Софья Ролдугина - Белая тетрадь

— И да, и нет. Если бы Максимилиан убил бы вас, то он бы изменился. Потерял бы свою суть. Душу.

Я бессознательным движением подтянула колени к подбородку. Ребристая спинка скамьи больно впивалась в позвоночник.

— Но разве это так важно?.. Он же убивал и раньше, правда? — я прикрыла глаза. От света фонарей, бьющего прямо в глаза, разболелась голова. — Даже на моих глазах он совершил с десяток убийств… Думаете, еще один труп что-либо изменил бы?

— Дело не в этом, — поморщился Пепельный князь. — Он убивал и раньше, это верно. В бою или ради пищи, или ради мести, или для развлечения… Да, он убивал. Но еще никогда он не предавал тех, кто ему доверился. И, кроме того, — князь улыбнулся. В лунном свете глаза полыхнули насыщенным алым. — Все мы можем полюбить лишь однажды. И какой смысл жить дальше, если цена за жизнь — это отказ от чуда?

— А при чем здесь… — начала я и осеклась.

Скажи «нет», пожалуйста. Только ни за что не соглашайся.

— Сперва он действительно видел в вас лишь средство спасения, — тихо начал Тантаэ. — Но потом… Что-то изменилось. Мы говорили с ним об этом, тогда, в Замке-на-Холмах. Ксиль стал бояться себя самого. И тогда он попросил меня помешать ему, если страх перед смертью окажется сильнее всего остального. Возможно, все сложилось бы иначе, но последний приступ окончательно запутал его, — вздохнул Тантаэ. — И когда сегодня я не нашел у себя кое-каких предметов, то понял, что опоздал.

— Так это ваши ножи? — ахнула я. И тут же подозрительно сощурилась: — А вам-то зачем?

— Подобные инструменты используются во многих ритуалах, — малопонятно пояснил Тантаэ. — Впрочем, у Максимилиана были свои. Все князья обязаны носить их с собой. Он говорил, что оставил сумку у вас.

— Да. Что-то в этом роде.

Смутно припомнились два кинжала, выпавшие из рюкзака во время сборов в лесу. Похоже, Максимилиан заранее подготовился к проведению этого ритуала. Интересно, а мозги он мне затуманивал тоже с этой целью или из спортивного интереса?

— Почему вы просто не поверите мне на слово, что он любит вас? — укоризненно заметил Тантаэ, поднимаясь на ноги.

— Любит?! — дернулась я. От резкого движения кровь ударила в голову. Перед глазами встала красноватая дымка. — Тот, кто любит, никогда не предаст! А то, что он сделал, иначе, чем предательством, не назовешь!

— Леди…

— Он специально пудрил мне мозги почти месяц! Смущал, доводил, изображал из себя заботливого сентиментального мальчика с плохим характером! И все для того, чтобы я, влюбленная жертвенная курица, добровольно легла на этот чертов алтарь! Что вы на это скажете, а? Хороша любовь?

Сейчас я злилась на него по-настоящему. С глаз словно пелена спала. Я отнеслась к нему с искренним доверием, а в ответ получила равнодушие и хладнокровную расчетливость. Но больше всего бесило, что даже после того, как все открылось, после его прощального «ненавижу» я… я тосковала по нему. Тосковала и снова злилась.

Тантаэ оставил бесполезные попытки вставить в мою тираду хоть слово и теперь просто стоял напротив меня, скрестив руки на груди. В темно-вишневых глазах светилась насмешливая грусть. Он все понимал, этот странный вампир, который готов был убить своего друга, но не дать ему совершить роковую ошибку.

— А вы потом помиритесь? — поинтересовалась я после паузы. Вампир дернулся. Опять лезу не в свое дело…

— Извините…

Тантаэ отвел взгляд.

— Я не смею на это надеяться. Тогда, на поляне, я наговорил много такого, чего не могу себе простить. Бросил ему в лицо все то, что он боялся услышать. Знаете, каков его персональный кошмар, леди? — внезапно спросил вампир. Я вяло покачала головой. Недавняя истерика выжала из меня все соки. — Одиночество. Очень давно он пережил несколько дней, страшных дней, когда в мире не осталось никого, кроме него. И ничего, что заставило бы его встать и идти дальше.

В памяти всплыл огромный заброшенный замок. И тихий голос, повествующий о том дне, когда одна самоуверенная женщина из внешнего мира отняла у ребенка все, кроме жизни.

— Вы ошибались, когда говорили, что он играл заботливого мальчика. Максимилиан не умеет играть.

Я обхватила колени руками, пряча лицо.

Может быть, раньше у него и был шанс всегда оставаться беспечным ребенком, пусть и глубоко в душе. Сложно повзрослеть, если впереди — прекрасная бесконечность, а позади тьма, на которую не стоит оглядываться. Вот только что будет, если они поменяются местами?

А теперь он никогда не повзрослеет. Просто не успеет.

Стоило мне вспомнить, что заставило Максимилиана пойти на этот ритуал, как злость испарилась. Осталась только тоска.

— Я совсем запуталась, Тантаэ… Что мне делать?

— Жить дальше, — вздохнул древний, мудрый вампир. — Как и мне, и ему. Что еще нам всем остается…

Ну да. Жить. Забывать, ошибаться и решать проблемы.

Кстати, о проблемах. И о маме.

— Мне надо идти домой, — смущенно посмотрела я на вампира. — Вы не проводите меня? Хотя бы до дома. Если честно, я чувствую себя не очень… уверенно.

— Разумеется, леди, — Пепельный князь галантно протянул руку, помогая мне подняться со злополучной лавочки. — Тем более, что мне есть что обсудить с леди Элен.

От неожиданности я чуть не рухнула обратно на лавку.

— Н-не надо, — попросила я, заикаясь от страха. — Понимаете, мама сегодня немного не в духе. Дело в том, что я сегодня вышла из дома… слишком громко.

— Спасибо за предупреждение, — вздохнул Тантаэ, — но этот разговор не стоит откладывать. Если промедлить, то вся эта история с неудавшимся жертвоприношением может просочиться наружу и обрасти лишними деталями. Вы же не хотите, чтобы леди Элен узнала об этом событии из третьих уст? Например, во время переговоров с орденом Контроля и Созидания?

— Ну уж нет, — меня передернуло. — Лучше я ей сама расскажу.

Дорога до дома показалась мне вечностью. Мы шли молча. Я старалась не слишком опираться на руку Пепельного князя, не выдавать своей слабости. Он больше не пытался оправдывать Максимилиана. Мы молчали, но, подозреваю, думали об одном и том же.

Бездна, как все было просто еще вчера! Были враги — побежденные, друзья — верные, семья — опора в этом ненадежном мире. И была мечта. Вернее, был. А теперь я не знала, что и думать. Злость и обида прошли почти бесследно, оставив после себя лишь напоминание-предупреждение, кисловатый привкус страха на границе сознания. Вряд ли я смогу когда-нибудь простить Максимилиана… Но и просто забыть о нем не получится.

Вечные боги! Ну пусть он вернется, хотя бы для того, чтобы сказать «прощай»…