Джезебел Морган - За третьей гранью

– Ты? Ведьма? – искренне удивилась я. – В тебе же не капли Силы нет, я это ясно чувствую!

– Не веришь, что я могу порчу наслать? – жёстко ухмыльнулась девушка.

– Да верю, верю я… чтобы порчу наслать не обязательно силу иметь…

Лицо девицы стало откровенно злым. Да, умею я парой слов себе врагов заработать. Эх, было бы с друзьями так же, жизнь вообще бы сказкой казалась! Знахарка прибавила шагу, больше не смотря в моё сторону. Я мысленно обложила себя в три этажа и бросилась догонять девушку.

– Подожди!.. Ну подожди же! – конечно, травница и не собиралась останавливаться, напротив, она всем своим видом показывала, что не слышит меня. – Ну, извини, – покаялась я, – Не подумала, что могу тебя обидеть… А ты обиделась?

– А ты как думаешь? – резко отозвалась девушка, не поворачиваясь ко мне.

– А я не думаю, – я виновато пожала плечами. – Мой язык вперёд мыслей успевает. Кстати, почему ты не хочешь называть мне своё имя? Или здесь принято так?

– Нет, – уже спокойней отозвалась знахарка. – Просто нечисти нельзя называть своё имя, чтобы она не смогла порчу навести или сглазить.

Я снова тяжело вздохнула, представив сколько времени мне придётся доказывать, что я не верблюд, хотя плююсь отменно. Уж лучше бы я другого вампира уламывала!

Мы подошли к небольшому домику из светлых брёвен, стоящему недалеко от полосы золотистого песка. Одноэтажный теремок в окружении фруктовых деревьев и многочисленных кустиков разнообразных травок напоминал иллюстрацию к какой-нибудь сказке. Над землёй склонились ветви яблонь с небольшими пока что плодами радостно-зелёного цвета. Чуть в стороне кокетливо поблёскивала желто-красными бочками вишня-скороспелка. Высокое крыльцо плавно переходило в открытую веранду; столбы, поддерживающие навес, были покрыты красивой резьбой. Приглядевшись, я сумела различить сложный растительный орнамент из листиков, стебельков и мелких цветов, собранных в крупные грозди.

На фоне этой идиллии старый покосившейся забор со скособоченной калиткой, подпертой булыжников, чтоб не открывалась, выглядел откровенно уныло и нелепо. Знахарка носком сапога откатила камень в сторону и пинком распахнула заскрипевшую калитку. Едва я успела войти во двор вслед за травницей и подпереть калитку камнем, как откуда-то выскочила высокая худая девица в голубом сарафане и быстро затараторила, радостно улыбаясь:

– Любава, ой, ты пришла! А что в корзинке?! А ты все травки собрала? – на этих словах девочка выхватила из рук травницу корзинку и начала там копаться. – Ой, и ягодки есть! Какая прелесть! Любава, а я вишни полную миску набрала! Только она невкусная-а-а-а…

– А ждать надо, когда созреет! – недовольно буркнула знахарка Любава, явно очень недовольная то ли тем, что я услышала её имя, то ли тем, что у неё без спроса забрали лукошко. Но едва она открыла рот, как девочка заметила меня и на нас снова посыпался град вопросов:

– Ой, а ты кто? – девчушка уставилась на меня с таким искренним любопытством, что я почувствовала себя неуютно. – Ты новая ученица, да? Или лечиться пришла? Ой, а как ты так себе коленку разбила? – как, как – каком кверху! Уметь надо… – Больно наверно, да? А меня Настасьей звать!…– посочувствовала мне милая девочка, бросив корзинку на землю и потащив меня в дом, что-то непрерывно при этом щебеча. Любава за спиной тяжело вздохнула и, подняв лукошко, поспешила следом.

– Настя! – окликнула девушку хмурая знахарка. Настасья притормозила и обернулась на свою… сестру? Невинно похлопав небесно-голубыми глазками, она состроила разгневанной Любаве самую умильную мордочку. Холодное сердце знахарки смягчилось, и она уже спокойней велела, – Проводи нашу гостью в дом и подготовь мне вытяжку из подорожника, а затем прогуляйся-ка и ты в лес, может ещё какой травы верной да полезной найдёшь.

Девчушка радостно кивнула и, сразу же забыв про меня, унеслась с первой космической скоростью в неизвестном направлении, громко распевая какую-ту весёлую песенку. Любава проводила её обречённо-усталым взглядом и поманила меня в дом.

Проходя через просторные сени, я удивилась количеству разложенной и развешенной исправно сохнущей зелени. К противоположной входной двери стене была прислонена лестница, ведущая на чердак; почти у самых дверей я споткнулась о тяжёлое металлическое кольцо – под сеном пряталась квадратная крышка, ведущая в погреб. И я почему-то не сомневалась, что помимо варений и солений, как и у любой приличной хозяйки, у травницы там стоят баночки и скляночки с разнообразными зельями.

В просторной комнате с огромной белой печью терпко пахло зельями и лекарствами. Горьковатый запах целебных трав подло щекотал ноздри, и позорно проиграв битву лечебному духу я звонко расчихалась. Любава едва заметно усмехалась, выкладывая из корзинки травы и сразу сортируя их. И только когда всё зелёное и в перспективе полезное оказалось развешено на просушку или вымочено в какой-то настойке для последующей варки, знахарка вспомнила и про меня. Подойдя к широким бесконечным полкам, тянущимся вдоль стен, она задумчиво принялась изучать тёмные бутыльки без каких-либо подписей. Я на глазок оценила количество баночек и удивлённо присвистнула: их оказалось чуть ли не на порядок больше, чем в мамином магическом кабинете. Раньше я думала, что такое вообще не возможно!

Травница пробежалась пальцами по стройному ряду сосудов и достала два пузырька из тёмной глины. На выпуклых бочках были изображены веточки остролиста, и остролепестковые крупные цветы, чем-то напоминающие астры. Взяв с подоконника глубокую глиняную плошку, тоже украшенную растительным орнаментом, Любава налила в неё воды и тщательно отмерила несколько капель из обоих бутылочек, смочила в растворе кусочек мягкой ткани и присела на корточки рядом со мной.

– Будет больно, – честно предупредила меня травница. Я спокойно кивнула и закусила губу – как показывает практика, к боли от ударов ещё можно привыкнуть и абстрагироваться от неё, особенно таким заядлым драчунам, как я, но уколы или щиплющие мази приносят гораздо больше неприятных ощущений. Вот как сейчас…

– Айиии! – взвизгнула я, непроизвольно дёрнувшись и едва не заехав коленкой травнице в челюсть. У меня возникло ощущение, что знахарка мне перекиси водорода на открытую рану плеснула, а не смазала небольшую ссадину чем-то холодным.

– Потерпи, – тихо попросила Любава, нанося сверху какой-то вязкий бальзам из берестяной баночки. – Сейчас пройдёт.

Действительно, слабая ноющая боль прошла почти моментально. Я мужественно поборола желание потрогать болячку, понимая, что ничем хорошим это не кончится. Тем временем Любава, словно позабыв про меня, начала колдовать над различными порошочками. В расписную деревянную пиалу она осторожно высыпала белесый крапчатый порошок, затем из узкогорлой бутылочки капнула в него несколько вязких капель. Не знаю, что это были за ингредиенты, но взаимодействовали она как сода с уксусом – раздалось свистящие шипение и на поверхности появилась густая пузыристая пена. Аккуратно сдув её в окно, Любава поставила пиалу в горшок и сунула его в печь, пышущую жаром даже и в без того душный день.