Елена Ларичева - Охотник И Его Горгулья

Для меня история неудавшейся мести была делом прошлого, ибо я рвался к Виресе. Почему она, узнав про браслет, не кинулась ко мне просить помощи? Даже если не любит больше? Почему? Я очень надеялся это выяснить.

Тирель решил вернуться в Манеис вместе с Фехаем. А я, сев в экипаж, отправился вдвоем с Нюкой в приморский городок, где надеялся встретиться со своей любимой…

Узкая дорога петляла над пропастями, а обещанные два с половиной часа превратились во все четыре. Солнце палило через колпак экипажа, хоть затемненный сейчас, но не дающий полного укрытия. Едва мы покинули долину с гостеприимным Сибвьером, на северо-западе начали скапливаться облака, через какие-то минут двадцать превратившиеся в дождевые тучи. Догнавший меня ветер бросал в стекло пыль и песок. Вот-вот начнется гроза. За ней придет шторм, неся на берег тяжелые грязные волны, кучи водорослей и накопившийся в море мусор.

Я спешил. Не хотелось быть застигнутым бурей в горах. Давно не ремонтированная дорога грозила стать скользкой. Эх, собственноручно бы отдубасил умника, заверявшего, что так до Тидьера быстрее!

Экипаж катил почти по безлюдной местности, лишь изредка обгоняя повозки, запряженные осликами или чахлыми лошаденками, да пугая пасущихся у самых обрывов коз. Изредка из-за гор или в глубине долин показывались поселки, но добраться до них мог только коршун. И еще моя горгулья.

Я хмуро поглядывал на часы и уже терял надежду, что успею засветло. А еще нужно найти Виресин дом.

Даже Нюка за спиной притихла. Вначале она комментировала прошлое дело, пыталась разглагольствовать о местных обычаях, словно забыв, что я сам вырос на юге, только восточней этих мест. Потом принялась восхищаться витиеватостью и образностью литературной южной речи, пока мое терпение не иссякло.

- О, неумолчный родник, несущий свои воды с горных вершин и превратившийся в звонкую реку! Побереги наше селение, дремлющее среди утесов! - наконец выдал я.

- Чего? - удивленная Нюка положила лапы на спинку моего кресла. - Не поняла.

- Я тебе только что продемонстрировал образность нашего южного говора, - я даже улыбнулся.

- Но что же сие выражение означает? - разморенная жарой горгулья, похоже, плохо соображала.

- Означает "заткнись, дорогая", - пояснил я. - Дорога сложная, не забалтывай.

- А-а-а, - Нюка улеглась на свое место и зевнула. - Тогда я посплю.

Так я и ехал, пока горы не расступились, и моему взору не открылось море, словно съежившееся от тяжести грязно-серого с фиолетовыми примесями неба. У самого горизонта плясали танец молнии. Обозлившийся ветер нагибал кроны высоких деревьев, общипывая листву, и смешивая ее с пылью. Но это меня не пугало, мы выехали на центральную дорогу.

За поворотом, когда должен был показаться Вирескин родной город, нам перегородила путь стена с закрытыми тяжелыми воротами, возле коих несли службу четверо стражников.

- Проезд закрыт, - без особого энтузиазма сообщил лысый, моложавый… нет, это не человек, это шкаф, замаскировавшийся под человека. Шкаф, на который напялили желто-зеленую форму и для красоты повязали белый шейный платок. Эта громада согнулась вдвое, чтобы заглянуть под приоткрытый колпак.

- А что случилось? Я спешу!

Мне пришлось постараться, чтобы перекричать ветер. Внутри поднималась волна негодования. Там внизу Виреса, которой я срочно должен помочь, а тут этот…

- Гроза была. За ней туман пришел. Запрещено пускать, - объяснил он.

- Почтенный, мне туман не помеха. Я чародей, а ты… - я прикусил язык, чтобы не выругаться.

- Хоть сам Мастер. Запрещено, - непреклонно отвечал человек-шкаф. - Опасно очень.

- А когда можно будет проехать? - я начал терять терпение.

- Дня через три. Может, позже. Или раньше. А сейчас все подступы к побережью закрыты. Туман.

Нюка сзади зашевелилась и высунула голову.

- А что в тумане странного?

Она демонстративно зевнула во всю зубастую пасть. Стражник отшатнулся, сложил пальцы в знак, якобы отводящий беду, и только потом соблаговолил ответить:

- Говорят, сами древние боги на берег выходят с дозором. Каждый раз город десятка человек не досчитывается. Туман такой сильный, даже в домах стоит. Слухари не работают…

- Это уже не туман. Это морок, наваждение, чары, - авторитетно заметила горгулья. - Так ты пропустишь нас, почтенный, или нам другую дорогу поискать?

Когтистая лапа легла мне не плечо, мол, не кипятись, слушай меня. Я сам все понимал, но ничего с собой поделать не мог.

- Это единственная, - заверил человек-шкаф. - Подождите. В гостинице есть свободные места. Летом сюда редко кто ездит.

Я зло топнул ногой. Что же это? Я спешил к Виресе, а тут такая пакость!

- Я Охотник, изгоняющий, из Манеиса, - я достал свой последний аргумент - медальон Вольницы. - Я прибыл за другим Охотником по срочному делу!

Но и эти слова не произвели на стражника никакого впечатления.

- Нет! Ворот не открою и не пропущу. Для вашего блага. Ухните в пропасть, а мне отвечать!

Я плюнул и развернул экипаж. Все равно ночь близко. Остановлюсь в гостинице, а там разберусь…

Гостиница была трехэтажная, каменная, с просторной стоянкой для экипажей, сейчас наполовину пустой. Заклинание подсветки на вывеске давно не подновляли, и мы с трудом разобрали неоригинальное "Приют усталого путника".

Хозяин - молодой, чересчур толстый тип с красным лицом и оттопыренными ушами обрадовался нам как родным.

- Заходите! У меня и вода нагрета, и ужин только приготовили! - с порога сообщил он.

Нам оставалось принять его предложение.

- Это подозрительно напоминает обстоятельства нашего знакомства, - не находил я себе места в номере весь вечер. - Только кто сейчас на месте красхов?

- Не беспокойся за Виресу, - попыталась меня успокоить горгулья. - Она все-таки дипломированный маг, к тому же имеет небольшой опыт магических расследований.

- Это меня и пугает, - я сам понимал, упрямствовать глупо. По словам стражника, там внизу нос из дома не высунешь.

- Брось! Неужели она бросится в одиночку бороться с туманом? И вообще, ты можешь поручиться, что она в городе? Я нет.

- Почему это? - опешил я.

- Раз сразу в Манеис не рванула, как правду узнала, выходит, не верит в твою любовь, окольные пути искать собралась, чтобы освободиться.

Я был готов завыть, от злости на себя. Как я мог ее упустить? Почему так долго тянул с объяснениями? Совместные прогулки по ее приятелям, поцелуи, сладкие ночи в перерывах между расследованиями. И все. А она ждала нежности, признаний!

Это она со мной скучала - нелюдимым, хмурым сычом. Надеялась расшевелить, таская по шумным вечеринкам. Я не понимал, ворчал, упрямо тянул в постель, когда не находил подходящих слов для выражения чувств. Я виноват в расставании.