Мария Заболотская - И. о. поместного чародея

Тут я пала духом окончательно. Должно быть, простуда лишила меня тяги к выживанию.

— Господин Виро, — промолвила я после значительной паузы, ознаменовавшей мои тщетные попытки придумать какое-то толковое начало для беседы, отвертеться от которой не представлялось возможным. — Благодарю вас за то, что выполнили мою просьбу.

— Поразмыслив, я решил, что тем самым я не ущемлю интересы господина Теннонта, — напряженно произнес Виро, глядя в землю.

Мы помолчали. Ну а что можно было сказать, если все укладывалось в одну избитую фразу: «Я знаю, что ты знаешь»? Когда я просила секретаря сохранить в тайне подробности наших похождений, то дала ясно понять, что догадываюсь о планах Теннонта, а это ущемляло планы последнего до неприличия. Так что Виро сейчас явно лгал без всякой надежды, что его вранье останется незамеченным. Должно быть, он испытывал те же неприятные ощущения по поводу своей глупости, что и я, но ничего поделать с этим не мог. Я тоже ему нравилась! В это было невозможно поверить, но другого объяснения не было.

Ситуация сложилась престранная: обычно люди напропалую врут, когда признаются во взаимной симпатии и теплых чувствах, обуявших их после непродолжительного знакомства. Мы же не могли даже мысленно признаться себе, что вполне дружелюбно друг к другу относимся. Эта нехитрая истина была совершенно нелепа, с какой стороны ни посмотри, но отрицать ее было поздно.

Наконец Виро решился. Он вздохнул, поднял измученный взгляд на меня и спросил с тоской:

— Ну почему?..

— Констан тут совершенно ни при чем, — быстро ответила я, с облегчением перестав размышлять над неудобными вопросами. — Он бестолочь, дубина, и я подчас его просто убить готова, но вовсе не хочу, чтобы ваш Теннонт угробил дуралея вместо меня. Это нечестно.

— Какого дьявола, в таком случае, вы не извещаете Лигу? Если не этот остолоп пропадет, то вы.

Я покачала головой, грустно улыбаясь и удивляясь про себя, как же, в самом деле, умудрилась так влипнуть.

— Я не могу. Итог будет столь же плачевен для меня. Помощи мне просить не у кого.

— Та-а-ак… — протянул Виро, нахмурившись. — Может, поясните?

— Нет. Это к вашему делу отношения не имеет.

Опять молчание, взгляды в никуда. Вздох.

— Я не дам вам сбежать, госпожа Глимминс. Простите. При всей моей благодарности я не могу нарушить волю господина Теннонта. Он никогда этого не простит.

Ну кто бы сомневался. Чтобы превозмочь такую преданность Виро своему господину, было мало того, что я добровольно и глупо рискнула собственной жизнью ради его спасения. Мне стало горько. В очередной раз мне напомнили о том, что моя судьба сама по себе никому не важна, а мои чувства никому не интересны. Я не могла рассчитывать даже на такую роскошь, как признательность. Совершенно никчемный и бесполезный человек — из тех, кто служит фоном для куда более важных людей, покорно следуя их воле. Должно быть, Виро попросту забудет мое имя спустя пару месяцев после моей гибели.

— Что ж… — Я пожала плечами, пытаясь скрыть впечатление, которое произвели на меня его слова. — Посмотрим, что из этого выйдет. Остались целые сутки, да к тому же у нас под боком привидение. Авось что-то изменится хотя бы к худшему. Но хотя бы на пару вопросов ответите, господин секретарь?

— Смотря какие вопросы, — осторожно заметил Виро.

— Ответы на которые позволят мне уйти в мир иной с чистой совестью, — ехидно ответила я, впрочем, нимало не соврав. — Например, меня интересует следующее: то, что вы затеваете, нанесет ущерб городу? Будет потоп, смерч, воронка на месте городской площади? Откроется портал, из которого низвергнутся силы Тьмы, которые истопчут все окрестные грядки и загадят колодцы?..

Виро уныло хохотнул. Видно было, что разговор его тяготит, но он так же храбрится, как и я, пряча свои настоящие чувства за насмешкой. Смею надеяться, у меня получалось лучше.

— Насчет этого можете не беспокоиться — кроме вас ни одна живая душа не пострадает. Напротив, возможен ряд положительных явлений: повышение энергетического фона, сопутствующее ему сокращение всяческой нежити в округе и, наконец, многажды возросшая известность этого захолустья.

— Радость-то какая, — мрачно откликнулась я. — Должно быть, у нас в семье это наследственное — добровольно помирать во имя блага общества. Не скажу, что пример покойного батюшки меня когда-либо вдохновлял, но, видимо, мы имеем дело с высшим предназначением и нездоровой наследственностью, которые сочетаются самым паскудным образом. Теперь поведайте мне, уважаемый, что за дрянь вы сюда притащили и каким образом она меня убьет?

Секретарь заерзал. Моя тактика героя, идущего на смерть с открытым забралом, работала на славу. Уже можно было рассчитывать на то, что угрызения совести после моей смерти будут мучить его некоторое время. Я мысленно поздравила себя с достижением столь блестящего результата. На душе было все так же горько.

— Это старинный артефакт, на который наложено одно хитрое заклятие. Оно одновременно простое, как мычание, но вместе с тем крайне действенное. Тот, кто его снимет, сразу же погибнет. Многие чародеи пытались придумать, как его обхитрить, но все теории оставались теориями, потому что проверять их никто не решался. Наш вариант действий самый банальный и топорный, но против простоты действует только простота. Ну и конечно же этот артефакт мы украли самым подлым образом, как и полагается.

Я похвалила себя за догадливость, так как это мне было ясно с самого начала. Виро продолжал:

— Мы надеялись разобраться с этим в Эзрингене, но нас едва не перехватили у самой границы. Дома у нас уже был подходящий маг на роль пушечного мяса, конечно. Досадно, но пришлось срочно менять планы. Мы никак не успевали к Солнцестоянию, а именно в ночь Солнцестояния високосного года злопакостное заклятие можно снять. Нам ничего другого не оставалось, как искать жертву в какой-нибудь глуши, куда новости доходят нескоро.

Тут он закашлялся, а потом через силу добавил извиняющимся тоном:

— Мне, правда, очень жаль. По-моему, вас испепелит. Да.

Я подняла голову и уставилась в небо, где мерцали необычайно яркие звезды. Стоило ли получать ответы на еще какие-нибудь вопросы?..

Подумать только! У меня был шанс умереть от чахотки в женском монастыре, замерзнуть насмерть в трущобах Изгарда, медленно зачахнуть в подземельях Армарики и бессчетное количество раз очутиться в петле. Теперь же мой жизненный путь грозил завершиться испепелением! Мелькнула мысль, что даже если мне удастся избегнуть этой опасности неведомым способом, то следующая меня не порадует вовсе, так как пределов жизненной несправедливости не предвиделось, а вот тенденция к ухудшению просматривалась четко.