Андрей Раевский - Начало Игры

В напряжённой тишине карлик прошёлся туда-сюда между шеренгами, и слышен был только шорох травы, по которой волочился его неподъёмный меч.

— Разъясняю подробности! — продолжил Атималинк, выдержав эффектную паузу. — Все мы, а также и те, кто присоединится позже, дружно и организованно направляемся в Энмуртан, где вы все столь же дружно и организованно будете проданы в рабство. Всем понятно?

Ламисса в отчаянии закрыла глаза. Полуостров Энмуртан давно пользовался дурной славой по всей стране. Резко врезающийся в море на фоне ровной береговой линии, он не входил в территорию Лаганвы, а имел самостоятельный статус. Соединяясь с большой землёй узким перешейком, Энмуртан был почти неприступен с суши, чем и пользовались его правители. Законы империи на полуострове практически не действовали. Губернаторы открыто покровительствовали пиратам и давали убежище преступникам и авантюристам, стекавшимся туда со всей страны и окрестностей. Получая огромные барыши от хорошо налаженной индустрии незаконной работорговли, правители Энмуртана просто откупались от любых имперских инспекций. А в последние годы, видя слабость столичной власти при малолетнем императоре, они перестали соблюдать даже видимость приличий. На невольничьих рынках Энмуртана в один день могли быть выставлены двадцать, а то и тридцать тысяч рабов, откуда их развозили по всем странам света. Попасть на такой рынок означало навсегда лишиться родины и никогда больше не увидеть своих родственников и друзей. Даже те, кто попадал на рудник и оставался, таким образом, в пределах империи, считались везучими. У них ещё оставалась надежда.

— Довожу до вашего сведения, — продолжал карлик, — что сиятельный Данвигарт отменил все законы метрополии на территории провинции Лаганва, так что жаловаться вам некому.

— Этого Данвигарта на кол посадят! — тихо процедила Гембра.

— Но нам это не поможет, — печально проговорила Ламисса.

— Ладно, не страдай. Глядишь, выкрутимся…

— За попытку побега… — гавкал карлик, — палки по пяткам. Всем понятно?! За вторичный побег — клеймо на лоб и цепь. А это, сами понимаете, значит, что на то, чтобы попасть с рынка в хорошие руки, надеяться нечего. За плохое поведение — продадим по дороге на каменоломню. Всем понятно?! Вот так! Я всё сказал. Теперь будете иметь дело с Серебряным Блюдом. Ему и расскажете, кто такие, что умеете делать, и всё такое прочее. Чтоб мы знали, кого как продавать. Да, чуть не забыл! Нет ли среди вас тех, за кого родственники могут дать приличный выкуп?

Оба купца дружно шагнули вперёд.

— К повозке! Отдельно поговорим. А ты, — ткнул он хлыстом в грудь долговязой худой девушке, которая была раза в два выше его, — будешь моей наложницей.

Вновь раздались осторожные смешки, быстро стихшие под свирепым взглядом карлика. Он махнул унизанной перстнями ручкой и зашагал прочь.

— Сейчас будет обед, — пробасил Серебряное Блюдо, — а пока что я перепишу ваши имена и род занятий. Подходить по очереди. Ты! — он указал пальцем на первого стоящего в шеренге мужчин.

— Придумай другое имя. На всякий случай, — шепнула Гембра подруге.

Ламисса с обречённым видом кивнула.

— И вообще, чем меньше они будут знать, тем лучше, — закончила Гембра, бездумно следя за двумя солдатами, которые втаскивали на поляну большой чан с варёными бобами, ухитряясь при этом не выпускать из рук корзин с хлебом и вяленой рыбой, а ногами катить перед собой бочонок с водой.

— Варвары! — вздохнула Гембра, подняв голову к небу.

Глава 32

— Нам надо идти догонять братьев, — Станвирм рассеянно обвёл глазами пыльную деревенскую площадь, на которой он ещё недавно произносил свою страстную речь, и затем открыто и прямо взглянул в лицо Олкрина.

— Как плечо? — будто не заметив его взгляда, обратился тот к Ирсинку.

— Ты хороший парень, Олкрин, и руки у тебя умелые. Быть бы тебе лекарем.

— А главное, твоё сердце открыто Добру, — продолжил Станвирм.

Они немного постояли, молча глядя друг на друга.

— Ты можешь пойти с нами, если хочешь, и тогда свет Истины снизойдёт и на тебя.

— За вами стоит сила… Я это вижу… Может быть, и вправду, на вашей стороне Истина… Но я останусь с учителем.

— Тебе решать. Да сделает Бог так, чтобы твой учитель научил тебя Добру. Прощай.

Олкрин долго смотрел вслед удаляющимся всадникам, не отрывая глаз от пыльной дымки, взбиваемой копытами. «Если хочешь стать хозяином своей жизни — постигни, прежде всего, две вещи. Во-первых, научись отличать знаки судьбы от игры случая, и тогда, выбирая путь, ты пойдёшь по тому, который уже предначертан тебе в тонком мире. А во-вторых, выбирать должен не твой разум, а тот, кто знает про этот предначертанный путь и которого разум должен разбудить. Главное — будить осторожно и, конечно, потом не спорить» — эти слова Сфагама крепко врезались в память ученика. «А в чём главная загвоздка?» — спросил он тогда. «А главная загвоздка здесь в том, что предначертанных тебе путей в тонком мире может быть несколько. Тут уж и тот, кто знает, может запутаться».

— Кто сейчас выбирал? Я или тот, кто знает? — спросил себя Олкрин. — Разум даже не допускает мысли о том, чтобы покинуть учителя. Тот, кто знает, вроде бы тоже. Кто же тогда подталкивал к этим?

Что— то мешало Олкрину погрузиться в углублённые размышления.

«Как свечереет, заходи» — эта фраза, мимолётом брошенная внучкой колдуньи, будто отсекла все мысли от своих корней, вынуждая их, как прибрежную рыбёшку, барахтаться в мелкой мутноватой воде.

До вечера оставалось недолго, но было ещё жарко, и Олкрин устроился было под навесом деревенской харчевни. Но покоя не было. Не в силах совладать со странным возбуждением, он несколько раз обошёл вдоль и поперёк всю деревню, мысленно подгоняя издевательски медленно тянущееся время. Наконец, пылающий диск солнца, разбросав по ещё сияющему мягкой бирюзой небу золотисто-огненные лоскутки облаков, начал скрываться за верхушками деревьев, овеивая их прозрачной сизо-лиловой дымкой. Олкрин зашагал по знакомой уже дороге, ведущей на отшиб к дому колдуньи.

Двое солдат тайной службы устроились за столом сбоку от дома так, чтобы держать под наблюдением как переднее крыльцо, так и выход на задний двор. Не отрываясь от игры в кости, они проводили парня двусмысленными ухмылками.

— Заходи, — торопливо проговорила девушка, быстро открыв дверь на осторожный стук Олкрина, — у меня тут дел по горло!

— Может, я не вовремя? — спросил юноша, оглядывая царящий в комнате живописный беспорядок.

— Такой красавец всегда вовремя. — Она широко улыбнулась, бросая в ярко горящую печь пучок сухих трав и ещё что-то завёрнутое в тряпицу. По комнате разнёсся тяжёлый едкий запах.