Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки

Она говорила что-то еще, но я не слушала. Что такое «прайм», я помнила — так дети называют своих создателей. Но «сателлит»? На мгновение я попыталась вызвать ассоциации с этим словом, но мы Семеро никогда не были сильны в теории, исключая, пожалуй, только Липучку Сэма. А потом я поняла, что Зак тоже не слушает эту дуру, похожую на сардельку в дешевой целлофановой оболочке.

А потом я поняла, что он не просто не слушает — он отключился. Смотрит ей в переносицу, но его здесь нет. И она — вампирша — этого даже не заметила. А я заметила.

А потом мне стало жутковато.

— Зак, — я осторожно дернула его за руку. — Зак, что такое сателлит?

Он медленно повернул голову на звук моего голоса, и мне показалось, что его кожа слегка изменила цвет — стала почти творожной, а зеленый глаз запал глубже в потемневшую впадину.

— Все ОК, сестренка Кэт, — сказал он. — Просто нам надо идти.

— А что передать мастеру Генри? — удивилась малышка Джоди.

— Скажите, что я очень спешил и у меня не было времени ждать.

Он резко повернул мое кресло и покатил к выходу — немного быстрее, чем мне было комфортно.

— Зак, почему мы уходим?

Я не видела его лица, но одного мгновения было достаточно. И его обычный голос меня больше не обманывал.

— Я передумал. Это была ошибка.

— То есть как? Пять минут назад не было, а сейчас вдруг стало ошибкой? Что такое сателлит, Зак? Да притормози ты!

Я была бы почти рада, если бы он сказал сейчас «заткнись» или назвал одним из своих любимых слов или послал куда-нибудь далеко, чтобы можно было поругаться и сбросить напряжение. Но он не говорил больше ни слова, пока мы не выехали за угол от здания и не остановились у какого-то бара. Минуту Зак раздумывал, а потом затащил меня внутрь.

А сколько лет синьору было,

Наверно, сам синьор не знал.

А сколько дам его любило -

Наверно, сам он не считал.

Я кое-что знала о вампирах, хотя Джейсон, как было сказано, и не придавал особого значения теории. Они пьют спиртное, но реагируют на это по-разному, в зависимости от индивидуальных особенностей организма. Кто-то мог безнаказанно лакать ангостуру, а кто-то — и политуру. Я знала, что если заставить вампира выпить сока с мякотью, то он будет блевать до самого утра, а стакан молока может уложить его в кому на неделю. И как бы забавно ни звучало «заставить вампира», это правда. Чистые напитки шли на любителя, но что касается коктейлей — это уже могло стать проблемой. Поэтому я спросила:

— Может, тебе не надо столько этого пить? Давай я закажу тебе джин.

Он на меня даже не посмотрел. У него все еще было это лицо, которое я не понимала — застывшее и одновременно напряженное, будто тронь его — и будет взрыв. К этому примешивалось впечатление, что он о чем-то думает, так интенсивно, что мозг периодически отключается от перегрева. Хотела бы я знать, что за ситуацию он пытается переварить. Или нет, вру. Не хотела бы.

В тот самый момент, когда я подумала «не хотела бы», Зак сказал, не поднимая головы:

— Он всегда говорил, что ему никто не нужен. Надолго.

Я сообразила, что он — это Демон. Но на том и все.

— Поверить не могу, что теперь у него есть…

Он замолк на полуслове, все еще обращаясь к барной стойке, и я вдруг занервничала. Моя интуиция подсказывала, что я в опасности, но пока ее не было видно, я в нее не верила.

— И что? — спросила я осторожно.

— У него теперь есть сателлит, — повторил Зак и опрокинул в себя третий коктейль.

Он выговорил это слово как отравленное. Голос у него был вроде бы нормальный, только нормальность эта казалась чересчур.

— У него, — повторил он. — Есть. Мать-его. Сателлит. И ты. Не представляешь. Как это. Мать-его. Надолго.

— Зак, я не совсем пони…

Это не заставило себя долго ждать. Внезапно он вздрогнул, и его как ветром сдуло — но если он думал, что спрячется от меня в мужском туалете, то сильно ошибался. Если уж на то пошло, в баре я чувствовала себя гораздо хуже, чем здесь. Здесь-то вампиров не встретишь, разве что с нашей проблемой.

Когда я вошла, три «отвертки» выливались из него в раковину, окрасив ее в кровавый цвет. Зака еще пару раз передернуло от спазмов, и он подставил голову под кран.

— Ты в порядке? — спросила я почти шепотом.

Он только покачал головой — брызги полетели в стороны.

— А что, похоже?

— Я же говорила, не стоило…

— Это легко было пережить, — сказал он вдруг, вцепившись пальцами в раковину и не поднимая головы, — я же знал, что ему никто не нужен. На самом деле. Никто из его детей. И я.

— Тише, — я стала рядом с ним. — Успокойся. Все нормально.

Как много, оказывается, я знаю бесполезных слов.

Мы отражались в этом безупречно чистом зеркале при этом стерильном галогеновом свете как призраки. И лишь сейчас я заметила, до чего мы похожи, по-настоящему похожи.

— А теперь он завел себе этого прилизанного яппи… А говорил, что никогда не связывается с людьми! И тем более! Никогда! Не заведет…

Зак оборвал сам себя и внезапно… ткнулся лбом мне в плечо.

— Я так устал, Кэт, — прошептал он. — Так устал. Так устал…

Тут я и обмерла, будто в лицо мне прицелились из крупнокалиберной пушки. И в этот чудесный момент поняла, что никогда еще не была ближе к смерти, чем сейчас.

Я не скажу, что никогда не боялась и не чувствовала себя в опасности. Но в Семерке Лучших мы будто находились под массовым гипнозом, чувствовали себя всесильными и неуязвимыми, забывая, что показываем превосходство, исключительно когда противник спит. Мне нравилась тяжесть оружия в руках, даже боль от отдачи, и кровавые брызги в лицо, и вспышка от Сэмова фотоаппарата… и улыбка Джейсона, и его рука на плече, и слова: «Китти, ты молодец». И в тот раз, когда мы нарушили комендантский час и напали на ту парочку кровопийц в темном дворе, мне казалось, что больше страха быть просто не может… Ее горящие глаза, волосы, взметнувшиеся вокруг головы, приклад, вламывающийся мне в грудь… я была уверена, что это и есть смерть. Только потом, когда все закончилось, я много думала об этом, и тот страх стал превращаться во что-то другое. И это что-то было завистью.

В ее глазах горела ненависть за то, что мы причинили боль ее возлюбленному. Она была готова спасти его даже ценой своей жизни, и я позавидовала им обоим. Именно тогда я поняла, что Джейсон никогда ни на кого не посмотрит так из-за меня. Он никогда меня так не полюбит. А мне так хотелось, чтобы кто-то… ну просто МОГ сделать это ради меня, вот так броситься на дуло ружья, несмотря на то, что серебряная пуля пролетает сквозь твое тело, оставляя зияющую рану. Мне так хотелось.