Корзина желаний (СИ) - Смирнов Андрей Владимирович

Он слышал звуки движения чего-то большого и какие-то шепотки еще на пути; когда же корзинщик подполз к краю ямы и заглянул в нее, то увидел крысу, размеры которой превосходили слона – крысу, имевшую три головы и столько же хвостов. Чудовище лежало на дне ямы брюхом кверху, а из его тела, из лап, из шеи, груди и брюха торчали многочисленные копья и пики, которые как будто прибивали трехголового гиганта к земле. Местами шкура крыса облезла, так же она казалась совершенно высохшей, буквально сухая белая кожа на костях, пустые глазницы на облезлых черепах, безгубые рты с желтыми зубами. Но эта огромная мумифицированная каким-то образом оставалась жива, три ее головы постоянно что-то шептали – то ли разговаривая друг с другом, то ли обращаясь к кому-то еще.

Вийон не хотел быть здесь. И зачем он только сюда полез? Он попытался отползти назад, но не смог – ужас парализовал все его тело. Он не хотел слушать, о чем шепчутся головы, но не мог не слушать…

– …ничего не добьешься, ни здесь, ни сейчас, никогда!.. Конец неотвратим: все, что появилось – умрет. Ничего не сможешь изменить. Все ваши усилия – ничто: я слышу поступь братьев, пришедших взять виру за смерть отца. Ни искусство, ни магия, ни доблесть, ни бесстрашие, ни воля, никакие усилия и добродетели, пороки, договора и союзы – ничто не поможет. Все закончится, этого не избежать, закончится уже совсем скоро; закончится и никогда уже не начнется снова. Все твои усилия значат не больше, чем попытки муравья остановить лавину; не найдется хитрости или умения, или удачи, не достанет помощи духов или бессмертных, чтобы отвратить то, что должно случится. Конец всего сущего неотвратим; я ожидаю этого часа, чтобы освободиться и сгинуть со всеми; не останется ничего, и самому времени будет положен предел…

Вийон чувствовал, как открывается его рот и рвется наружу истошный крик, и не мог даже пошевелиться, чтобы зажать себе рот руками и не кричать. Низкий, исполненный бесконечной ненависти ко всему живому, голос павшего бога проникал, казалось, в каждую частицу его дрожащего тела, вызывая мучение, и повергая в беспросветную бездну отчаянья. А затем одна из голов повернулась к Вийону и отчетливо произнесла – уже не рассуждая о каких-то отвлеченных вещах, о конце света и тщете всех попыток его предотвратить – произнесла, обращаясь к человеку и смотря на него:

– Я вижу тебя. Тебе не уйти.

Земля завибрировала и затряслась, смещая Вийона к краю ямы, и лишь тогда оцепенение спало. Он рванулся назад – отчаянно, бездумно, без мысли и памяти, как загнанный зверь, бросающийся прочь от охотника даже тогда, когда уйти уже невозможно. Земля затряслась сильнее, и склоны кратера накренились – пологие и ровные прежде, они вздымались, перегораживая путь Вийону. Каким-то чудом Вийону удалось продвинуться дальше, в то время, когда комья земли и целые пласты, дрожа, соскальзывали в яму – и тогда трехголовая крыса издала звук, напоминающий грохот или раскатистый вой: писк, исполненный на самых низких тонах.

Земля по-прежнему тряслась, но теперь вверх взлетали не камни и не комья земли, а крысы. Они лезли отовсюду, и с каждым мгновением их становилось все больше: Вийон собственными, расширенными от ужаса глазами, увидел, как ком земли, поднятый вверх очередным толчком, изменил форму и цвет, и рассыпался на сотню крысиных тел. Земля превращалась в море из бесчисленного множества обезумевших грызунов.

Каждый из подземных толчков грозил свалить Вийона на землю, и иногда он падал, но тут же вставал и бежал дальше, бежал так быстро, как только мог. Крысиное море вспучивалось за его спиной, крысы прыгали ему на спину, на голову, на плечи, пытались кусать за ноги – Вийон отмахивался от них как мог, не прекращая бега. Он добрался до колодца в скале и нырнул в него без промедления. Выступающие камни разорвали ему кожу, он едва не переломал руки и ребра, но продолжал ползти, не обращая внимания на боль, ужом проскочил по узкому ходу и вернулся в лабиринт, и лишь тогда позволил себе оглянуться.

