Мария Заболотская - И. о. поместного чародея

— Напрашивается вопрос: почему кошмары преисподней собираются разверзаться именно в этом непримечательном леске и кто сообщил вам об этом удивительном событии, госпожа Глимминс? Честно говоря, меня терзают весьма дурные подозрения… и предчувствия.

«Угораздило же… — грустно подумала я. — У него не только аппетит, но и интуиция развита будь здоров…»

ГЛАВА 27,

в которой упоминаются возмутительные явления, имевшие место в Эсворде не столь давно, и ведутся неприятные честные разговоры.

Через полчаса, после довольно неприятных блужданий по колючим и густым кустам, я обнаружила искомый холмик на небольшой полянке. Именно здесь покоилась жертва воротищенского кровососа и моей беспринципности.

— Констан, — сказала я со вздохом, свидетельствующим о том, что хоть я и намеревалась совершить хороший поступок, но радости от этого не испытывала. — Констан, ты запомнил это место?

— Ага, — настороженно отозвался ученик, также заметно павший духом, как это свойственно людям, мало понимающим суть происходящего вокруг.

— Так вот. Со всех ног мчись в Эсворд, найди там какого-нибудь годного священнослужителя и приволоки сюда, как бы он ни сопротивлялся. Подними его из постели и скажи, что речь идет о спасении бессмертной души — или что у них там считается важным поводом, чтоб выбраться из кровати среди ночи?.. Пусть возьмет с собой святую воду и все, что ему нужно для погребения по правилам. Что они там на кладбищах делают, чтобы земля стала освященной, как положено? Чадят вокруг благовониями, брызгают водой, распевают псалмы?

Констан растерянно заморгал, потом спросил:

— А какого именно священника надобно притащить, госпожа Каррен? Канонической веры или братской? Есть еще отец Сибальд, который нониаст…

Я мученически застонала про себя, потому что понятия не имела, чем нониасты отличаются от канонистов, и, следовательно, как все несведущие в какой-либо сфере люди, предполагала, что эти различия могут оказаться весьма принципиальными, пусть даже и необъяснимыми.

Одним богам было ведомо, чьи молитвы более угодны их слуху и приносят упокоение душам усопших, — на мнение людей полагаться не стоило. Я-то, как человек, не придающий особого значения религии, считала, что люди, при жизни наплевательски относящиеся ко всем этим храмовым премудростям подобно мне самой, вряд ли после смерти изменят свое мнение настолько, чтоб демонстративно и беспардонно выражать свое недовольство неосвященной землей, в которой им довелось очутиться. А следовательно, наш призрак при жизни был достаточно набожен и ревностен в вопросах веры. Надо было это учесть.

— Та-а-ак, — протянула я, силясь собраться с мыслями. — А кто отпевал неопознанных жертв вампира, которых хоронили на эсвордском кладбище?

Констан задумался, поскреб свободной рукой макушку и сказал, что вроде бы все по очереди: и нониаст, и канонист, и представитель неведомой братской веры. Видимо, к этому важному делу городские власти приспосабливали того из них, кто придумал самую неудачную отговорку. А так как являться к мельнице в виде плаксивого духа надумал только один-единственный господин из всех, кого прибило к берегу в данной местности, то, стало быть, прочих условия погребения вполне устроили, невзирая на разногласия между канонистами и нониастами.

Я удовлетворенно хмыкнула, потому что давно подозревала: это все формальности, и только души редких зануд могут тревожить живых из-за того, что над их могилой кто-то не побрызгал водой, а уж тем более — сохраняют желание и после смерти разбираться, какая манера складывания пальцев более правильна при осенении могилы соответствующими знамениями. Потом я припомнила еще кое-что, отчего стразу же перестала хмуриться и воспрянула духом.

— А который из эсвордских священнослужителей молод, черноволос, и нос у него уточкой? — спросила я у всеведущего Констана.

— Это отец Этварт, канонист, — без запинки ответил ученик, после чего я довольно ухмыльнулась и сказала Констану, чтоб волок сюда именно отца Этварта, предварительно пояснив тому, что помощь требуется поместному магу. Ученик торопливо скрылся в кустах, выказав похвальное рвение.

Мой выбор и довольство обусловливались тем, что упомянутый господин должен был проявить сговорчивость в подобном деле куда быстрее прочих, так как неоднократно посещал магистра Виктредиса по весьма щекотливой причине. Подобная беда была редкостью даже по меркам развращенной столицы, а уж для провинциального городка и вовсе была из ряда вон выходящей.

Отца Этварта все прошлое лето донимал суккуб.

Это была печальная история — куда печальнее, чем у мельника, хотя бы потому, что последнему призрак просто надоедал, а суккуб еще и компрометировал свою жертву, не говоря уж о том, как он физически выматывал отца Этварта, не отличающегося особым здоровьем. Чем руководствовался развратный дух в выборе жертвы, для меня оставалось неясным, потому что, с моей точки зрения, молодой священнослужитель был тощ, бледен и излишне женоподобен. К тому же на его лице застыло выражение многозначительной грусти, навевающее мысли о неких хронических желудочных хворях.

Не знаю, как в других краях, а у нас право на проведение церемонии экзорцизма было давно отвоевано у магов храмами, будучи делом довольно прибыльным. Это давало возможность Виктредису поступить в согласии со своими внутренними устремлениями, а именно объявить смятенному священнослужителю, что изгнание суккуба — не чародейское дело и, следовательно, заниматься им поместный маг не намерен. Однако отец Этварт категорически отказывался обращаться за помощью к своим собратьям, небезосновательно полагая, что им будет куда проще изгнать из своих рядов нечестивого священника, нежели возиться с нечестивым духом. Поскольку выражение грусти на его лице во время этого пояснения сменилось выражением некой одухотворенной жертвенности с оттенком самодовольства, то я сделала вывод: суккуб вредительствовал отнюдь не по собственному почину, что собратья отца Этварта должны были сообразить куда быстрее меня.

Столкнулись два замечательных по силе характера: непоколебимое равнодушие Виктредиса вкупе с его ленью противостояли страху отца Этварта перед грядущим позором, который был подкреплен чувством вины и способностью к многочасовым проповедям. И, несмотря на молодость священника, занудству Виктредиса был нанесен серьезный удар. Поместный маг вручил отцу Этварту целую корзину различных успокоительных и снотворных снадобий, с которыми тот и отбыл. Надо отдать должное Виктредису: маг отличался вполне здравым скептицизмом и не верил, что суккуб отца Этварта существует где-либо, кроме как в пылком воображении молодого человека, слишком поспешно связавшего себя узами обета безбрачия.