Дмитрий Морозов - Штрафбат магического мира

— Чушь! — Один из магов подошёл поближе и услышал окончание разговора. — Магия жизни не применяется в военном деле.

— Всё когда-то бывает впервые. Сейчас мы это проверим, но я хотел бы предложить пари. Вы как, азартны?

— Странный нынче народ. — Подошедший второй маг с интересом посмотрел на штрафника. — И что ставишь на кон?

— Жизнь, что же ещё? — Ладар пожал плечами. — Если я поднимусь на вершину холма и принесу вам охапку мха, вы никого сегодня больше на него не погоните. Во-первых, кроме меня, не осталось никого более-менее здорового, даже если пройдут, ничего не наберут. Во-вторых — у них по-любому нет шансов. Идёт?

Маг оглядел стонущих людей, сосредоточенно перетягивающего руку Вакенши, упрямо стиснувшего разбитые губы Ладара.

— Идёт. Вас всего пятеро, вернуть вас назад будет не слишком сложно. Но только если ты принесёшь мох.

На поляну опустилась тишина. Прервались все стоны, стихли разговоры. Шесть пар глаз уставились на сипала: кто с иронией, кто с надеждой.

Закрыть глаза. Отрешиться от жизни и смерти, от всего, что заставляет нас любить и страдать, от боли в голове, от разбитых зубов, от надежды… Труднее всего было отказаться от надежды. Глубже, ещё в глубь себя. Туда, откуда ты пришёл и куда уйдёшь вновь — в небытие, самый главный страх и ужас человека, но для преодолевшего его — самый надёжный друг. Пустота взметнулась, освобождённая, готовясь поглотить всё вокруг — и замерла, скованная волей человека. Плотный кокон небытия охватил тело человека, прильнул к коже — и замер, чуть слышно пульсируя. Плотней, ещё плотней. Небытие, холодя ладони, росло и росло, пока в какой-то момент сипал не понял: больше он просто не удержит. Пустота выйдет из-под контроля, поглотив вызвавшего её, магов-недоучек, решивших, что им из-за тонких, лёгких защит ничего не грозит, — и заодно всех людей вокруг и большую часть холма. Довольно. Ровно, спокойно повернувшись, шагнул на склон, покрытый розоватым слоем льеха. Сердце тревожно дрогнуло, однако Рикс тут же усмирил народившиеся чувства: нельзя нарушать сосредоточенность, позволив пустоте раскрыться. Шаг. Невыносимо долгий, но ровный и спокойный. Перед глазами вспыхивает и пропадает ровная стена черноты — сменяясь видом поля, покрытого мхом. Тот чист — и лишь редкие пятна черноты указывают места притаившейся смерти. Не удержавшись, Ладар подошёл к ближайшему скоплению льеха, набрал полные руки и кинул к ногам магов. Те стояли с глазами, словно у сов, большими и быстро вращающимися. Что было тому причиной, магия или крайнее изумление, Ладар думать не стал: развернувшись, он неспешно направился к вершине.

— Это вышло здорово! Ты их сделал! — Вакенши радовался, как дитя, развалившись на родной лавке в землянке штрафбата. — Они даже нас подлечили, причём по собственной инициативе, что вообще невероятно. И, кстати, те утырки, что выжили благодаря тебе, они смотрят на тебя как на бога. Так что когда вернутся Ируг с Айяром, нужно начать их гонять и брать на серьёзные задания — они теперь не подведут, пойдут не спрашивая хоть в пекло, не то что за линию фронта.

— Так, погоди. — Голова кружилась, во рту пересохло, страшно хотелось пить. Последнее воспоминание: он спускается с холма, кладёт третью или четвёртую охапку мха и убирает небытие. Затем — темнота.

— Погоди, не тараторь. Что было-то?

— А ты что, ничего не помнишь? — Вак удивился. Так ты несколько раз на вершину поднимался, словно это прогулка где-то у вас в деревне, а не сборище смертельных ловушек. Лицо белое, глаза чёрные, даже белков не было видно, и ходишь так плавно, словно летишь… А под конец последнюю охапку положил, постоял и упал. Ну тут эти заморыши — маги засуетились, подскочили, стали лечить, потом сказали, что ты просто устал, отдохнёшь и сам проснёшься. Ну и нас заодно подлатали.

— Ну гном, ну святая простота. Скорее всего, они меня усыпили и просканировали. Не знаю, что хотели найти, однако не нашли точно, иначе бы мы с тобой не разговаривали. А вас — заодно. В благородство решили поиграть, ну и подстраховались: в тот момент вы бы за меня любого порвали.

— Может, и так. — Вакенши задумался. — Но получилось всё отлично. Нас подлечили, тебя, кстати, тоже, претензий никаких, так что — отдыхаем!

— Ну уж нет! — Ладар возмущённо пихнул развалившегося гнома в бок. — Где твоя природная гномья глотка? У меня тут живот сводит, а ты бездельничаешь!

— Как ты думаешь, много народу возвращается после таких заданий? — Вак пригорюнился. — Довольствия сегодня не было, никто не рассчитывал, что мы вернёмся. Так что мне пришлось поскандалить и выбить копчёное мясо и сухари, но они быстро кончились.

Увидев возмущённое лицо Ладара, гном заржал в голос и добавил:

— Не переживай, ребята; видя, что ты такой болезный и никак не приходишь в себя, раздобыли несколько перепёлок, не иначе наладил кто-то силки ставить, сейчас дожаривают и несут. Надеюсь, и измученному голодному гному что-нибудь перепадёт.

— Ну это вряд ли. — Почуяв грядущий обед, Ладар мигом повеселел. — Когда сухпай доедал, ты о моём голодном желудке не думал?

Смех, удовольствие — прошло ещё одно испытание войной, они прожили ещё один, невероятный и сумасшедший день. Затем и правда умопомрачительные перепёлки, которых изголодавшийся штрафник ел вместе с хрящами и мелкими косточками, с удовольствием их разгрызая, чем заслужил уважительные взгляды гнома.

Блаженство продолжалось до вечера — пока из размазанного пятна портала не выпал пьяный в хлам Датим с полупустой бутылью гномьего огонька в руках. Всю сонную одурь как рукой сняло. Оглянуться по сторонам, выискивая посторонних, торопливо отослать удивлённого Вакенши проведать сослуживцев, затащить Датима в землянку и поставить самый плотный из пологов молчания, который когда-либо мог сделать маг-недоучка. И лишь после этого позволить себе короткий вопрос:

— Они живы?

— Ты думаешь, это всегда хорошо — быть живым? — Датим пьяно ухмыльнулся. — Думаешь, я не понимаю, что сейчас им лучше быть мёртвыми? Уже два часа, два страшных часа я не могу отдать приказ о их смерти! Выпьем!

— Ты их потерял?

— Они не вышли на заданную точку. Уже два часа, как их нет. Ты будешь пить или мне всё допивать самому?

— Это мелочи. В рейде бывает всякое. Два часа — не срок. Откуда такой мандраж?

Трясущейся рукой Датим налил себе стакан гномьего огонька, с напёрстка которого, бывало, падали и крепкие, сильные воины, лихо опрокинул в себя — и замер, прямой и обманчиво трезвый. Голос его, когда он заговорил, напоминал разбитое стекло с острыми краями, прозрачное и где-то даже красивое, но тронь — порежешься.