Герой - Сальваторе Роберт Энтони

— Мы покойники, — прошептал Энтрери.

Консеттина рухнула на пол и зарыдала.

Реджис выронил кинжал; пальцы его ослабели, и рапира тоже заскрипела о камень.

— Ты меня удивляешь, девчонка, — произнесла Паучья Королева. Казалось, зрелище забавляет ее.

— Я… Я…

Реакция Ивоннель рассмешила Ллос. Затем она зашипела и провела рукой в воздухе перед лицом девушки.

В следующий миг дочери Громфа показалось, что ее сейчас стошнит, что к горлу ее подступает желчь. В самый последний момент она поняла, что происходит, быстро повернулась лицом к Дзирту и «выплюнула» в его сторону заклинание, могущественное заклинание, которое проникло в его тело и наполнило его энергией, отчего тело задрожало и пошевелилось.

Он перевернулся, закашлялся, а потом вскочил на ноги. Он был в сознании, совершенно здоров и удивленно смотрел на Энтрери, Реджиса, Вульфгара и плачущую женщину, прятавшуюся у них за спинами. Выражение их лиц подсказало ему, что надо обернуться.

И тогда Дзирт едва не рухнул на пол снова.

— Как ты и просила, — обратилась Ллос к Ивоннель.

— Забери меня, — прошептала Ивоннель.

Ллос фыркнула; Ивоннель отлетела прочь, отброшенная силой мысли могущественной Королевы Дьявольской Паутины, ударилась о стену и съежилась на полу.

— Наконец–то мы встретились, Дзирт До’Урден, — произнесла Паучья Королева.

Дзирт расправил плечи и, не мигая, встретил взгляд богини.

— Ты не боишься?

Он даже не дрогнул.

— Мне надоела твоя наглость, — объявила Ллос. — Я требую, чтобы ты поклялся мне в верности.

— Я не могу этого сделать.

— Отрекись от Миликки!

— Я не являюсь ее поклонником, поэтому не могу отречься от нее, — возразил Дзирт, и на лице Ллос промелькнуло растерянное выражение, которое показало, что даже в ее броне есть уязвимые места.

— Я могу уничтожить всех, кого ты любишь, — предупредила Ллос.

— Я ожидал этого.

— Ты представляешь, какую боль я могу тебе причинить?..

— Да, — ответил Дзирт прежде, чем богиня успела договорить фразу.

— Превосходно, — промурлыкала она.

Дзирт выпрямился.

— Но ты можешь всего этого избежать, — продолжала Ллос. — И я оставлю жизнь твоим друзьям и даже твоей драгоценной Кэтти–бри.

Услышав имя своей любимой жены, Дзирт нахмурился. Но, справившись с потрясением, он понял, что обещания и угрозы богини никак не связаны с тем, что он сделает или не сделает. Ллос была слишком могущественна по сравнению с ним. Она могла поступить, как пожелает, что бы он ни выбрал, а он не имел никакого влияния на ее поступки. Точно так же он не мог бы поднять континент Фаэрун над морем.

— На колени! — потребовала она, и в словах ее заключалась магия; словно каменная плита придавила Дзирта, и он упал на колени. — Как ты смеешь смотреть мне в лицо без моего позволения! — воскликнула она, и второй магический «удар» заставил его опустить взгляд.

Но там, внизу, несмотря на воздействие чар, Дзирт До’Урден увидел одинокий огонек, свечу, которая осталась в его воспоминаниях.

Он поднял голову и посмотрел на Ллос.

Потом, преодолевая сопротивление, поднялся на ноги.

— Это я еще могу вытерпеть от тебя, но не более, — грозно произнесла она. — Поклоняйся мне!

— Ты просишь у меня того, что я не в силах дать, — возразил он.

Ллос злобно ухмыльнулась и взмахнула рукой. Коридор за спиной Дзирта наполнился густой паутиной, троих друзей и Консеттину оторвало от пола, опутало липкими нитями, и Дзирт увидел их, беспомощных, неподвижных, увидел, как на потолке собираются тысячи ядовитых пауков.

— Поклоняйся мне, — спокойно потребовала Ллос.

— Как? — удивился Дзирт. — Ведь я не в силах приказать своему сердцу, а сердце мое противится следовать обычаям Ллос.

Ллос зарычала, словно хищный зверь, и Дзирт услышал за спиной шорох ног тысяч пауков.

