Предзимье. Осень+зима - Татьяна Лаас
Тая, стоя на обочине пустой трассы, провожала его внедорожник глазами.
Яркие габаритные огоньки споро удалялись вверх по холму. Потом машину Зимовского стало не видно, когда она въехала в низину, но Тая ждала. Он появится вновь. Его внедорожник вынырнул из темноты, штурмуя очередной холм, с двух сторон окруженный черной полосой леса. Только когда яркие огоньки скрылись за горизонтом, Тая заставила себя повернуться к лесу. К холоду. Её кожа уже покрылась мурашками, но надо, чтобы Тая промерзла вся. Только тогда холод откликнется на её зов. Не забыть бы: не хамить, не ругаться, соглашаться на все. И не бояться людей и их глупости — Илья прикроет спину.
— Тепло ли тебе девица? — прошептала Тая, замораживая мелкое болотце, в которое превратилась сточная канава вдоль дороги. — Тепло, дедушка… Ой, тепло…
Она уверенно пошла в темень и лес. Свет фонарей, освещавших трассу, сюда почти не проникал, превращая мир в сплошную черноту со всполохами серого в просветах между деревьями. Тая шла наугад, почти ничего не видя.
Скрипел снег под ногами. Корни деревьев самоубийцами то и дело бросались Тае под ноги. Холод проникал все глубже под кожу. Она уже не чувствовала пальцев на руках и ногах, но в сердце еще царил жар.
Сосны корявыми пальцами пытались вцепиться в Таины волосы, словно не хотели пускать дальше. На голову и за шиворот Тае то и дело падал теплый снег с ветвей. Он как будто окутывал Таю в горностаевую мантию. Мех искрился и радовал Таю своей смертельной красотой.
Тишина была невероятная, и даже не верилось, что где-то рядом шуршит в тенях Илья, оберегая её. Ни звука, ни крика птицы, ни волчьего воя. Тая одна. Так проще замерзнуть.
Только ветер плачет в макушках сосен.
Ни следа на снегу. Огромный черный холодный мир, в котором Таю тринадцать лет назад бросили безжалостные люди, и… Ни звука, ни подсказки, куда же ей идти. Что ей тут делать? Что от неё ждут. Еще чуть-чуть, и снова валяться в отделении комбустиологии с обморожениями, как когда-то давно. Тая промерзла уже до того состояния, когда кидает в жар. Скоро замерзнут глаза, и она перестанет видеть, куда идет. А потом придет бред.
Что-то пока никто не спешил к ней со словами, тепло ли ей? Сказки все же лгут. Или дело в незаплетенной косе?
Тая, не чувствуя пальцев, заплела косу и вместо резинки заморозила её кончик.
— Илья… Надеюсь, тебе нравится…
Ответа не было.
Она десять лет, как вырвалась из-под опеки деда, не заплетала косу. Слишком больно было вспоминать лес и холод.
Тая упрямо шла вперед, скользя тихой смертью между черных стволов деревьев.
Кажется, её тут не ждут. Даже коса не помогла. Тая дошла до росшей отдельно, мощной, высокой сосны и со стоном опустилась в снег. Этого она до последнего пыталась избежать, но иначе холод не придет.
Она закрыла глаза. Второй пересадки роговицы она может и не дождаться. Ресницы тут же смерзлись, а Тая и не заметила, что ветер выдавливал из глаз слезы.
Бред все же пришел вслед за жаром. Тая взлетела, как птица, над лесом, видя множество огоньков вокруг себя. Белых, алых, голубых, зеленых, мутно-серых. Они все с трепетом ждали её, как сановники ждут приема императора. Точно. Бред.
Золото Зимовского. Он тоже, как и Тая, промерз, но стойко терпел, охраняя её. Тая черным вороном опустилась к нему, замечая кусок ледяного проклятья, удерживающего его в этих землях. Однако. Не она ли наложила его когда-то? Тая выдернула ледяной шип из тела Ильи. Можно было лететь дальше, оставляя мужчину своей судьбе — скоро морозы ударят так, что птицы будут падать на лету, замерзая. Только Тая знала одно — она не хочет забирать его жизнь. Она не хочет забирать ничьи жизни. Она потянула холод, уже заползший исподволь в Илью, на себя. Ей все равно мерзнуть, так зачем ему страдать от холода?
— Тепло ли тебе, парень? — насмешливо пробормотала она.
Илья дернулся, словно почувствовал что-то: завертел своей змеиной, чуть светящейся в полной темноте головой, но Таю не увидел. Это же её бред, а не реальность.
Она же помчалась прочь, обнаружив рябиновую стайку снегирей на ветках. Птицы нахохлились, не в силах лететь дальше. Тая и из них вытащила ледяные когти смерти. На коленях, в шкатулке, невесть как оказавшейся у Таи, рядом с золотым кусочком, засияла россыпь рубинов, а Тая летела дальше. Она откуп злой зиме. Значит, она в силах защитить всех, кто умирает от холода, забирая его и…
Шкатулка громким хлопком крышки напомнила о себе.
…и запирая в шкатулке. Её драгоценности — это спасенные жизни. И шкатулку с таким содержимым нельзя отдавать не то, что шантажистам, даже Нике нельзя отдавать такое.
Что-то скрипнуло рядом. Что-то мелькнуло ярким светом за закрытыми и смёрзшимися веками, и торжествующий голос Ильи сказал:
— Карина Валерьевна, на вашем месте я бы не пытался этого делать! Руки прочь от госпожи Подо́синовой!
— Она все равно труп! — заорал кто-то истерично. Звуки нарастали: шорохи, шумы борьбы, стоны, проклятья.
Тая заставляла себя вынырнуть из черного леса, полного смерти и умирающих огоньков, в реальность. В рот, через с болью просунутую между смерзшихся губ соломинку, потекло что-то ужасающе горячее.
— Вам что-то неясно? — кажется, это был голос уже не Ильи, а Владимира. — Вы задержаны за попытку убийства Таисии Саввовны Подосиновой.
Шкатулка в Таиных руках замигала, как мираж, и исчезла. Обман. Даже тут обман. Все драгоценности ей всего лишь примнились. Она все же бредила.
Нагой Илья, накинув на плечи шубу, которую ему бросил незнакомый Тае мужчина, подхватил её на руки и почти бегом понесся прочь:
— Тая, держись, скоро будет тепло.
Он буквально обжигал Таю своим теплом. Хотелось орать от боли, только нельзя. Рот смерзся, да и Илье и так дурно, зачем его пугать еще больше. Это не Гордей, который привык с Таей ко всему.
— Ну и забилась же ты глубоко в лес, осень моя…
Она еле смогла разлепить губы, чувствуя соленый жар на языке:
— Гордей…
Илья на миг закатил глаза и поправил её:
— Илья.
Тая закрыла глаза, сберегая силы:
— Гордей… Был… прав… Хорошо, что я… не пошла в лес… одна…
— А, это да. Против этого сложно спорить. Было бы у меня право настаивать — ты бы вообще в этот лес не пошла.
— Хочу осень… Хочу тепло. И золото листьев. И бабье лето. И дождик…
— Так это только от тебя зависит.
