Андрей Раевский - Начало Игры

— Может, я не вовремя? — спросил юноша, оглядывая царящий в комнате живописный беспорядок.

— Такой красавец всегда вовремя. — Она широко улыбнулась, бросая в ярко горящую печь пучок сухих трав и ещё что-то завёрнутое в тряпицу. По комнате разнёсся тяжёлый едкий запах.

— Тебя как зовут?

— Меня-то? Для всех — Раглинда.

— А не для всех?

— А не для всех — значит только для меня. Ну, может ещё для кого. Которые не отсюда. Понял?

— Кажется, понял. А моё имя узнать не хочешь?

— Как тебя звать, я и так знаю. Услышала, когда учитель твой с тобой говорил. Уехал он, что ли?

— Да, уехал. Он не приедет до завтрашнего вечера.

«Зачем я это сказал? — подумал Олкрин. — Какое ей дело?»

— А что это ты к вербене добавила, что дух такой идёт? — перевёл он разговор на другую тему.

— Да, накопилось тут всякой дряни — девать некуда. Вот так вот… Помогаешь им, помогаешь, лечишь их, лечишь, а благодарность — сам видел. Ещё б чуть-чуть и сожгли. А ты, я смотрю, в травах понимаешь.

— Учили кое-чему в Братстве.

— А это что? — Раглинда протянула кусочек какого-то корешка.

— Ну, кто же мандрагору не знает? — улыбнулся Олкрин, не став даже брать корешок в руки.

— Хм, и вправду понимаешь! А знаешь, как из красной мухи сделать белую?

— Знаю. Нужен тигель настоящий, а не простая печка. А ещё нужен порошок зёлёной меди и хотя бы немного ртути. Без этого красная муха может улететь ещё до превращения.

— Так ты, выходит, и алхимик учёный! Не зря, стало быть, ты сюда попал. Судьба тебя привела. Я тебе потом погадаю.

— Я не верю в гадания.

— В моё поверишь! — Раглинда обняла Олкрина за шею и близко притянула к себе. Её круглые чёрные глаза оказались совсем рядом. Они были бы похожи на две глубокие чёрные дыры, если бы их не покрывала прозрачная белёсая пелена-паутинка. Отблески огня скользили по её загорелому лицу, и улыбка на миг как-то мертвенно застыла, придав лицу вид недвижной маски. Олкрин слегка отпрянул.

— Чего испугался? Нравишься ты мне, всего и дел-то. Ты мне расскажи кой-чего про алхимию, ладно? Не всё ж мне с одними травами возиться. Я ведь теперь сильная, понимаешь?

— Угу, — растерянно ответил Олкрин, мало что на самом деле понимая.

— Может, завтра?

— Чего завтра-то? До завтра дожить ещё надо. Ты садись, не жмись. Сейчас настоечки выпьем, да и поболтаем чуток.

Девушка зажгла ещё две свечки, поставила их на стол и полезла по приставной лесенке куда-то наверх, где под потолком темнели массивные навесные полки. При этом она стала так, чтобы Олкрину были хорошо видны её крепкие, загорелые и довольно красивые ноги. В ней действительно было что-то привлекательное и затягивающее, но чувство осторожности заставляло держать дистанцию. В душе у парня царила тягостная неопределённость. С одной стороны, он искренне сочувствовал несчастной девушке, едва не ставшей жертвой разъярённой толпы и оставшейся одной в этом удалённом бедном домике. К тому же Олкрин не мог себе не признаться в том, что явственно испытывал к ней влечение. Но с другой стороны, внутреннее чувство настойчиво советовало ему, посидев немного, придумать пристойный предлог и поскорее уйти. Терзаемый сомнениями, он сидел, бессмысленно разглядывая маленькие пузырьки, до половины наполненные мутной жёлто-бурой жидкостью, гирляндой подвешенные над печкой.

Раглинда спустилась, весело потряхивая увесистой бутылью. Две небольшие костяные чашечки наполнились густой красной жидкостью. В нос ударил аромат фруктовой настойки многолетней выдержки. Судя по вкусу, туда были добавлены и травы, но какие, Олкрин не разобрал.

— Пойду солдатикам налью. И поесть кой-чего снесу. Тоже ведь люди…

Она что— то моментально собрала на большое деревянное блюдо и, на секунду задержавшись на пороге, вышла за дверь и вскоре вернулась уже с пустыми руками.

— Как они там? — неожиданно для себя спросил Олкрин.

— Сама, говорят, попробуй! Ишь, ушлые какие! Сидят, в кости режутся. Шестую свечку сожгли. Делать-то нечего. Служба… Так, поди, всю ночь и просидят. Тебе-то чего?

— Да ничего… Так…

— Ну, давай, красавец, ещё по чарочке…

От настойки слегка кружилась голова, но Олкрин продолжал удерживать ясность сознания. Почти не сбиваясь, он рассказывал об алхимических хитростях и рецептах, которые успел узнать в Братстве. Раглинда слушала внимательно, время от времени подливая в чашки настойку. Хотя было совершенно ясно, что все алхимические наставления она слышит впервые, казалось, что она как будто вспоминает забытые прежде знания. Олкрин продолжал более или менее твёрдо держать нить разговора, но всё остальное явно уходило из-под контроля. Он уже не чувствовал времени и не осознавал, как долго длится их разговор. Кажется, они ещё что-то ели. Потом Раглинда снова ненадолго выходила из дома. Может быть, один, а может быть, два раза. Слова её доходили глухо и туманно, откуда-то со стороны. Какие-то сторожа внутри продолжали реагировать и следить за правильностью действий. Но и они стали уставать. «Она делает со мной всё, что хочет», — проплыла усталая мысль и скрылась в волнах вязкой расслабленности.

— Всё, я устал, — тяжко вздохнул Олкрин, вытирая лоб.

— Ну… Ты мне и так много рассказал. Я теперь много кой-чё смогу.

— А настойка тебе нравится?

— Крепкая. Какие там у тебя травы?

— Травки-то разные… Вот одна, к примеру, здесь на огороде и растёт. Хочешь, покажу.

— Покажи.

— А вот ты сам и найди. Красная травка такая. С виду вроде как зелёная. А на самом деле красная. Ну, ты-то увидишь. Вот выйдешь на огород, пройдёшь почти до конца и от дикой сливы четыре шага влево. Там и ищи.

Олкрин подпёр руками отяжелевшую голову.

— Что, слабо травку найти?

— Да нет, чего там…

Олкрин тяжело поднялся и, с трудом управляя непослушными ногами, направился к двери, ведущей на задний двор и огород. По пути он споткнулся о стоявшие у двери свёртки, вроде небольших дорожных мешков. «Откуда они взялись? Она, что ли, их приготовила?» — подумал парень, но и эта мимолётная мысль куда-то сразу ускользнула. Высокая луна светила ярко. Олкрин немного постоял на пороге, жадно вдыхая освежающий ночной воздух. По дороге он быстро глянул на солдат, по-прежнему сидящих за столом. При тусклом догорающем огоньке свечки было видно, что они сидят слишком неподвижно, но притуплённое сознание ничего не отмечало.

«Дикая слива… кажется, она. Дальше… дальше четыре шага налево. Так… И где же эта травка?» Олкрин нагнулся, пытаясь рассмотреть и пощупать тёмный ковёр густой растительности. Его довольно сильно шатало, но тут неожиданно добавилось ощущение, будто почва под ногами действительно прогибается. Сделав ещё полшага вперёд, Олкрин, чтобы проверить себя, слегка подпрыгнул, с силой ударив ногами об землю, и… под хруст и треск полетел вниз.