Тринадцать жертв (СИ) - "Lillita"

— Да что же с ней не так? — пробормотал Лауге и запнулся. Он хотел сказать, что это ведь просто сказка для святош, но не смог. — В реальности была некая птица… — нахмурился он.

И вскоре потерял нить рассуждений и уснул.

***

День начался так хорошо, что, казалось, его ничто не могло омрачить. Обычно именно в таки дни происходят особенно гадостные вещи. Письмо в руках Лауге не предвещало ничего хорошего, ведь на конверте был герб его семьи: перекрещенные меч и кадуцей, обнятые костяными крыльями, знак нерушимого союза с церковью, чьи действия против магов всецело поддерживала семья. Именно поэтому Лауге был не с ними.

Всю дорогу до дома он то и дело посматривал на конверт, каждый раз хмурясь. В прошлый раз семья призывала его одуматься, вернуться, потому что грядёт обсуждение новой охоты, а он со своей тягой к запретному мог попасть под удар. Лауге ответил тогда отказом, однако семья не спешила оставлять его в покое.

— Чего такой хмурый? — спросил помощник, выглянув в прихожую. — И с возвращением, да.

— Опять семья пишет. В душе не чаю, что на этот раз, но ничего хорошего не жду. Не в их стиле написать только ради того, чтобы справиться, как мои дела, — пробурчал Лауге, вешая пальто на вешалку.

Была середина осени, и мрачневшее день ото дня небо тоже не располагало к оптимистичным мыслям. В обществе нарастала враждебность по отношению к магам, а особенно — к ведьмам. Мир между людьми и магами после прошлой охоты и без тог был настолько эфемерен, что просто отсутствовал, но в последние годы гонения и издевательства набирали силу, а пропаганды церкви становились всё настойчивее.

— Неприятная новость. Между тем, к тебе тут гость. Какой-то странный маг, который очень уж хотел с тобой поговорить, — помощник растерянно почесал в затылке. — О чём — не сказал, но я не почувствовал от него никакой опасности, так что сказал подождать в гостиной.

— Понятно, тогда сначала пойду к нему. Письмо явно может подождать, — кивнул Лауге и убрал сложенный пополам конверт в карман жилета.

Сам Лауге магом не был, иначе бы семья давно избавилась столь позорного потомка, однако активно общался с магами, в том числе по мере сил и знаний помогал избегать гонений, за которыми стояли церковь и семья. Поэтому в его доме они были частыми гостями. И всё же… Было тому письмо, омрачившее день, или что-то ещё, но внезапная встреча пробудила странное предчувствие. Не плохое — странное. Для Лауге наивысшую ценность имела правда. Настолько, что он сам никогда сознательно не врал, позволяя себе только недоговаривать. И чуйка на правду у Лауге тоже была хорошая.

Гость обернулся к двери, когда Лауге вошёл, и поздоровался с приветливой улыбкой. Седой, но не старый, в посеревшем от пыли дорог плаще, в самом деле похожий на мага. Большего Лауге как человек определить не мог.

— Здравствуйте, — ответил Лауге, подходя ближе и садясь в кресло напротив. — У вас ко мне какое-то дело?

— Можно и так выразиться… Товарищ, — ответил странник, смотря Лауге в глаза. Этот взгляд вызывал двоякое чувство: располагал к себе и вызывал желание поёжиться. — Позвольте представиться: меня зовут Хенбетестир, я — странствующий маг. По крайней мере, это самое простое и близкое к правде объяснение… Занимаюсь тем, что собираю истории и пришёл сюда, чтобы узнать вашу. Насколько мне известно, вы из рода Гвалгвен, но, вопреки взглядам семьи, не считаете магов воплощением зла. Этих знаний было достаточно, чтобы заинтересоваться вашей историей.

Лауге внимательно наблюдал за странником. Похоже, тот также знал о любви Лауге к правде, поэтому о цели визита сказал честно, насколько можно было об этом судить. Скрестив руки на груди, Лауге откинулся на спинку кресла. Считал ли он причину визита странной? Конечно — к нему ещё не приходили, чтобы просто поговорить о жизни. Его. Несмотря на расположение, возникшее после зрительного контакта, он не мог так просто довериться гостю.

— Вас не затруднит пройти со мной в соседнюю комнату? — поинтересовался Лауге. — Мне нужно кое-что проверить, прежде чем решить, стоит ли удовлетворять ваше любопытство. — Пояснил он.

