Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ

— Ты еще молод, дитя мое, и не знаешь, каково это — очутиться на родине после стольких лет разлуки. Все там будет тебя разочаровывать, все окажется совершенно другим. То, что выглядело высоким, окажется низким. То, что было любимым, вызовет лишь безразличие. Ты будешь чувствовать себя обманутым, и много времени пройдет, прежде чем ты поймешь, что не родина тебя обманула, но сам ты, изменившись до мозга костей, обманул ее…

От слов монаха Ив ощутил печаль и вместе с тем его посетило знакомое наслаждение: давно уже он не имел собеседника, умеющего играть с мыслями, точно с бирюльками, и выкладывать из них причудливые узоры.

— С другой стороны… — начал было Ив, но закончить не успел; так и осталось невыясненным, что же увидел юноша «с другой стороны» рассуждений брата Эртеля, потому что лес взорвался криками, и из-за каждого дерева выскочило по образине. Сплошь заросшие бородами, в рваной одежде из мешковины, вооруженные кто во что горазд, они мгновенно окружили всю колонну паломников.

Нищие и калеки, вереща, отбежали от более здоровых и хорошо одетых, но кольцо нападавших сжималось крепко, и никому не было позволено выскочить на волю.

Вперед выступил человек. Гордая осанка выделяла его из остальной толпы, хотя одет он был точно так же, как прочие. И еще, заметил Ив, единственный из всех он был вооружен мечом, так что, подумалось молодому бретонцу, предводитель разбойников, скорее всего, — какой-нибудь обедневший и утративший честь рыцарь, в то время как прочие — обычные мужланы. Следовательно, мелькнуло у Ива, именно этого человека надлежит вызвать на бой.

— Отдайте нам свои деньги и драгоценности, — звучно произнес разбойник. — Кроме того, моим людям понадобятся хорошая одежда и пища.

— Это деньги для Святой Женевьевы! — завопил кто-то.

Разбойник, прищурив глаза, повернулся на голос:

— Сдается мне, ты не все, что при себе имеешь, везешь Святой Женевьеве; кое-что ты намерен приберечь и для себя! Отдай-ка это лучше мне. Отдать нуждающемуся — все равно что отдать самому Господу Богу, так что твое имущество, клянусь головой святого Дени, будет у меня в полной сохранности.

— Если ты в чем и нуждаешься, греховодник, так это в хорошей взбучке! — заревел брат Эртель. — Да набьет Святая Женевьева твое брюхо камнями, грязный богохульник!

Но это выступление было оставлено без внимания. Разбойники быстро и ловко обшаривали паломников, одного за другим, после чего выталкивали их за пределы окружения и больше не пускали в кольцо.

Освобожденных постигало странное преображение: из роскошно одетых они делались ободранными, из самоуверенных — приниженными. Брат Эртель швырнул свой кошель, набитый милостыней, прямо в бородатую физиономию и угодил по оскаленным в ухмылке зубам. Разбойник взвыл и занес над братом Эртелем кулак, но монах оказался парень не промах и успел перехватить руку.

Предводитель разбойников крикнул:

— Отпусти блаженного брата!

Блаженного брата вытолкнули на дорогу.

Ив раздумывал: как ему поступить? Вступить в схватку с этими людьми? Но это казалось ниже его достоинства. С другой стороны, он не позволит им прикасаться к себе. Предводитель же разбойников явно не стремился к честному поединку, даже если от Ива и воспоследует вызов.

Раздумье молодого человека было прервано: кто-то схватил Единорога под уздцы. Ив выхватил меч.

— Отдай коня и деньги, и мы оставим тебе оружие, — миролюбиво предложил разбойник, посмевший посягнуть на лошадь Ива.

Изо рта у него дурно пахло, а глаза были какие-то мутные: одного этого оказалось довольно, чтобы Ив ударил его мечом.

Разбойник отскочил, но меч все-таки успел оцарапать ему плечо. Завывая, точно разочарованный зверь, разбойник плюнул и снова кинулся на Ива. На сей раз в руке у нападающего был кинжал.

Ив понял, что тот может поранить Единорога, развернул коня и погнал его прямо на ряды нападающих. В последний миг Единорог взвился на дыбы, и Ив не удержался в седле. Он упал на землю, а конь умчался, увозя в седельных сумках припасы, которыми снабдил своего гостя сир де Лассайе. И, что самое печальное, рубиновое ожерелье также находилось там.

Ив с трудом поднялся на ноги. Голова его гудела. За его спиной быстро переговаривались предводитель с тем парнем, что нападал на Ива. Предводитель разбойников громко сказал:

— Я убью его сам. Он тебе не по плечу.

И с тем, держа в руке меч, приблизился к Иву. Пошатываясь, бретонец сказал своему новому противнику:

— Вот это по мне!

Предводитель разбойников засмеялся, окидывая его взглядом, затем сделал незаметное движение, в воздухе что-то сверкнуло — и наступила ночь.

Ив открыл глаза. Ночь была повсюду, куда ни глянь.

— А где солнце? — прошептал Ив, боясь пошевелиться.

Он не ожидал услышать ответа, однако темнота отозвалась хриплым мужским голосом:

— Его величество спит.

— А где луна?

— Ее высочество нянчит самое себя, ведь она только что родилась и не умеет еще ходить.

— Ради Бога, где же звезды?

— Их светлости попрятались за деревьями, но если выйти им навстречу, то можно увидеть их робкие моргающие глазки.

Сир Ив замолчал. Он наконец собрался с силами и двинулся с места, но что-то сковывало все его движения.

— Я связан? — спросил он.

— Не вполне, — был ответ. — Некоторые части твоего тела стянуты тугими повязками, другие же свободны, да только пользы тебе от этого никакой нет. Клянусь корабликом Святой Женевьевы, ради того, чтобы сделать тебе перевязку, мне пришлось расстаться с исподним, а это — немалая жертва, потому что оно верно предохраняло меня от блох!

— Брат Эртель, — Ив наконец узнал говорившего и даже вспомнил его имя. — Клянусь мессой святого Гвеноле, наконец-то я догадался, что произошло!

— Хотел бы я услышать хотя бы малую толику этих догадок, — фыркнул брат Эртель. — Потому что на самом деле все произошло весьма быстро — и не слишком для тебя удачно, дитя.

— Видимо, эти негодяи меня ранили.

— Столь дивная проницательность делает тебе честь, сын мой.

— А ты, дождавшись, пока все уйдут, перевязал меня и охранял здесь, под деревьями.

— Да благословят небеса ту мать, что дала жизнь столь умному ребенку. Именно так все и происходило. Наши грабители оказались весьма добросердечными людьми и никого, кроме тебя, не убили, но ведь ты сам об этом просил, да еще так настойчиво… Должно быть, они недавно поживились где-нибудь на поле боя, потому что забирали в основном одежду и съестные припасы. Кроме того, они взяли с собой одну девушку. Очень хорошенькую. Я пробовал было просить за нее, но их предводитель весьма логично сказал: «Она пойдет с нами для того, чтобы выполнять тот долг, на который обрек ее грех прародительницы Евы. Убить человека — согласен, дурной поступок. Ограбить человека — не стану спорить, дурной поступок. Но что дурного в том, чтобы взять женщину и не делать с нею ничего сверх того, что обычно делают с женщинами?» Я не нашелся с возражением. Думаю, он совершенно прав. К тому же, эта девушка только тем и была занята, что отыскивала для себя мужчину, который сделал бы с нею то, что все мужчины делают со всеми женщинами. Так что, полагаю, сейчас она счастлива. Ее зовут Женевьева, как и нашу святую.