А затем до него донеслись крики боли — это были голоса его друзей, приглушенные слоем паутины, и дроу понял, что они испытывают невыносимые страдания.

Крошечные пауки поедали их заживо.

— Ты подчинишься мне, Дзирт До’Урден, — ухмыляясь, пообещала Ллос.

— Нет, — просто ответил Дзирт.

Энтрери у него за спиной ухитрился пробормотать, несмотря на дикую боль: «Она не это хотела услышать», — но Дзирт едва обратил на него внимание.

Он нашел ту свечу в своих мыслях, опустился на пол в позе для медитации и нашел мир там, далеко от этих туннелей.

Потому что он ничего не мог сделать сейчас, даже не мог притвориться, что в состоянии бороться с Паучьей Королевой. Уже давно Дзирт До’Урден понял истину об этом «поклонении», о том, что никого нельзя вынудить к нему силой, что на самом деле никто не поклоняется богам и боги не принимают поклонения.

Оно просто есть, это — голос сердца, вера и разделенная радость.

Его нельзя изобразить, сыграть.

Его нельзя вырвать силой.

Его нельзя уничтожить.

Оно просто есть.

Дзирт отстранился от боли, окружавшей его, позволил мыслям унести его в место, где он не мог слышать криков. Он ощутил укол сожаления, мимолетное чувство вины, но быстро подавил его.

Он ничего не мог сделать. Это была Ллос, богиня. Дзирт мог вытащить Тулмарил из пряжки на поясе и выстрелить ей в лицо, но стрела не только не причинила бы ей никакого вреда, она и близко не подлетела бы к богине. Перед ним был не дракон, не обычный демон, даже не Демогоргон. Это было нечто совершенно иное, создание более могущественное, но потустороннее.

И поэтому Дзирт ушел, отдалился от этой сцены настолько, что испытал искреннее изумление, когда его схватили за ворот и оторвали от земли с невероятной силой и сверхъестественной легкостью.

Звуки стали гораздо тише; он не слышал ни криков боли, ни шороха паучьих ног. Он не знал, как долго отсутствовал, и испугался, что друзья его уже мертвы.

Жалобный всхлип женщины — Консеттины — дал ему слабую надежду.

— Я могу не только причинять боль, — прошептала Ллос совершенно другим голосом, приблизив к Дзирту лицо. — Я могу дать наслаждение.

И она поцеловала его, настойчиво, страстно, и по телу его пробежали тысячи жгучих искр; они дразнили его, искушали.

Затем богиня отстранилась и соблазнительно улыбнулась.

— Одно слово — и все удовольствия твои.

Дзирт пожал плечами и покачал головой.

Ллос уронила его на пол, и он пошатнулся, словно его ударили. На мгновение в глазах разгневанной Ллос Дзирт увидел свою собственную жуткую смерть.

Но она лишь презрительно рассмеялась.

— Я могу не только отнимать, Дзирт До’Урден, — произнесла она. — Я могу также и давать. Позови свою пантеру.

Дзирт колебался.

Ллос вытянула руку, и он, проследив взглядом за ее движением, обернулся. Там, на полу, прямо перед завесой паутины, в которой запутались его умиравшие друзья, лежал какой–то предмет. Дзирт понял, что это его кошель, в котором хранилась фигурка из оникса.

— Я могу привести ее сюда сама, — предупредила Ллос, и Дзирт поверил ей.

Он позвал Гвенвивар и смотрел, как облако тумана принимает четкие очертания. Наконец пантера появилась в подземном коридоре, и Дзирт почувствовал, что сердце его мучительно сжалось.

Гвенвивар жалко поползла к нему, но лапы не слушались ее. Она взвизгнула, упала и попыталась подняться снова, но безуспешно.

Дзирт не мог вынести этого зрелища. Он хотел вытащить лук — не для того, чтобы застрелить Ллос, но для того, чтобы избавить Гвенвивар от страданий.

— Гвен, уходи домой! — взмолился он.

— Нет, — произнесла Ллос, и пантера осталась в подземном коридоре. — Я не позволю.

Дзирт развернулся к ней, затем хотел снова опуститься на пол, принять позу для медитации и унестись далеко–далеко.

Но Ллос сотворила заклинание, и он, взглянув на Гвенвивар, увидел, что пантера выздоровела.

Пантера издала рычание и приготовилась к прыжку.

Ллос лишь рассмеялась и в очередной раз взмахнула рукой; Гвенвивар отлетела назад, в паутину, и ее сразу опутали тысячи липких нитей.