Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

— Их отпускают, а через час-два начинается погоня. Как правило, находят и казнят. Если не найдут — свое берут волки.

— А если случится чудо, беглец находит пристанище у рыкцарей?

Дядя Люсик кивнул.

— Тогда вопрос, аналогичный тому, про волков. Почему войска царисс не объединятся с царскими и не покончат с разбойничьими гнездами рыкцарей раз и навсегда?

— Почему в нашем мире много веков ловят преступников, громят их целыми бандами и организациями, а меньше не становится? Рыкцари — тоже отдушина для тех, кто не влился в устоявшуюся систему. Они нервируют царисс и позволяют царице вводить на любую территорию свои гарнизоны. Когда гарнизоны уходят, цариссы даже возражают.

Его взгляд вернулся к начатой карте, рука принялась рисовать дальше:

— Вверх от причала — Западный лес, ныне вотчина Евпраксии. Влево, вплоть до реки — земли Варфоломеи. Вправо — Конные пастбища, где начальствует Евстигнея. Еще правее Восточная граница, и река завершает изгиб, уходя в неизвестность.

— Где в этом всем школа и крепость?

— Школа с Грибными рощами прямо над Западным лесом.

Малик, обретающийся у Кудеяра Лесного, именно там, в лесах Евпраксии. Недалеко. Если по карте. Впрочем, по глобусу рулеткой и до Австралии недалеко. К тому же замечание Варвары, что Кудеяром занялись царберы, напрягало.

— Крепость далеко? — задался я новым вопросом.

— Не очень. Вправо от школы через земли Пятнадцати холмов, или сверху через Алую рощу цариссы Натальи.

Вспомнилось, что Глафира звалась Натальиной.

— Почему алая? — постаравшись отрешиться от страшных картинок, полюбопытствовал я. — Деревья особые?

Дядя Люсик покачал головой из стороны в сторону:

— Когда-то отгрохотала великая битва. Цвет крови.

И здесь кровь. Везде. Кровожадный мир с людоедскими законами. Ох, доберусь…

— Сколько всего башен в стране?

— Двадцать четыре, — четко ответил дядя Люсик. — Бывает, некоторые простаивают пустыми, но недолго. Система не терпит пустоты.

Теперь я мог хотя бы примерно представить конечные размеры карты, которую начали составлять.

За окном неизмеримо выросли шум и гвалт. Высокие гости выходили к столам. Дарья громко обсуждала что-то с Аркадией совсем недалеко от нашей встречи тайных земных засланцев.

— Дарья — она кто? Почему так много знает о нашей Земле?

В ответ — пожатие плеч и задумчивое предположение:

— Просто рачительная хозяйка, не упускающая своего. Стараюсь пересекаться как можно реже. Цариссу Дарью моя работа устраивает, большего не надо. Для нее моя персона тоже удачная шестеренка в слаженном механизме. Не усложняй простого, не множь сущности — правило, которого никто не отменял. Применяй, и будет тебе счастье.

Я долго формулировал следующий вопрос. Вряд ли ответит, но почему не попробовать.

— Этот мир… наше прошлое, наше будущее или нечто другое?

— Честно — не знаю.

— Уважаемые гости и хозяева, просим к столам! — донеслось снаружи.

— Мы еще увидимся? — спросил я, вставая.

— Обязательно, — сказал дядя Люсик. — Теперь обязательно. Ведь у нас одна цель. Вернуться домой. Всем вместе. Разве не так?

— Нас скоро увезут…

— Я найду способ сделать, чтоб либо мы к вам, либо вы к нам, — вдруг подмигнул дядя Люсик, помолодевший лет на десять.

Его усталость прошла как сон.

Глава 2

Ночь прошла спокойно и незаметно. Вымотанные за день, мы с Зариной просто легли по своим постелям и через минуту спали. Затянувшаяся гулянка утихомирилась лишь к утру, с набитыми пузами все расползлись по кроватям.

Утро выдалось хмурым, от погоды до настроения. Покрапывающий дождик навевал грустные мысли. Особенно терзала скорая разлука с Солнышком. Увидимся ли еще? Также не веселили четыре тела, завернутые в саваны и подготовленные к церемониальной отправке на кладбище в двух телегах. Глафира застыла в посмертном единении с Фомой, Карине составила компанию отлично справившаяся с последней ролью преемница Верховной царицы. Не зря ее выбрали в преемницы. Никто не мог сравниться с ней ни в боевом искусстве, ни, особенно, в политике. В умении чувствовать момент и говорить нужные слова. В гипертрофированной интуиции, чувствовавшей угрозу там, где ею пока даже не пахло. Это и подвело. Устранение едва возможной в далеком будущем проблемы оказалось опаснее самой проблемы.

Зарина, переговорившая с матерью, была странно радостна. Глазки сияли новогодними огнями, переливаясь от тихого удовольствия к полному восторгу, который девушка едва сдерживала.

— Что случилось? — как можно равнодушнее осведомился я.

У меня-то скребли кошки. Хорошо так скребли, а наскребясь вдоволь — скопом гадили.

Мы выходили с завтрака, который нам организовали прямо на улице, никто не удосужился ночью разнести столы обратно по помещениям. Кухонная команда едва успела собрать посуду, помыть и предложить что-то на завтрак. Впрочем, необычность радовала. Для школы сегодня все было необычно. Никаких занятий, ничего будничного и рутинного. Ученицы сегодня отдыхали. На поле разбирали шатры, гости грузились — все сразу. В глаза отвсюду летела пыль, в нос — запахи пота, еды и ее последствий. Гомон стоял невероятный, треск дерева и хлопанье натянутой ткани шатров сливались с ржанием коней и одновременным разговором всех со всеми. Так казалось со стороны. Я внес свою лепту:

— Что же случилось? Что сказала мама?

— Я еду с вами! — выпалила Зарина, едва не порвав рот улыбкой.

Кошки на душе пришибленно затаились.

— В крепость?

— Какая разница!

— Почему?

Мой вопрос поставил ее в тупик.

— Ты не рад…да? — Вмиг потускневшие глазки быстро пробежались насчет лишних ушей.

Словно по закону сообщающихся сосудов мое настроение резко взлетело.

— Это здорово! Но почему? Твоя учеба только началась… — произносил я, пинками изгоняя всю кошачью свору к Кузькиной матери.

За разговором к нам, вставшим посреди поля, где вокруг носились, таскали, галдели и толкались, присоединилась третья «сестренка».

— Ты уже слышалла? — запнувшись на окончании, Тома метнула обеспокоенный взор на Зарину.

Та равнодушно разглядывала носки своих сапожков. Актриса, мать ее Варфоломея.

— Что я должна была слышать? — спросил я как можно отстраненнее.

Как бы подтвердил для Томы, что Зарина не знает. А Зарина, наоборот, утвердилась в мнении, что Тома в курсе. Раньше только предполагала, теперь узнала наверняка. Во, попал. Открыть Томе правду? Брр. Представить страшно. Что она о нас с Зариной подумает?