Театр теней - Марго Арнелл
Неохотно отстранившись, Морриган приложила палец к губам Дэмьена. Ее собственные пылали.
– Одно последнее дело, и я вся твоя.
И в этих словах тоже было обещание.
Глава 46
Украденная душа
Дикая Охота бушевала в мире живых. Слуа гнала вперед переполнявшая Бадо́ ярость.
Мертвое воинство лишилось генерала. Да, она могла поставить на место Киана сотни других слуа, но ей нужен был именно он.
Как она могла так просчитаться?
«Это все твои проклятые дочери, это они виноваты», – шипела Немайн.
В ненависти Немайн чувствовалась и некая… ревность. Ведь Клио и Морриган Бадо́ отдала столько лет своей, пусть и оставшейся в прошлом, жизни!
«Я хочу посмотреть, как они умрут», – мечтательно вздохнула Маха.
Бадо́ мерила шагами окутанный тенями зал ее замка. Она никому не собиралась признаваться и закрывала мысли даже от Мертвых Дочерей, но… Правда в том, что она сама отчасти виновата в случившемся.
Ей до безумия хотелось, чтобы Киан страдал, и несколько лет пыток она не сочла достойной для него карой. Бадо́ хотела, чтобы Киан не просто убил родных дочерей своими руками. Чтобы он осознавал, что сделал.
Ткач Кошмаров заперла его сознание в клетку мертвой, опустевшей души. Киан видел, слышал и понимал все, однако был над собой не властен. И если других слуа вел голод и ненависть ко всему живому то Киан был ведом самой Бадо́.
Но прямо посреди битвы, в финале которой он должен был убить Клио и Морриган, она вдруг утратила над ним контроль.
Если бы Бадо́ уничтожила самые зачатки его рассудка, а не заперла их внутри, пробудить его не смогла бы никакая сила. Хуже всего то, что она не сумела отыскать Киана ни в одной из Юдолей – кто-то из духов посмел скрывать его от ее глаз.
А тут еще чертовка Морриган… Как она смогла обвести ее вокруг пальца? Ее, Бадо́?! Да еще и используя рассветную силу!
«Давай вернемся и растерзаем их на клочки», – вкрадчиво шептала Немайн.
«Утопим их в собственной крови», – радостно подхватила Маха.
– Да заткнитесь вы! – не выдержав, заорала Бадо́.
Крик разнесся по пустому дворцу, рождая и множа эхо. Она протяжно выдохнула, пытаясь успокоиться.
Четыре личности в одном теле – весомый повод сойти с ума. Однако ее собственные мысли во многом были созвучны с мыслями Мертвых Дочерей, пускай и менее… кровожадны. А вот соседство с Балором оказалось на редкость раздражающим. Нет, он не забывал о том, кому обязан своим освобождением, и голоса не подавал. Бадо́ выводило из себя другое.
Как ностальгирующий старик, находящийся на рубеже смерти, Балор бесконечно предавался воспоминаниям о прошлом. Его глазами – вернее, его мысленными образами – Бадо́ видела мир вечной тьмы, нетронутое светом и подлинной жизнью царство фоморов.
Таким Балор помнил мир до того, как Дану, первородная рассветная колдунья, даром зажгла в нем свет. Она вдохнула жизнь в этот мир, а потом, не желая оставаться в нем в одиночестве, принесла земле свою первую жертву.
Из светящихся капель крови, что упали на землю из ран на ее руках, вылепились животные и птицы. Из самых крупных капель Дану породила свое племя, ныне известное как Туата Де Данная. До войны с фоморами оставалось недолго.
Балор ненавидел Дану, без сомнения, но каждый раз, когда он вспоминал о той, что однажды его низвергла, Бадо́ чувствовала себя так, словно кто-то проходился ножом по ее оголенным нервам. Память о Дану будто отравляла ее.
– Замолчите, – куда более спокойно велела Бадо́. – Мне нужно подумать.
Без Лелля в замке было как-то… пусто. Ей нужен новый пленник. Новая игрушка. Желательно, чтобы это был Киан, но…
Бадо́ резко вскинула голову. За Кианом она еще поохотится – у нее впереди целая вечность. А вот боль дочерям, предавшим ее и выбравшим другую сторону, она хотела причинить прямо сейчас. Благодаря Киану (и ей самой, разумеется) они появились на свет. Однако был еще один человек, которому одна из ее дочерей обязана жизнью. А вторая – по гроб жизни ему должна.
Ганджу.
Так пусть же он на глазах Морриган убьет Клио, свое творение. Пусть заберет обратно вложенную в нее силу. А потом убьет Морриган.
«Мамочка, почему ты не убьешь их сама?» – робко спросила Маха.
«Заткнись, дорогая, – ласково посоветовала Бадо́. – Просто заткнись».
Обернувшись вороном, она прорвала завесу и теневыми тропами прошла в мир живых. Сладкое, полузабытое ощущение полета и свободы без малейших оков… Обличье, давшее ей имя, которое долгое время гремело на весь мир. Хорошо, на всю Ирландию.
Ганджу она отыскала неподалеку от Тольдебраль. Очередной бой с мертвым воинством завершился лишь пару часов назад, и живые, как обычно, разбирались с его последствиями. Вороны не умели улыбаться, но душа Бадо́ полнилась довольством.
Она могла просто убить Ганджу, который и не подозревал о нависшей над ним угрозе. Но тогда его душа могла затеряться в Юдоли Безмолвия, откуда каждый умерший начинал свой путь. Велик шанс, что бокора скроют от Бадо́ особо отчаянные и ненавидящие ее духи. Разумеется, рано или поздно, она найдет и его, и Киана. Но прямо сейчас и она сама, и мысленно ликующие Маха и Немайн жаждали крови.
Потому, зависнув над плечом Ганджу, Бадо́ открыла тропы мертвых и утянула его душу за собой.
Саманья закричала, когда бокор упал на землю. Ее страх вполне объясним – она не могла не узнать Бадо́ даже в обличье ворона. Спустя пару минут жрица поймет, что ее отец еще жив. Будет хлопотать над ним, пытаясь понять, что случилось. А когда поймет, будет слишком поздно.
На ее глазах Ганджу сначала убьет Клио, а затем их драгоценную королеву.
Бадо́ велела теням Юдоли Хаоса и присягнувшим ей, как сосуду Балора, фоморам стеречь новоявленную душу, а сама замерла у кромки Вуали. Отсюда она видела обе половины семейства Ямара – окруженного демонами Ганджу в мире мертвых и Саманью, упавшую на колени у тела отца в мире живых.
Морриган постаралась, чтобы проникнуть в Тольдебраль Бадо́ так легко не смогла бы. Слишком хорошо она знала таланты