Крысы были уже здесь – сначала узеньким ручейком, а потом уже всей массой, бурлящим потоком – вливались в лабиринт следом за корзинщиком и устремлялись к нему. Их было так много, а напор с той стороны был так силен, что камни, закрывавшие проход, начало выворачивать и откидывать в сторону, а поток крысиных тел становился все шире.

«О, боги!..» – Подумал Вийон и опять бросился в бегство. Он изо всех сил хотел проснуться, но не мог. Да, это всего лишь сон, но не было сомнений, что если крысы доберутся до него, сожрут, или, что еще хуже, притащат тому гигантскому трехголовому чудищу в яме – ничего хорошего от этого не выйдет не только во сне, но и в обыденном мире. Эта тварь была одним из павших богов, чьи имена преданы забвению, или одним из осколков его злобы и силы, и Вийону совершенно не хотелось узнавать, что сотворит темный бог с его душой, когда ее получит.

Крысы уже бежали за ним – их стало так много, что они катились, кувыркаясь, сплошной волной по коридору, преследуя бегущего человека, занимая своими телами все пространство от пола до потолка, от одной стены до другой. Куда бежать? Где скрыться от этого? Вийон подумал о храме предков, но тут же отбросил эту мысль. Если эта сила, преследуя его, проникнет в храм, будет еще хуже.

– Нейсинаран! – Закричал он во все горло, сворачивая в очередной поворот. – Выведи меня отсюда!

Явившийся из ниоткуда ястреб полетел вперед, а Вийон бросился за ним. Он задыхался, бежал из последних сил, но сейчас, пожалуй, лишь смерть могла бы заставить его перестать двигаться. Его преследовал ужас, худший из кошмаров, который он когда-либо видел или представлял, и этот кошмар не был из числа тех, что можно развеять, всего лишь повернувшись к нему лицом.

Повороты мелькали один за другим. Лабиринт снова изменился, проходы расширились, освещение изменилось. В какой-то момент Вийон понял, что стен и вовсе нет – это только камни, и нет лабиринта, а он сам бежит по неровной местности, иногда взбираясь по скалам наверх. Вийон остановился и огляделся. Он стоял на горном перевале, едва удерживая равновесие от шквального ветра, толкавшего его назад. Крыс нигде не было видно. На горизонте горы то ли сливались с небом, то ли небо твердело и становилось горами, а где-то воздушное пространство было похоже на жидкий янтарь или медленно двигающуюся воду. Впереди открывалась долина, наполненная рыжими и алыми цветами – поначалу Вийон подумал, что там бушует пожар, но приглядевшись, разглядел деревья, совсем не похожие на обугленные стволы во время пожара, и пришел к мнению, что там, в долине, царит яркая и красочная осень. Долина выглядела мирной и Вийону захотелось ее посетить – во всяком случае, этот вариант был не хуже, чем остаться и торчать на перевале. Он сделал первый шаг вниз, затем второй – и проснулся на третьем.

17

Утром, по завершении обычных дел, когда дикий ужас от пережитого ночью немного отпустил его разум, Вийон вновь призвал Нейсинарана и снова велел ему отыскать Айнри. Реакция была такой же, как и вчера – Союзник не стал ничего делать и недвусмысленно давал знать, что попытки человека настоять ни к чему хорошему не приведут. Вийон изгнал ястреба и вернулся к работе.

Айнри был жив, теперь он в этом почти не сомневался. Гигантская крыса что-то знала о нем, жаль только, что выведать это знание Вийон так и не смог. Айнри был врагом этой твари или, по крайней мере, чем-то мешал ей: не зря же она пыталась убедить всех и каждого, а в первую очередь себя саму в том, что ни у кого ничего не получится и все бесполезно. Нужно было найти Айнри хотя бы для того, чтобы предупредить о том, что чудовище в глубине снов точит на него зуб.

После полудня Вийон и Флеб отправились на рынок. Новые корзины Вийона расходились хорошо, и он быстро распродал все, что принес.

– Выходит, твоя корзина желаний все-таки действует? – Подмигнул ему Флеб. – Таким путем ты скоро соберешь полтора сикталя для выкупа своего времени у Собирателя Дней.