Марина Дяченко - Авантюрист

При виде отца Алана изобразила на лице достоинство и независимость – для этого требовалось всего лишь повыше задрать нос. Эгерт вздохнул; поодаль от дороги уже разбита была палатка, сыто потрескивал костер и висел над огнем закопченный котелок. Полковник с молодым воинством путешествовал по-походному, без излишеств.

В палатке мне было предложено сесть; Солль по-прежнему не глядел в мою сторону, но уже то, что он готов терпеть меня под собственной парусиновой крышей, говорило о колоссальной уступке с его стороны.

Алана села рядом и демонстративно взяла меня за руку. Жест, не принятый в приличном обществе, но весьма красноречивый в Аланином исполнении.

– Вернулся разведчик, – сообщил Солль, неспешно прохаживаясь взад-вперед. – Странные новости… Река разлилась.

Мы молчали. Полковник сроду не занимался сельским хозяйством – странно, откуда такой интерес к какому-то половодью.

– Река СОВСЕМ разлилась. – Кажется, Солля задела наша непонятливость. – Мост смыло. Паром тоже смыло. Прервалось сообщение с городом…

– Не время для паводка, – удивленно сказал Аген, присутствовавший при беседе. Хотя я предпочел бы, чтобы он присутствовал с той стороны от входа.

Солль пожал плечами:

– Говорят, в каких-то горах чрезмерно тает снег… Все бывает, хотя, если разобраться…

– Аген, – сказала Танталь, задумчиво разглядывая заплаты на парусиновом потолке. – Ты бы не мог попросить кашевара, чтобы мне приготовили отдельную порцию, без масла?

Аген не сразу понял.

– СЕЙЧАС попросить, – уточнила Танталь, и Аген покрылся краской. Солль молчал, не спеша подтверждать распоряжение, и Аген решился на дерзость:

– Без масла вовсе не так вкусно, – сказал он, угрюмо глядя в глаза Танталь. – И я не рискнул бы указывать кашевару, ведь он делает свою работу…

Я никогда бы не подумал, что этот плечистый парень умеет так лихо выстраивать намеки.

Танталь мягко улыбнулась:

– Я ЛЮБЛЮ без масла, Аген. Воспринимай это как мою личную просьбу.

Надувшись, Аген сделался квадратным, как тумба. Вопросительно взглянул на Солля – прочел в его глазах молчаливое подтверждение. Поклонился и вышел, задернув полог чуть резче, чем требовалось.

– ОН закрывает нам дорогу, – быстро сказала Танталь. – Черно собрался с силами… Или вот-вот соберется. Эгерт, тот наш разговор…

Полковник наконец-то перестал расхаживать. Опустился на низкий чурбачок, причем острые колени оказались чуть не на уровне глаз.

– Значит, тарелка с супом? И придет хозяин, выльет суп, положит каши?

Я нервно сглотнул. Хотелось есть.

– Наоборот, – деловито пробормотала Алана. – Выгребет кашу, наполнит супом.

Снаружи – в отдалении – весело переругивались Соллевы выкормыши. Только голос Агена звучал угрюмо и раздраженно; сытный запах снеди пробивался сквозь парусину, заставляя мои ноздри конвульсивно подергиваться.

– За свою жизнь, – задумчиво пробормотал полковник, – я встречался с одним только магом – деканом Луаяном… Скиталец не в счет.

– Почему? – мрачно спросила Алана.

К запаху каши примешалась некая горчинка. Нежели кашевар допустит, чтобы лакомство подгорело?!

Эх, Ретанаар Рекотарс, с каких это пор мясная каша служит тебе лакомством…

– Потому что Скиталец не был магом… в обычном понимании, – назидательно сообщил Солль, обращаясь к Алане. – Природа его могущества… за гранью нашего понимания. Я не знаю точно, но мне кажется, что природа вашего Чонотакса…

– Вот именно, – быстро сказала Танталь.

Эгерт поднял брови:

– Но почему? Ведь Скиталец был отмечен Третьей силой, Чужаком Извне… А Чонотакс…

– «Когда зима остается за дверью, малый сквозняк все равно входит к нам – через щель…» – глухо процитировала Танталь.

Последовала пауза – напряженная, будто кожа на барабане.

– «Малый сквозняк»… – Солль усмехнулся. – Если бы все было… так просто… Зачем Тому, кто Извне, вообще понадобились Привратники? Куда проще… дунуть-плюнуть в щель… в замочную скважину…

– И дождаться, пока плевок вселится в лысого мага, – бойко закончила Алана.

– Помолчи, – одернула ее Танталь.

Алана нахмурилась:

– Золото не ржа-ве-ет! Там, «на пороге», никого нет!

– Помолчи! – Глаза Танталь потемнели. – Ты путаешь простые вещи! Ржавеющее золото – всего лишь… вторичный признак, знамение! На самом деле важна лишь ржавчина на Амулете… которым Луар запечатал Дверь. Кто знает, может быть, печать давно уже проржавела?!

– Скитальцу следовало бы яснее выражаться, – хрипло сказал Солль, удивленно глядя на Танталь. – Это моя беда – я плохо его понимаю…

– Скиталец?! – разом вскинулись Алана и Танталь.

– Мы не виделись десять лет, – пробормотал Солль. – Нужна была веская причина… чтобы он вернулся в мои сны.

Последовала новая пауза. Лицо Танталь на глазах теряло краску, Алана сидела, полуоткрыв рот, Солль сгорбился, его глаза диковато посверкивали сквозь упавшие на лицо бесцветные пряди.

– Что же ты молчал, Эгерт? – хрипло спросила Танталь.

Солль пожал плечами:

– Разве я провидец?!

В палатке стояла укоризненная тишина.

– Мы рассчитывали, Эгерт. – Танталь поднялась, сделала два шага туда-сюда, но по палатке особо не разгуляешься. – Мы рассчитывали, что Скиталец поможет нам…

– Защитить маму, – помогла ей Алана.

– А заодно и весь мир, – добавил я желчно.

– Не знаю, – Эгерт криво усмехнулся, – смогу ли я защитить мир… Но нашу маму я точно никому не отдам. Хотя… – Он осекся. – Если… правда… и «она ждет, она на пороге»…

– «Она на пороге», – проговорил я, и память моментально вернула меня в холодную, занесенную снегом избушку. Чонотакс Оро в своей чудовищной шубе, играючи, помахивает топором: «Сколько лет пророчеству – а все никак не сбыться»…

Не всегда приятно быть центром всеобщего внимания. Особенно если все взгляды буравят тебя насквозь.

– Что? – отрывисто спросил Солль.

– Чонотакс говорил, что предсказания должны сбываться, – сказал я, поражаясь своей забывчивости. – «Предсказания должны сбываться. Это упорядочивает мироздание».

Мои собеседники переглянулись. Потом Танталь проглотила слюну, зябко потерла ладони и продекламировала по памяти, если и сбиваясь, то не слишком часто:

– «Идут беды… Вот зеленая равнина и путник на зеленой равнине. Огонь, загляни мне в глаза! Горе, ты обречен. Земля твоя присосется, как клещ, к твоим подошвам и втянет во чрево свое… С неба содрали кожу… Э-э-э… Где путник на зеленой равнине? Деревья… э-э-э… простирают корни к рваной дыре, где было солнце… Посмотри, вода загустела, как черная кровь… Посмотри, лезвие исходит слезами. Петля тумана на мертвой шее. Дыхание среди нас…»