Андрей Егоров - Стерпор

– Нет, не хочу, простите, да и вообще, на моем обозе вам вовсе не место, – решительно заявил я, – а ну-ка слезай отсюда. Человек, который жульничает в погер, не может ехать со мной на одной телеге.

– Но как же так?! – разволновался купец. – Как же так?! Ведь я же согласился взять вас с собой, приютил и вас и ваших спутников, так сказать, в тяжелое для вас время.

– Вы добрый человек, – похвалил я его, – проявили истинное милосердие…

– Вот-вот, – поддержал он меня.

– Но я-то, я-то ведь совсем не такой, – я нахмурился, – в общем, слезай побыстрее, мне недосуг общаться с тобой, я собираюсь поразмышлять о делах государственной важности.

И я решительно столкнул купца с повозки, так как сам он никак не хотел ее покидать. На поверку Лука Дормедонт оказался одним из самых сердечных людей, каких я только знал. Провожая обоз, он плакал, как ребенок, глядя, впрочем, не на меня, а на набитые золотом и товарами сундуки. Проигранные им наемники уверенно направили лошадей следом за обозом – они внимательно следили за ходом игры и знали, кто теперь владеет их временем.

– Эй, – закричал вдруг купец и сорвался с места, – не оставляйте меня тут одного. Меня здесь убьют. У меня есть доходные предприятия, давайте играть на них, хотя бы довезите меня до какого-нибудь села.

– Предприятия? – Я лениво обернулся и задумался. – Доходные? Ну, давайте-давайте, Нижние Пределы вас побери, только больше не жульничать. Сами же видите, жульничество вам на пользу не идет.

– Клянусь могилой отца, больше не буду! – выкрикнул купец так яростно, что до меня долетели брызги слюны.

– А ваш отец что, уже умер? – язвительно поинтересовался я.

– Нет, – горестно ответил он.

– Ладно, – смилостивился я над ним, в конце концов, я тоже совершенно не умел играть честно, хотя шулеровал куда виртуознее, чем бедняга Лука Дормедонт. – Забирайтесь, если без жульничества вы не можете, придется мне за вами тщательно следить…

После того как я произнес последние слова, мне показалось, что купец близок к тому, чтобы кинуться целовать мне руки, он весь расцвел, улыбнулся до ушей и запрыгнул на телегу так легко, словно был совсем юным отроком или же с раннего детства увлекался прыжками в высоту.

– Сдавайте же, – дрожащим голосом проговорил он, – для начала я поставлю кожевенную фабрику, она находится в Дедере.

– А я десять золотых, – предложил я. Он весь вспыхнул и подобрался.

– Это обман, – сказал купец, – жестокий обман.

– А вы чего хотели? Согласны с размерами ставок или пойдете пешком?

– Согласен, – сдавленным голосом проговорил Лука Дормедонт. Вид у него был такой, словно ему только что вырыли могилу и теперь дело оставалось за малым – положить окоченевшее тело в гроб.

Я сдал себе отличные карты – тройка тузов и пара висельников, а ему надавал разной мелочи, и вдруг произошло нечто совершенно необычное. В отдалении Варнан громко проговорил: «Птицы к югу тянутся», и в то же самое мгновение солнце исчезло с небосклона, вокруг стало темно так, словно посреди дня неожиданно наступили сумерки. Лука Дормедонт поднял голову и в тот же миг, вскрикнув, отбросил карты. Огорошенный его реакцией, я тоже посмотрел в небо. То, что я там увидел, заставило меня сильно пожалеть о том, что мы вообще предприняли это путешествие. Небо затянул темно-зеленый шелк – закрыв солнце и даже голубой лазурит огромным числом распростертых крыльев, в вышине медленно плыла чудовищная по своей численности стая гиппогрифов.

– Ну, все, нам конец, – обреченно проговорил Ламас и принялся воздавать молитву темным богам.

Заслышав его языческие причитания, купец живо вскочил на ноги.

– Все ясно, – громогласно заявил он, – проклятые колдуны, вы навеяли на меня чары и обманом обыграли. Игра не засчитывается. Не засчитывается. Я забираю все проигранное обратно.

– А ну потише, Дормедонт, – я дернул серьгу, – этот обоз тебе уже не принадлежит, и нечего тут орать.

Он собирался что-то сказать, но тут вверху послышался возбужденный клекот, и купец снова уставился вверх. В лице его не осталось ни кровинки. Мне кажется, он только в этот момент осознал, что перед открывшейся нашим взорам картиной карточный проигрыш выглядит мелким недоразумением. Все притихли, мы стояли и наблюдали, как медленно плывут в небесах тысячи темно-зеленых хищных птиц. Зрелище с земли открывалось поистине величественное. Мы же чувствовали себя в этот момент совершенно беззащитными, словно сидели на ладони настоящего великана, а он приготовился аплодировать невиданному зрелищу. Гиппогрифы плыли и плыли, их громкое клекотание почти оглушило нас. Потом я увидел, что несколько птиц отделились от стаи и снижаются, наворачивая круги, как они делают это, когда охотятся.

– Интересно, какие они на вкус? – спросил Варнан.

– А ты все о еде думаешь, – накинулся на него Ламас, – сейчас они тебя самого на вкус попробуют.

– Не выйдет, – яростно откликнулся Варнан и принялся тянуть из заплечных ножен двуручный меч.

– Приготовиться к обюроне! – визгливо крикнул Лука Дормедонт сопровождавшим караван воинам.

– Эй ты, – прикрикнул я на него, – не забывайся, они тебе больше не принадлежат… приготовиться к обороне!

Я стремительно выхватил Мордур. Воины спешились и обнажили оружие. Один из них взял на изготовку арбалет и выстрелил. Стрела прошла мимо снижавшихся гиппогрифов, врезалась в заполонившую небо стаю и через несколько мгновений полетела вниз вместе с пробитой насквозь хищной птицей.

Ламас отбросил посох и поднял над головой сведенные ладони. А купец спрыгнул с обоза и полез между колес, откуда его сильной рукой выдернул Кар Варнан: «Негоже от опасности прятаться!», после чего купец скорчил горестную мину и, размазывая по щекам слезы, омерзительно завыл. Все это произошло за какую-нибудь долю секунды. Впрочем, птицы не спешили, они кругами заходили на добычу и клацали клювами, выставив в нашу сторону могучие когтистые лапы.

– Они летят куда-то по приказанию Оссиана, – закричал Ламас, от его ладоней исходило голубое свечение, – я чувствую его волю…

– Что же они его не слушаются, этого Оссиана? – поинтересовался я.

– Это очень сложно, контролировать такую стаю, – возмущенным голосом проорал Ламас, – меня хватило бы птиц на десять, максимум двадцать, но Оссиан – великий мастер, разумеется, он не магистр радужного спектра, но величайший из ныне живущих колдунов, не хотел бы я оказаться у него на пути. Слава темным богам, наши пути никогда не пересекались.

– Да сделай же что-нибудь! – прикрикнул я на него.

Тут на меня спикировала одна из птиц, я резво отпрыгнул в сторону и рубанул ее по шее, тело гиппогрифа взмахнуло крыльями в последний раз и рухнуло вниз.