Пирс Энтони - Серебро змея

— Одну последнюю игру, друг мой, — сказал Филипп, показывая жестом на шахматную доску. — Одну последнюю игру, и я не буду сердиться, если я не выиграю.

Сент-Хеленс вытер пот с лица, изо всех сил пытаясь понять, что было на уме у юного короля.

— Ты сохранил здесь все так, как было, когда мы играли каждый вечер!

— Да. Мельба была плохим игроком. Поэтому, пожалуйста, сыграем в последний раз, а затем ты можешь убить меня, как и планировал.

— Убить тебя! — воскликнул Сент-Хеленс, искренне удивленный. — Убить тебя? но зачем?

Мальчик оторвал свое удивленное лицо от созерцания шахматной доски и стульев.

— Она мертва, не так ли, Сент-Хеленс? Ты ведь поэтому пришел сюда? Ты ведь и не мог иначе. Она следила за тобой; у нее был целый набор магических трюков. Она бы захватила тебя в плен, стала бы мучить и, затем, вернула бы тебя сюда.

— Ты действительно думаешь, что я — этим мечом, который ты сам мне подарил?..

Король опустил глаза.

— Это все, что я заслуживаю и когда-либо заслуживал.

— Боги! — воскликнул Сент-Хеленс. Нет, после этого положительно нельзя было колотить парнишку. Ему и впрямь поставили мат — тот самый ученик, который выучил свои уроки лучше, чем его учитель.

Мор удивленно заморгал, а Лестер разинул рот, когда Сент-Хеленс свалился на них с неба с молодым королем, сидящим у него на спине. Он начал было вытаскивать свой меч, но потом задержал руку. В конце концов, это все-таки был король, и Сент-Хеленс очевидно притащил его сюда для какой-то цели.

— Лестер, Мор, сражение закончено, и Аратекса больше нет. Пророчество, которое было предсказано моему зятю будет выполнено, с его участием или без его участия. И как же я желаю, чтобы он был сейчас здесь, живой и в добром здравии! Как же я хотел бы, чтобы я тогда не обманул его и не предал, со всей надменностью и злонамеренной предусмотрительностью Филиппа. Может быть, в то время я был кем-то заколдован, или хотя бы потерял голову. Но нет, я знаю, что Сент-Хеленс лучше любого другого и знаю, что эта ответственность за него полностью ложится на мои плечи. Что бы я мог сказать ему, если у меня была бы теперь возможность? Что бы я мог ему сказать?

— Привет, Сент-Хеленс. Я рад, что тебе удалось искупить свои грехи. На этот раз удивленно заморгал уже сам Сент-Хеленс. Там, за упавшими валунами, стояло четверо всадников. Он был уверен, что когда он улетал, их здесь не было.

Это были: Джон Крамб, жена Лестера; Джон Найт, его старый командир и отец Келвина; Кайан Найт, сводный брат Келвина; а четвертый был никто иной, как сам Келвин Найт Хэклберри, как раз он и проговорил сейчас эти слова.

— Келвин, а ты можешь — ты можешь простить меня за то, что я с тобой сделал?

— Возможно, тесть. Может быть смогу, когда твой внук вырастет достаточно большим, чтобы спрашивать об этом. Может быть, тогда я прощу тебя за то, что ты помог мне исполнить два слова из пророчества.

— Внук. От Хелн? — Ему уже говорили об этом раньше, но сейчас ему казалось, что он слышит эти слова впервые. Недавние события чуть было не стерли это известие из его памяти. Мир завертелся у него перед глазами, и неожиданно показалось вполне естественным, что он приземлился, упав плашмя лицом в грязь, а молодой король навалился на него сверху. Он лежал там, очень растроганный, но не шевелился, пока король Бластмор провозглашал те слова, которые, как они с ним договорились, он должен был произнести:

— Как суверенный правитель королевства Аратекс, я торжественно провозглашаю полную и безоговорочную капитуляцию Аратекса королевству Рад. Вследствие этого я отрекаюсь от трона Аратекса, отказываюсь от всех своих притязаний и умоляю о милосердии и своем прощении королем Рафартом из Рада!

— Какие чудесные слова, — счастливо улыбаясь, подумал Сент-Хеленс, — более чудесных слов ему за всю жизнь не услышать.

* * *

Хелн снился сон, и она понимала, что спит. В ее сне она видела как раздевается красивая молодая женщина с длинными белокурыми волосами и глубокими темно-синими глазами. Рядом с ней стоял мужчина, бывший телохранитель королевы, которого она видела во дворце с прошением о пенсии. Этот мужчина тоже раздевался, в каждом его движении сквозило нетерпение. Позади стояла поджидающая их кровать.

— Должна ли я это видеть! О, должна ли! — подумала Хелн. Она тут же оказалась снаружи перед домиком, куда занес ее сон. Там, по направлению к входной двери с улыбкой на лице, которая почему-то казалась вымученной, подходил Кайан, брат ее мужа.

— О, Бедный Кайан! Бедный Кайан!? — подумала она и проснулась, рыдания душили ее и перехватывали дыхание.

— О, бедный Кайан! — громко сказала она, обращаясь к пустой комнате. — Бедный парень! Как же мне жаль тебя, Кайан! Но я ничего не могу сделать. — Потому что хотя она видела это во сне, она знала, что это не так, это не сон, а все это было последствиями тех астральных разделений души и тела, которые она проделывала раньше. Она видела правду.

Ее собственная жизнь теперь была счастливой, но этого было недостаточно. Более печальная, чем раньше, Хелн разразилась горькими рыданиями.

Эпилог

Они наконец-то собрались в доме у Келвина. Все войны закончились и они теперь могли расслабиться и стать снова семьей и друзьями.

— Видимо, это антимагическое оружие, — говорил Мор, глядя на оружие Мувара, которое им показывал Келвин. — Учитывая то, как оно обратило огонь обратно на саму ведьму и то, как вы говорите, оно останавливало лопоухих и змеев в том, другом мире.

— Да, — сказал Джон Найт. — Я решил, что оно обращает обратно магическую энергию тому, кто посылает ее, какой бы вид она не имела. Таким образом, в том другом измерении, оно возвращало обратно гипнотический замораживающий взгляд, а в этом измерении это был огненный шар колдуньи. Если передвинуть контрольный рычажок, то магия просто блокируется, а не возвращается обратно к тому, кто ею воспользовался. Таким образом, лопоухие все еще оставались опасными, но они больше не могли парализовывать своим взглядом. Но как только рычажок возвратился в свое первоначальное положение, магия снова стала возвращаться к их владельцам, и лопоухие сами себя парализовали.

— Ура всем нам! — сказала Джон, полная энтузиазма, поднимая свой второй бокал вина, настоянного на веселящих ягодах. — Ура, за то, что мы заставили Кела воспользоваться этим оружием!

Келвин свирепо посмотрел на нее, решив, что его маленькой сестренке никогда, никогда не следует разрешать притрагиваться к вину. Для него было очевидно, что все, что она сделала, это вмешалась в то дело, с которым бы прекрасно справились он и его перчатки.