Хенбетестир согласился, и Лауге жестом указал следовать за ним. В гостиной на противоположной от входа стене была ещё одна дверь, которая из-за цвета почти сливалась со стеной. Лауге коснулся ручки и дождался щелчка, после чего открыл дверь, пропустил вперёд странника и вошёл следом.

Вспыхнул магический свет, озаряя комнату, в которой слишком легко было потерять чувство пространства: стены и пол были полностью покрыты зеркалами, а мраморный пол — натёрт до зеркального блеска. По набору мебели это место напоминало кабинет, но такую функцию оно выполняло только по особым случаям. Окон здесь не было, а освещение, казалось, не имело источника — просто было.

Пока Хенбетестир с интересом осматривал комнату, Лауге внимательно смотрел на их отражение и пытался сохранить контроль над эмоциями, потому что гость не отражался в зеркалах. Вместо него был нечёткий серый сгусток в форме человека, а в груди — светящаяся полупрозрачная сфера. Лауге тяжело сглотнул и перевёл взгляд на Хенбетестира. Нет, рядом всё ещё стоял вполне обычный маг, которого, кажется, совсем не удивило отражение. Он только улыбнулся и пожал плечами, перехватив недоумевающий взгляд Лауге.

Все зеркала в этой комнате были зачарованными и помогали увидеть истинную суть вещей, людей, магов. Зеркальная комната — место, где невозможно скрыть правду. Лауге просто хотел убедиться, что Хенбетестир не представляет угрозы, ведь в зеркалах не только отражались настоящие эмоции, но также можно было разглядеть ауру. Ауру Лауге видел, но кроме неё и сферы у странника ничего не было.

— Кто вы? И каковы ваши цели? — выдавил Лауге, продолжая смотреть то на Хенбетестира, то в зеркала.

— Я — дух, гость из серого мира. Если надо, я могу рассказать об этом больше, но не обещаю, что всё будет понятно — я сам недостаточно разбираюсь в том, кем являюсь, а узнать больше не у кого. Цель же моя, как я и говорил, узнать вашу историю. Зачем я это делаю? — спросил сам себя Хенбетестир, смотря наверх. — Что ж, не для того, чтобы потом как-то воспользоваться этими знаниями против вас или кого бы то ни было. Причина моих действий может показаться вам странной, но коли вы хотите знать правду… Я просто хочу наполнить память разными вещами. Знаниями о том, какие бывают люди и судьбы, как может быть связана судьба человека с тем, кто он есть. Потому что у меня нет ни личности, ни истории жизни. Может, так я пытаюсь их сформировать? Наверное, можно и так сказать.

Лауге кивнул. У него не было причин не верить Хенбетестиру только потому, что правда казалась странной и отчасти вне его понимания. Не в этой комнате. Как и не было причин отказать в рассказе. Теперь, когда сомнениями было покончено, Лауге почувствовал, что хочет рассказать о своей жизни, даже если не считал её сильно интересной.

— Что же… Тогда мы можем вернуться в гостиную. Я расскажу вам о себе, а потом хотел бы послушать о духах. Даже если это что-то непонятное, мне было бы интересно узнать что-то новое.

Они вернулись в гостиную и сели на прежние места. На кофейном столике уже стоял чай, предусмотрительно оставленный помощником. Лауге молчал несколько минут, собираясь с мыслями, а Хенбетестир терпеливо ждал, сохраняя заинтересованное выражение.

Как верно сказал Хенбетестир, Лауге был потомком рода Гвалгвен. Это был древний и уважаемый род, который ещё во времена Изольды, до охоты породнился с королевской семьёй. Благодаря этому семья Гвалгвен стала второй по значимости, первыми же были Шефре, начало которой дал непосредственно король, когда отдал престол старшему сыну, а потом семью возглавил младший сын. Из-за событий прошлого род Гвалгвен возненавидел магов и потому стал помогать церкви с охотой. Время не сгладило острых углов, ненависть к магам никуда не делась, а союз с церковью стал только крепче.

В своей семье Лауге был белой вороной. Несмотря на все попытки родственников с ранних лет привить свои взгляды, он считал, что в слепой ненависти абсолютно ко всем магам просто из-за их способностей не может быть ни правды, ни справедливости. Быть настолько честным сторонником правды в семье аристократов — это уже нечто странное, заметно усложняющее жизнь, но таков уж был Лауге. Ему было физически сложно лгать. До тошноты. Ему пришлось научиться подделывать эмоции, хотя для аристократа он был в этом довольно плох. Но даже для такой мелочи пришлось ломать себя.