Андрей Попов - Кукольный загробный мир

Он ехал по центральной улице мимо памятника Ленина прямиком к отделению милиции, не чувствуя ни морозного ветра, ни сочащейся из ран крови. Его губы, как индусскую мантру, по циклу перебирали одни и те же слова:

— Это происходит не со мной… не со мной… не со мной…

Не доезжая до отделения метров пятьдесят, Парадов вдруг притормозил и впервые за последний час глубоко задумался, по-старчески наморщив лоб. Четыре свечи — голубая, фиолетовая, розовая и желтая — а ведь где-то он уже их видел… Да, в памяти навязчиво что-то вертится: неопределенное, неясное, связанное с какой-то суетой на поляне. Ему на миг почудилась картина, как зажжение огромных свечей сопутствует наступлению дня, а когда их гасят, то приходит звездная ночь… Кто гасит? Может, он раньше фантастику про это читал?

Мотоцикл последний раз газанул и, попрыгав по заснеженным камням несколько десятков метров, остановился возле улыбающегося милиционера.

Артем не стал преследовать беглеца, только уныло посмотрел в сторону разбитого окна и произнес совсем уж непонятную фразу:

— Минус один для аккорда, остался джокер. Остался последний шанс.

Он глянул на окровавленный нож и выругался в пустоту. С окна дул сквозняк, от которого длинная коса Даши чуточку колыхалась, делая ее как бы чуточку живой. Все трое лежали на полу обильно залитые кровью. Он закрыл им глаза, оставив на память от вселенной лишь пустоту под веками. Смерть, самая правдивая в мире художница, напоследок рисует человека таким каков он есть: без прикрас, бес скорлупы лицемерия и без лишнего груза эмоций. Лицо при смерти как бы обнуляется до изначального природного замысла. Стас Литарский выглядел ярче всех — его рыжая шевелюра ни капельки не пострадала. Обманчиво казалось будто его волосы живут своей жизнью, совсем не собираясь умирать. Кирилл Танилин никогда не любил этот мир: его густые брови, словно нахмуренные, являлись подтверждением сказанному. Сейчас он лежал и якобы с легким негодованием разглядывал посмертное бытие, разочаровываясь даже в нем.

Артем подошел к большому зеркалу и глянул на собственное отражение — бледное, дрожащее, пугающееся всего живого… пока живого. Ужас от совершенного поступка еще пару минут назад ледяным циклоном кружил по нейронам мозга, но теперь пришло унылое безразличие. Дело сделано. Он до последнего не верил, что решится на такое. А самое страшное — он не был уверен в абсолютной правильности своих действий. Хуже неизвестности может быть только предвкушение этой неизвестности. Пора с ней покончить. Жажда определенности в вероятных пространствах никогда еще не влекла так сильно.

Артем покрепче сжал нож и резким движением направил лезвие на себя. Лицо исказилось острой болью, но появившаяся кровь охладила горящую рану. В глазах стало темнеть, пол внизу потерял свою устойчивость. Казалось, планета сошла со своей орбиты и стремительно несется в ночь — туда, где нет ни звезд, ни какого-либо света вообще… В наступающем мраке он еще попытался улыбнуться своему отражению, но оно не ответило взаимностью.

Дикий шум в ушах являлся последним проявлением угасающих чувств.

Пол под ногами исчез, оставив ощущение блаженного полета в никуда…

{Статус повествования: ГЛАВА НЕЧЕТНАЯ}

Когда пришла полная темнота, в ее черный монолит вкраплялись лишь четыре маленьких цветных огонька. Это были почему-то не угасшие в сознании пламени свечей. Даша уже не чувствовала боли, не чувствовала собственного тела — только обостренный покой духа. Она раньше и не думала, что возможно испытать состояние катарсиса от созерцания абсолютной пустоты.

Потом направления в пространстве дополнились свойственной им ориентацией — верх, низ, право, лево. Пришло ощущение тяжести и чего-то жесткого под спиной… Да, кажется, она вновь начинала обретать утраченное после смерти тело.

И еще…

Осознание того, что она лежит горизонтально с закрытыми глазами и руками, сложенными на груди.

Затем слух потревожило множество иррациональных шумов: пришли непонятные голоса, свист то ли ветра, то ли мелькающих с огромной скоростью галлюцинаций.

Даша вдруг поняла, что уже в состоянии открыть глаза…

Над головой свисал побеленный купол неба — без единого облачка, без луны или звезд. Ближе к горизонтам небо почему-то делалось цветным. Легкий ветерок воздушными волнами создавал невидимые приливы и отливы, одна из прядей ее волос упала на лицо. Когда Даша приподнялась, она прежде всего посмотрела на свои пластмассовые руки, не понимая, что с ней происходит. Вокруг какие-то хижины и… о, ужас! Ходят в человеческий рост куклы с такими же пластмассовыми телами! Все изумленно смотрят на нее да чему-то радуются… Лишь потом она заметила, что третья часть неба была поглощена громадой черного замка. Казалось, он висел прямо в воздухе.

Даша закричала только в тот момент, когда увидела себя находящейся в гробу с красиво обрамленной ленточкой. Одна из кукол поспешила к ней подойти и потрясти за плечи, она была брюнеткой с двумя маленькими угольного цвета косичками и жгуче-зелеными глазами.

— Слава Кукловоду!! — странная фраза вырвалась из ее нелепо двигающихся губ. — Подруга! Как ты?!

Подруга?

Новость за новостью.

По поляне с хижинами бегало некое подобие кота вместе с прыгающим… чучелом, что ли? Рядом стояло еще несколько гробов, в них тоже лежали куклы. Вдруг одна из них пошевелила руками, открывая веки.

— Хан! Хан возвращается! — крикнул кто-то писклявым девичьим голосом.

Та, что с черными косичками, взяла Дашу за руку, дергая да приговаривая:

— Асти, ну что молчишь?! Вы ведь просто на время уснули, да? Смерть была ненастоящей, да?

— Где я?

— Как где?! Как это где?!

К ее гробу подошел пластмассовый мальчик с дико торчащими в разные стороны ушами и искренней улыбкой, которая вносила еще больше непонимания в суть происходящего. Они все ее знают! Брюнетка с косичками обратилась к нему:

— Ахтиней, чего робеешь? Обними ее, что ли.

Названный Ахтинеем сначала пожал Даше руку, потом на секунду заключил в крепкие объятия, сказав:

— Мы все очень рады!

И в тот момент…

Да, именно в тот момент, когда она увидела голубую свечу на горизонте, в ее сознании завертелся настоящий вихрь. Воспоминание за воспоминанием не отдельными каплями, а целым ливнем хлынули в голову. Конечно же, Ахтиней! Гемма! Сингулярность! А ее зовут — Астемида! Потом обрывочными кадрами принялись мелькать последние события: спасение плененного Хариами, Страшная кукла, крылатые чудовища, полет в пропасть и…