Тринадцать жертв (СИ) - "Lillita"

— Сью… — Дикра потрясла сестру за плечо, чтобы разбудить. — Сью, я не чувствую маму, — пробормотала она испуганно.

— Что такое? — Сюзанна сонно потёрла глаза, пытаясь понять, что происходит. — Что случилось, Дикра? О чём ты? Растревожило что вдруг тебя?

Да, в двенадцать лет Сюзанне уже сложно было говорить нормально. Какая-то сила словно заставляла её всегда пытаться петь.

— Я не знаю… Но мама… Мама плопала. Я всегда чувствовала, когда она лядом. Но… Сейчас не могу. Надо пловелить маму!

Сюзанна ненадолго задумалась, а потом согласно кивнула. Стоило заглянуть в мамину спальню — родители всегда спали раздельно. Дикра легко терялась сама, но других действительно чувствовала хорошо, поэтому её тревоги стоило проверить.

Держась за руку, близняшки дошли до маминой комнаты. Они обе дрожали от страха, но Дикра — ощутимо сильнее, чем ближе была спальня, тем тяжелее давался каждый шаг. Сюзанна осторожно проверила дверную ручку. Обычно мама закрывала на ночь дверь, но сегодня та оказалась открыта. Страх ещё крепче вцепился в тревожно стучавшее сердце. Сюзанна толкнула дверь.

И еле успела зажать рот себе и Дикре.

Мама. Их любимая милая мамочка покачивалась на верёвке. У близняшек самих земля ушла из-под ног, они осели на пол, с трудом осознавая то, что видели. Сюзанна прижала к себе Дикру, не давая и дальше смотреть на мёртвую мать, а сама пыталась найти в себе силы встать и уйти. Больше ведь им ничего не оставалось. Нельзя было идти будить отца, чтобы рассказать о произошедшем. Он будет очень зол, а значит, может стать на два трупа больше.

Случившееся совсем выбило Дикру из колеи. С того времени её время совсем пошло назад, и она начала терять навыки. О том, что именно случилось с мамой, Дикра через некоторое время забыла. Знала только, что та мертва. Маму теперь отчасти заменяла Сюзанна. Она многое делала дома, принимала на себя срывы отца. Приходилось тщательно прятать следы побоев, чтобы не беспокоить Дикру — она принимала всё близко к сердцу, а от сильного стресса опять начинались проблемы с осколком. И памятью. Отца Дикра забывала ещё быстрее.

Через год после смерти мамы близняшки начали слышать зов. Они понимали, что должны уйти, но как? Вальдемар теперь обращал на них не только весь свой гнев, но и тягу к контролю. Раньше они могли иногда ненадолго выскользнуть на улицу. Например, под предлогом сходить за покупками для творчества. Теперь их без присмотра не выпускали никуда. А так хотелось сбежать, вырваться из этой клетки! Не только из-за зова, но и из-за страха. Страшно и тяжело было находиться дома. Казалось, ни в каком другом месте не придётся испытать столько ужаса и боли, сколько они переживали тут.

И всё же они готовились к побегу. По большей части, конечно, готовилась Сюзанна, а Дикра помогала по мере сил, в основном исполняя просьбы сестры. Они знали, что должны любыми силами покинуть дом. Зов становился всё навязчивее, преследуя и в реальности, и во снах. Было сложно думать о чём-то другом, в сознании прорисовывался замок и дорога к нему. Что это за место? Зачем им туда? Тогда близняшки ничего не знали, только имели цель.

Несколько попыток побега оказались неудачными. Близняшек ловили, а потом наказывали. За их комнатой теперь даже ночью следил кто-то из прислуги. Оставался только один выход — в окно. Дикра и Сюзанна смогли взять под контроль свои силы. Первая дезориентировала тех, кто был дома, а вторая успокоила настолько, чтобы все почувствовали невыносимую сонливость. И пользуясь шансом, который мог закончиться в любой момент, они сбежали.

Неведомая сила так сильно тянула хранительниц в замок, что они совсем не запомнили дорогу туда. Словно просто покинули дом, а вскоре уже пришли в себя на пороге замка, где наконец избавились от навязчивого влияния зова.

Сюзанна, привыкшая к работе по дому и любившая её, взяла на себя организацию быта, а Дикра пыталась сделать это место чуточку ярче. Несмотря на то, что пугали и замок, и отмеченная проклятьем судьба, в этом месте близняшки чувствовали себя спокойнее. Словно обрели тот самый дом, где есть уют, любовь и крепкая дружная семья.

