Людмила Астахова - Волчьи игры

Короче, если бы грозная эрна Кэдвен догадалась спросить совета у денщика, тот в ноги бы ей пал, но отговорил останавливаться в придорожных гостиницах. Ведь обманут, обсчитают, в пиво плюнут, сапоги сопрут и коней сведут! И эрна, судя по всему, не стала бы спорить. А вот Невеста… Ну понятно же, Невеста — она настоящая леди, а такие дамы привыкли путешествовать с комфортом. Но высказать свое мнение по поводу дорожных остановок благоговеющий Сэйган так и не рискнул. За что и клял себя потом последними словами.

Джона

В настоящий город поселок Нэшан превратился, когда местный землевладелец, насмотревшись в столицах чудес прогресса, а также посетив предварительно контору приватного аудитора, решил, что выгоднее всего построить фабрику по производству фарфора. Взял займ в банке и воплотил задуманное, облагодетельствовав местных работой и, следовательно, верным куском хлеба. Мода на изящные чашки и статуэтки знаменитых черных коров никогда не заканчивалась, а потому предприятие процветало даже в последние годы. Гражданская война, конечно, проредила количество целых столовых сервизов, но не отбила у народа охоту попивать чаи в цивилизованных условиях.

Кирпичную коническую трубу печи Джона увидела издали.

— Давай заночуем в местной гостинице? Отдохнем, выспимся, а завтра с новыми силами…

Грэйн бросила крайне подозрительный взгляд на черепичные крыши, виднеющиеся средь деревьев.

— Ты что, уже так сильно устала?

Шантийская княгиня, порядком отвыкшая от чужих возражений, упрямо нахмурила брови, став моментально похожей на злую белку.

— Я хочу остановиться здесь.

— Тьфу на тебя! Упертая змеюка, — пробурчала Грэйн. — Будь по-твоему, но потом не жалуйся.

Верно, чуяла верхним нюхом неприязнь, разлитую в воздухе. Эскизарцы, и в благополучные годы не шибко утруждавшие себя добродушием, вконец обозлились на весь белый свет. Оно и неудивительно — от затянувшихся худых лет всем плохо и характер народный стремительно портится.

На въезде в Нэшан по стародавней традиции имелся шлагбаум и полосатая будка с караулом. Все как полагается приличному городу, появившемуся слишком поздно для крепостных стен: двое сонных солдат при одноногом, но резвом прапорщике, два ржавых мушкета на троих и блохастая пустолайка в придачу. Первой начала глупая псина, когда попыталась цапнуть эрну Кэдвен за щиколотку, едва та приоткрыла дверцу кареты и поставила ногу на подножку. Так сподручнее было предъявить подорожную полицейскому чину.

— Ах, ты ж!..

Грэйн церемониться с кусачей собакой не стала — пнула так, что та отлетела шагов на семь. Псина как ни в чем не бывало подпрыгнула и зашлась в лае, но издали, не решившись снова испробовать на вкус ролфийского сапога. А вот прапорщик разобиделся, словно это его пнули.

— Это наше животное, — сообщил он с нескрываемым укором. — Казенное.

— А это моя нога, милейший. Личная, собственная, и она мне бесконечно дорога, как вы сами понимаете, — фыркнула ролфи и многозначительно посмотрела на деревянную конечность файристянского офицера.

То ли прапорщик оказался слишком дотошным, то ли лишь совсем недавно освоил грамоту и по слогам читал, но скорее всего просто из мелкой мести ролфийской офицерше он долго мусолил бумагу. Даже принюхивался в поисках причины задержать путешественниц и посадить их в каталажку под замок для выяснения личностей. Но документы у женщин выправлены оказались идеально — не придерешься при всем желании.

Время шло, полицейский ожидал небольшой мзды, Грэйн медленно закипала, и Джона начала всерьез опасаться за безопасность Нэшана.

— Дорогая, если в Файристе станет на один городок меньше и на одно пепелище больше — нас неправильно поймут, — мягко молвила шуриа и погладила подругу по плечу.

— Милейший, вы скоро там? — рыкнула ролфи в окошко.

Из кареты она не выходила принципиально. Слишком большая честь для ленивого паршивца.

И тут прапорщик решился, должно быть, на самое крупное в своей жизни вымогательство. Он скорчил серьезнейшую рожу и молвил гнусавым тоном, который наверняка почитал вернейшим признаком незаурядного ума:

— Видите ли, сударыня, военное положение предполагает поражение в правах чужестранцев. Поэтому попасть в Нэшан будет сложно и теоретически, — он сделал большим и указательным пальцами правой руки узнаваемое скользящее движение, словно пропускал между подушечками нитку. — И практически. — Он повторил тоже самое движение левой рукой.

У Грэйн от зрелища подобной наглости глаза полезли на лоб. Она молча цапнула документ, свернула и засунула его за отворот шинели.

— Я уверена, что эта подорожная, выданная лично князем Эском, дозволяет нам с госпожой Ияри попадать в любой город Северного Княжества совершенно спокойно. Как практически… — Правая рука ролфийки изобразила комбинацию из трех пальцев. — Так и теоретически. — Вторая фига у Грэйн вышла еще более смачной. — Поднимайте шлагбаум, милейший!

Рычащие интонации в голосе ролфи лучше всяких красочных клятв засвидетельствовали неудавшемуся мздоимцу, что в случае неповиновения офицерша дойдет с жалобой до самого князя, не пожалеет ни усилий, ни времени. Точно-точно!

— Возможно, я погорячилась с остановкой, — испуганно подала голос Джона, когда карета уже катила по мостовой Нэшана.

— Нет уж! Хотела ночевать в гостинице — будь теперь так любезна, — отрубила донельзя разгневанная эрна Кэдвен.

Местная гостиница оказалась не самым лучшим заведением на памяти Джойаны, а если смотреть правде в глаза, то настоящим гадюшником. Без всяких шурианских намеков.

Но не сразу, ибо поначалу путешественницам отказали в поселении. Наотрез.

— Местов нету, — сказал унылый хозяин.

При этом буфет оставался темен и пуст, две горничные вязали наперегонки носки, а единственный помощник мирно почивал на обтянутой коровьей шкурой скамье. И даже глаз не открыл, подлец.

— Вы уверены? — вкрадчиво поинтересовалась Грэйн.

— А то! Все комнаты забиты.

— И яблоку негде упасть?

— Точно так, сударыня, — промямлил полукровка.

Джона подозрительно огляделась вокруг. Наверняка прапорщик с заставы прислал какого-нибудь мальчишку с просьбой сбить с наглых баб спесь.

— И вам совершенно не нужны деньги, правда? — спросила она, улыбаясь ласково, почти благостно.

Слово «деньги» доставляло бедолаге почти физические мучения. Так всегда бывает, когда их очень хочется, а брать нельзя из патриотических побуждений. Именно в этот момент торжества высокой идеи над низменными потребностями люди и начинают родину особо сильно ненавидеть.