Тринадцать жертв (СИ) - "Lillita"

Фрейя и Мейлир, похоже, встретились по дороге, потому что в столовую вошли уже о чём-то споря, но их быстро отвлекли Элеонора и Мейнир. Потом пришли близнецы. Они казались встревоженными, когда внимательно осматривали присутствующих.

— Сью и Дикра не появлялись? — спросил Лауге, его брат нервно улыбался.

— Нет. Когда я пришла, завтрак уже стоял, но Сюзанны не было, — ответила Гленда. — Я подумала, что она снаружи…

Близнецы переглянулись, у Лауге было такое выражение, словно на улице они уже посмотрели.

— Мы пойдём поищем их, — сказал он, прежде чем они спешно покинули столовую.

— Наверное, надо будет подождать всех… Вы не слишком торопитесь? — уточнила Гленда у Элеоноры и Мейлира.

— М-мы сегодня свободны, — пробормотала Элеонора, нервно сжимая подол юбки и смотря куда-то в пол.

Однако никто из отсутствующих не торопился приходить.

***

— Сад? — спросил Исаак, когда они бежали по коридору. Ложь. Лауге тоже понял это.

— Комната? — прозвучало почти правдиво, и Лауге не знал, как это «почти» толковать.

Одно близнецы знали точно — что-то случилось. Это что-то было связано с ведьмой, но как бы хорошо они это ни понимали, до последнего не хотелось верить в худшее. То худшее, о котором они знали с самого начала. Близнецы застыли перед дверью, не решаясь открыть. Их сердца стучали одинаково быстро, а тревожные мысли были почти идентичны. Первым не выдержал Исаак. Сначала он постучался, но вместо того, чтобы дождаться ответа, распахнул дверь и зашёл в комнату.

Та была пуста, и можно было подумать, что надо бы пойти проверить другое место, но в глаза бросилось кровавое пятно на кровати Дикры. Близнецы синхронно выдохнули и перевели взгляды на ближайшую стену. Там было два портрета. Лауге потерял дар речи, Исаака трясло, как от приступа истерического смеха. С совершенно неуместной натянутой улыбкой он подошёл к портрету Сюзанны, дрожащей рукой коснулся рамы. Здоровый глаз начал слезиться. Исаак обхватил себя руками, его бросало то в жар, то в холод, пока он смотрел на портрет Сюзанны, которая как всегда мягко улыбалась. Как никогда хотелось, чтобы всё это оказалось жестокой игрой вышедшей из-под контроля силы, но Мастер держал осколки в узде, а реакция брата подтверждала, что он видел то же самое.

— Дрянь! — гневно воскликнул Исаак и резко развернулся. — Сколько мы можем об этом молчать? Хватит! Мы все скоро помрём, так почему другие не могут знать правду? Днём раньше или позже… Уже не имеет значения. Если не вы, то я расскажу правду.

Исаак уже выбежал из комнаты, когда Лауге смог прийти в себя. Он знал, о какой правде собирался рассказать брат, и хотел остановить, но теперь для этого нужно было догнать. Лауге сразу знал, что не сможет, а Исаак очень старался успеть первым и молил только о том, чтобы Эгиля до сих пор не было в столовой. Он точно всё поймёт и помешает. Он и без того был предательски близко с ведьмой.

Дверь в столовую распахнулась так резко, что могла бы сильно ударить приблизившуюся на звук шагов Гленду, если бы та благоразумно не остановилась на расстоянии, но хранительница всё равно испуганно отшатнулась, когда Исаак ворвался в столовую. Он быстро окинул помещение взглядом и облегчённо выдохнул, убедившись, что Эгиля всё ещё нет. Ещё ничего не было сказано, а в груди уже болело от того, что придётся быть честным.

— Что случилось? — осторожно спросила Гленда.

— Ведьма, — сквозь зубы выдавил Исаак. Он шумно дышал, пытаясь прийти в себя после стресса и бега.

— Чё она сделала? — с плохо скрываемым беспокойством резко спросила Фрейя.

Исаак опёрся на стену и с отчаянием посмотрел на присутствующих. Нельзя было медлить, скоро тут окажется Лауге, однако горло сдавливало не только лживое влияние осколка, но и смертельная клятва. Та, которая заставляла молчать всё это время.