И верная, неминуемая смерть.

Глава 37: Пленник туманного леса

После разговора с Сюзанной Исаака не покидало навязчивое чувство тревоги. Её слова… Они словно ставили на чём-то точку. Подводили итог. То время… Что она имела ввиду? Догадки были очень смутными, основанными на обрывистых, туманных видениях. Да, тумана в них было много. И это вызывало необъяснимый, подсознательный страх. Кажется, страх раствориться в тумане был гораздо древнее, чем казалось Исааку. Быть может, это даже был не его страх?

Исаак был бы не против поразмышлять над этим, но сейчас его мысли занимало другое. Слишком напрягало это ощущение завершённости. Когда этап завершён, что-то ведь обязательно должно произойти. В их случае — ничего хорошего. Но ведь вторая жертва ещё жива… Иронично, но хранитель лжи правду знал, поэтому был обременён куда меньшим количеством ложных надежд.

Казалось бы, беспокойство и желание поскорее встретить Сюзанну, чтобы успокоить граничащее с паранойей предчувствие беды, должны были совсем отогнать сон, и Исаак был обречён провести очередную ночь, не сомкнув глаз. Реальность оказалась иной. И на него, и на Лауге после ужина накатила непреодолимая сонливость, не оставляя выбора. Пришлось ложиться. Но простой ли сон столь настойчиво требовал внимания?

***

Кругом был туман. Такой плотный, что в нём терялись собственные руки. Исаак сделал усилие и попытался разогнать туман. Получилось ненадолго, но этого хватило, чтобы разобрать путь до дома. Плохо дело. Собственное творение почти перестало его слушаться.

Исаак бежал к дому, словно тот мог пропасть в любой момент. Так и было. Белая пелена в любой момент могла затянуться обратно, и не было никакой надежды, что получится разогнать её вновь. Исаак споткнулся о торчавший из земли корень, но тут же вскочил и в несколько широких прыжков преодолел оставшееся расстояние.

Этот затерянный в лесу домик был единственным его убежищем, пусть даже нёс на себе отпечаток вечный скорби, оставшийся единственной памятью о прошлой хозяйке. Как же её звали? Исаак даже этого не смог узнать, но зато всё ещё мог почувствовать следы, свойственные его роду. Он знал только об одной из Халльгеров, кто навсегда ушёл из Кольнема в Валлерал. Королева-ведьма Изольда. И также Исаак знал, что она погибла в замке, который располагался в другой части этого леса. Даже королева не спаслась от слепой ненависти церкви.

Исаак заскочил в дом и привалился к двери, будто боялся, что туман может прорваться в дом. Он знал, прекрасно знал, что однажды поплатится за содеянное, только столкнуться с этим всё равно оказался не готов. Исаак улыбнулся и тихо рассмеялся. Не было ни единого повода для такой реакции, просто ещё одна вышедшая из-под контроля затея.

Оттолкнувшись от двери, Исаак прошёл дальше и повалился на старую скрипучую кровать, обнял свалявшуюся подушку. Он чувствовал себя выжатым, измотанным. Зачем он продолжал делать то, ради чего и поселился в этом лесу, если это больше не приносило удовольствия? Жизнь стала такой же пустой, как и ложь, из которой она состояла, а оборвать или изменить её не хватало ни сил, ни смелости. Исаак понимал, что всегда был слабаком. Только слабак мог выбрать путь лжи.

Стук в дверь оказался столь неожиданным, что Исаак бы точно подпрыгнул, если бы не лежал. Кто вообще смог найти этот дом? И с чего вдруг решил постучать? Это место не похоже на жилое, а ближайшие жители, к тому же, прекрасно осведомлены, что если в этом лесу кто-то и обитает, то лучше с ним не пересекаться. Что же, как бы то ни было, но любопытство взяло верх, поэтому Исаак встал и подошёл, чтобы открыть.

Первое, на что он обратил внимание — голубой рог и золотистые глаза незваного гостя. Маг. Это немного объясняло, как он дошёл до дома, но не вносило ясности в то, зачем пожелал войти. Или не совсем маг… Серые, лишённые зрачков глаза чувствующего были способны заметить некоторые странности: обрывистость магических потоков, узлы, соединявшие со сторонними линиями, несколько слишком толстых и натянутых нитей-основ. Незнакомец не принадлежал этому миру, но оказался вписан в него.