восклицания, собирая все обратно в сверток вместе с осколками флакона.
Он знал, к кому должен идти теперь, — несмотря на страх, который внушал ему Цербер. Единственная проблема заключалась в том, что он понятия не имел, где его искать. Не ехать же ночью на окраину города?
Выйдя из двора, Туомас попал в следующий и осознал, что даже не представляет, где находится. Прислонившись к стене, он попытался включить навигацию на телефоне, но тот подвис и не ловил сигнал в окружении каменных коробок. Туомас двинулся дальше в надежде выбраться, но дворы перетекали один в другой, образуя настоящий лабиринт, и, пока он выбрался на небольшую, совершенно темную улочку, прошло не меньше получаса.
Однако улочка упиралась в тупик, и ему пришлось свернуть в сторону, ориентируясь только на отдаленный запах воды, плескавшейся в канале. Нервы были напряжены до предела, и,