— Всё это время ведьма была среди нас, — сдавленно сказал он, чувствуя привкус собственной крови. — Каждый грёбанный раз. Жертва всегда была только одна. И ведьма сама приводила её сюда, — Исаак обернулся к открывшейся двери, запыхавшийся Лауге тоже зашёл в столовую, поэтому он поспешил выпалить: — Ирмелин — это Ингрид. Медленно бегаешь, братец, — сказал он и громко рассмеялся. Впервые в жизни.

— Исаак… — испуганно пробормотал Лауге.

Все застыли в шоке, непонимании. То, что сказал Исаак, безжалостно выбивало из колеи, но разве можно верить словам хранителя лжи? Не имел ли он ввиду что-то противоположное? Только Лауге, тяжело сглотнув, схватил брата за руку и с сожалением посмотрел на остальных.

— Это правда, — сказал он так сипло, тихо, словно что-то сжимало его горло.

Близнецы снова выбежали из столовой. Перед уходом Лауге быстро обернулся и с тоской посмотрел на Гленду. Дверь за ними захлопнулась, а остальные хранители не могли пошевелиться — невидимая сила парализовала их, чтобы никто не посмел нарушить запланированный ведьмой ход событий. Только Мастер был свободен в своих действиях, но ему было всё равно куда и зачем ушли хранители, ему тоже надо было осознать услышанное. Понять, как близко всегда находился злейший враг. Понять, как часто рядом были предатели.

***

Эгиль был единственным, кто и не думал идти утром в столовую. Как и Ирмелин. Конечно, эти вещи были связаны. Не получив ответа на стук в дверь, он направился к месту, где была надёжно спрятана дверь, ведущая в часовую башню. Эгиль тоже не знал об этой двери, просто это было их обычным местом встречи в последние дни. Предчувствие подсказывало, что и сейчас надо ждать здесь.

Эгиль стоял, привалившись к стене, и всеми силами пытался унять дрожь. Из всех вещей он больше всего боялся ведьмы. Больше всего и больше всех. Присутствие Ингрид доводило до оцепенения и ужаса любого из хранителей, нет сомнений, даже похожая на бесстрашную Фрейя испытает это жалкое чувство, когда придёт её время. Что уж говорить о нём. Зная правду, Эгиль испытывал приступы неконтролируемого страха каждый день с момента прихода Ирмелин. И даже это не помешало ему влюбиться. Абсурдно, но такова его участь.

— Я ожидала, что встречу тебя здесь сегодня, — раздался рядом голос, заставляя Эгиля вздрогнуть, потому что, погрузившись в мысли, он ослабил над собой контроль.

— Почему?

Ингрид подошла к Эгилю, обняла его и уткнулась в ключицу, не давая рассмотреть выражение лица. Она не спешила отвечать, цепляясь за рубашку хранителя так, словно умрёт, если их сейчас разделить. Только вот Ингрид уже очень давно не боялась своей смерти. Она была бы счастлива найти покой, но не имела права на такое благо.

— Твой осколок был среди тех, которые проявили этой ночью повышенную активность. Я подумала, что ты мог что-то узнать этой ночью и захотеть об этом поговорить. Пока есть такая возможность.

Эгиль усмехнулся и кивнул. Он слегка отодвинул от себя Ингрид, чтобы мягко обхватить руками её лицо и приподнять его. Сейчас они были одинаково бледны. Когда он был рядом с Ирмелин, то, как и среди прочих людей, слишком хорошо замечал, насколько выбелило кожу проклятье. А вместе с Ингрид мог почти забыть об этом, так хорошо они сочетались. Эгиль тихо вздохнул. Она выглядела слишком измотанной, под глазами залегли тени. Для Ингрид эта ночь тоже оказалась очень тяжёлой.

— Ты сегодня совсем не спала? — тихо и с беспокойством спросил Эгиль.

— Я убила близняшек… — также тихо ответила она, а в голосе послышались всеми силами сдерживаемые слёзы. — И до утра очищала их осколки. Я заглушила часы, чтобы они не разбудили вас. Скажи, что ты видел этой ночью?

— Прошлое. Я… Я видел прошлое. Кажется… — Эгиль закусил губу и чуть тряхнул головой, заставляя себя говорить. — Думаю, это было то само прошлое, отрывки которого я начал видеть после зачарования. Только теперь это были цельные эпизоды. Я видел тот день, когда встретился со странником. До того, как он стал Мастером. А потом то, как подобрал осколок. Точнее, не я… Но его звали также. Я, наверное, его перерождение…