Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

Из-за встречи с тобой, дурханга или Леомана? Долговязый маг — один из троих чародеев Ша’ик — по своей природе не был склонен ни к общительности, ни к пафосу. Геборик не имел ни малейшего представления, какой Путь этот человек использует для чародейства. Возможно, это знала только Ша’ик.

Спустя мгновение Высший маг продолжил:

— Направление твоих шагов указывает на визит к определённому обитателю Круга. Кроме того, я чувствую в тебе яростную бурю эмоций, по которой можно догадаться о надвигающемся столкновении, явно гневном.

— Хочешь сказать, я могу повздорить с Бидиталом, — проворчал Геборик. — Проклятье, ну да, ещё как могу.

— Я сам только недавно от него, — сказал Л’орик. — Позволь тебя предупредить: он чем-то очень встревожен и оттого вспыльчив.

— Возможно, чем-то из сказанного тобой, — дерзко заметил Геборик.

— Вполне возможно, — неохотно согласился маг. — И коли так, приношу извинения.

— Клыки Фэнера, Л’орик, что ты делаешь в этом проклятом гадючьем войске?

Снова огорчённая улыбка, затем пожатие плеч.

— В племенах Матока есть мужчины и женщины, танцующие со змеями-огнешейками — теми, которых иногда находят в густых травах. Это сложный и, несомненно, опасный танец, посему он и обладает определённым очарованием. В таких упражнениях есть своя прелесть.

— Ты наслаждаешься риском, даже если рискуешь своей жизнью.

— Могу ли в свою очередь спросить, почему ты здесь, Геборик? Ищешь ли возможности вернуться к своему ремеслу историка и тем самым гарантировать, что рассказ о Ша’ик и Вихрь будет поведан? Или ты и вправду попался в сети верности благородному делу борьбы за свободу? Не можешь же ты, в самом деле, сказать, что одновременно делаешь и то и другое, так ведь?

— В самом лучшем случае я был посредственным историком, Л’орик, — пробормотал Геборик, отказываясь уточнять остальные причины — ни одна из которых не была по-настоящему важной, поскольку Ша’ик в любом случае вряд ли его отпустила бы.

— Ты нетерпелив по отношению ко мне. Ладно, не смею тебя задерживать, — Л’орик слегка поклонился и отступил назад.

Геборик ненадолго замешкался, глядя уходящему вслед, затем продолжил свой путь. Бидитал встревожен, вот как? Спором с Л’ориком или чем-то иным — скрытым? Перед ним предстало жилище Высшего мага — выгоревшие на солнце, закопчённые стены и остроконечная крыша шатра фиолетовым пыльным пятном нависли над приземистыми, массивными камнями фундамента. Прямо у полога съёжилась грязная, обгоревшая на солнце фигура, бубнящая что-то на чужеземном языке из-под скрывающих лицо длинных засаленных прядей каштановых волос. У фигуры не было кистей и ступней, на обрубках виднелись старые рубцы, тонкие, но всё ещё сочащиеся молочно-жёлтым гноем. Одной из своих культей человек рисовал в густой пыли широкие узоры, окружая себя изображением цепей — виток за витком, и каждый покрывал те, что были нарисованы прежде.

Этот принадлежит Тоблакаю. Его шедевр… Сульгар? Сильгар, натий. Этот человек был одним из многих искалеченных, больных и обездоленных жителей Храмового Круга. Геборику стало интересно, что привлекло натийца к шатру Бидитала.

Он подошёл ко входу. Полог был откинут на племенной манер: традиционный знак искреннего гостеприимства, сообщение о радушии хозяина. Когда Геборик наклонился, чтобы войти внутрь, Сильгар зашевелился и резко вскинул голову:

— Брат мой! Я видел тебя раньше, да! Калека — мы родичи! — выкрикнул он на путаной смеси натийского, малазанского и эрлинского.

Натий улыбнулся, обнажив ряд гнилых зубов:

— Плоть и дух, да? Мы, ты и я, единственные честные смертные здесь!

— Как скажешь… — пробормотал Геборик и вошёл в Бидиталову обитель, сопровождаемый кудахтаньем Сильгара.

Для того чтобы очистить просторные внутренние покои, не предприняли никаких усилий. На песчаном полу валялись вразброс кирпичи и щебень, растрескавшиеся куски затвердевшего раствора и черепки. Там и тут среди вместительного пространства находилось с полдюжины предметов мебели. Здесь стояло большое, низкое дощатое ложе, покрытое толстыми тюфяками. Перед кроватью выстроились неплотным рядом четыре трёхногих складных стула со спинками, как если бы Бидитал имел привычку выступать перед служителями или учениками во время аудиенций. Дюжина небольших масляных ламп занимала почти всю поверхность стоявшего рядом столика.

Высший маг замер спиной к Геборику в самой длинной комнате. Факел, закреплённый на вертикально установленном копье, конец древка которого удерживала кучка камня и щебня, нетвёрдо держался позади левого плеча Бидитала и отбрасывал тень мага на стену шатра.

Геборика прошиб озноб: казалось, Высший маг разговаривает на языке жестов с собственной тенью. Возможно, он изгой только по названию. Всё ещё жаждет играть с Меанасом. От имени Вихрь или своего собственного?

— Высший маг, — позвал бывший жрец.

Древний, увядший человек медленно повернулся.

— Подойди ко мне, — прохрипел он. — Я хочу поэкспериментировать.

— Не самое обнадёживающее приглашение, Бидитал. — Но тем не менее Геборик приблизился.

Бидитал нетерпеливо махнул рукой:

— Ближе! Я хочу видеть, отбрасывают ли твои призрачные руки тень.

Геборик остановился, шагнул назад и покачал головой.

— Верю, что хочешь, но не подойду.

— Подойди!

— Нет.

Тёмное морщинистое лицо исказилось гримасой, чёрные глаза заблестели.

— Ты слишком яростно стремишься сохранить свои тайны.

— А ты — нет?

— Я служу Вихрю. Всё остальное — неважно…

— За исключением твоих аппетитов.

Высший маг склонил голову и сделал небольшой, почти женоподобный жест рукой:

— Телесные потребности. Даже когда я был Рашан’эйсом, мы не считали необходимым отказываться от плотских наслаждений. Более того, сплетение теней обладает огромной силой.

— И поэтому ты изнасиловал Ша’ик, ещё когда она была ребёнком. Лишил её возможности испытать в будущем те удовольствия, которым сам ныне предаёшься. Я не вижу в этом никакой логики, Бидитал, — только болезнь.

— Мои цели превыше твоего разумения, Призрачные Руки, — заявил Высший маг с самодовольной ухмылкой. — Ты не сможешь задеть меня столь неуклюжими оскорбленьями.

— Мне дали понять, что ты встревожен и расстроен.

— А, Л’орик. Ещё один глупец. Он принял восторг за тревогу, но я не буду об этом говорить. Не с тобой.

— Позволь мне быть столь же кратким, Бидитал, — Геборик подошёл ближе. — Если ты хотя бы одним глазом посмотришь в сторону Фелисин, я тебе своими руками голову оторву.