Сергей Девкин - Рассказы

— Тебя стоило бы примерно наказать в назидание остальным наглецам, — сказала «староста каравана», сверкая своими зелеными глазами.

— Это уже не поможет вашей репутации, да и вряд ли утешит задетое самолюбие, — без страха ответствовал тэккэй. — Но я предлагаю сделку, которая устроит нас всех.

— Излагай.

— Вы вернете мне мое серебро, а я больше не скажу ни слова лжи о наших встречах. Из моих уст будет звучать только правда, и только я смогу опровергнуть собственные россказни также быстро и мастерски, как и посеял их.

— Звучит разумно, — согласились кумицо. — А если обманешь?

— Делайте со мной, что хотите.

— Уговорились.

Одна из младших лис вручила Бай–Мурату полную торбу блестящего металла, а он в ответ передал ей пояс с хвостами.

— Мне они теперь все равно ни к чему, а у вас пусть будут, как память, — пояснил ей степняк–коробейник.

На том они и расстались.

Бай–Мурат сдержал свое слово. Нигде и никогда, даже в хмельном угаре, он больше не вспоминал о своей выдумке. Но и о том, как оборотни обманули его в первый раз, купец также не стал никому рассказывать. Лишь о второй встрече с кумицо любил поведать манерит, когда три прекрасных перевертыша выкупили у него за полную суму серебра девять лисьих хвостов. Предыдущий рассказ купца слышали многие, и новая история вкупе со звонкими монетами, которые демонстрировал Бай–Мурат, только добавляла правдивости тому повествованию. Сам же торговец неизменно хранил данное обещание, позволяя людям самим додумывать несуществующие подробности.

Говорят, через год оборотни жестоко «отомстили» тэккэй. Жена–кумицо — это еще не страшно, а вот теща–кумицо и вся остальная рыжая родня…

Глупый судья

В холодной земле Ляохэ жил старый угольщик. Дети его давно выросли и разбрелись по свету, жена умерла, и единственным близким живым существом для крестьянина был его мул, черный как уголь, который возил в своих корзинах, с белой левой передней ногой. Старик ухаживал за животным, кормил его лучшим зерном, поил родниковой водой и чистил шкуру утром и вечером, а мул платил ему за заботу работой, успевая за сутки сделать столько, сколько не смогут и дюжина тягловых лошадей. Угольщик не чаял души в своем питомце, и годы все никак не могли сломить его волю к жизни.

Однажды крестьянин отправился в базарный день в Наньтин, и оставил мула у входа на ярмарку, привязав к большой коновязи. Но когда старик вернулся, вместо его сильного ухоженного мула на прежнем месте стоял старый худой осел. Горе угольщика было огромно, он хотел уже бежать к начальнику стражи, но один из знакомых велел ему быстрее идти в городскую управу и подать прощение императорскому судье.

— Но кого я впишу обвиняемым? — удивился старик.

— Судья Наньтина хоть и выглядит грозно, на деле сущий глупец. Впиши в прошение обвиняемым осла и вот увидишь, он примет дело, — усмехнулся знакомый. — Если иск признают в твою пользу, то по закону городская казна возместит тебе потерю мула, а сама должна будет выбить долги из того, кто проиграл в суде.

Поначалу угольщик не поверил в возможность такого, но когда явился в управу и со страхом подал прошение, то к его удивлению судья принял заявку к рассмотрению и назначил день заседания. К указанному времени потерпевший и «обвиняемый» явились на судебный двор управы, и толстый надменный чиновник в синих одеждах принялся разбирать обстоятельства происшествия.

— А теперь я хочу допросить обвиняемого, — заявил, наконец, судья.

Собравшиеся зрители тихо засмеялись, чтобы не привлекать к себе внимания чиновника и его приставов, охранявших двор. Худому ослу был задан первый вопрос о его имени, но животное, разумеется, не смогло ответить.

— Отказываешься отвечать императорскому судье?! — повысил тон председательствующий. — Пристав в холодную его на три дня, на одну воду!

Приставы послушно увели осла, а старику было велено явиться на повторное слушание через три дня. На этот раз народу во дворе управы собралось впятеро больше, чем прежде, всем хотелось увидеть, что еще сделает глупый судья. «Обвиняемого» вновь вывели к помосту, где сидел чиновник, и пристав–законник заученно доложил, что, несмотря на заключение, осел так и не проронил ни слова.

— Это позорное поведение с его стороны, — заключил судья. — За неуважение к суду Империи я, согласно уложению о законах и наказаниях, приговариваю его к пятидесяти ударам бамбуковой палкой. Однако, поскольку вина ответчика в похищении мула потерпевшего никоим образом доказана не была, ответчик будет отпущен, а лицо, подавшее прошение к рассмотрению, должно будет возместить суду все расходы.

Старый угольщик схватился за голову, так как понял, что теперь ему не видать ни своего мула, ни осла, оставленного взамен него, да еще и придется платить большой штраф. Тем временем приставы привели приговор в исполнение и отпустили осла. Избитое и измученное голодом животное в ужасе вылетело со двора управы и помчалось в сторону городских ворот. Покинув стены Наньтина, осел продолжал бежать еще не менее часа, пока не свернул на какую–то проселочную дорогу к большому поместью зажиточного крестьянина. Ушастый страдалец вбежал на хозяйственный двор, а за ним туда же въехали десять приставов, следовавших за ослом все это время. Несколько из них тут же отправились в конюшню и без труда отыскали большого сильного мула черного окраса и с белой ногой. Хозяин дома, тот самый знакомый угольщика, что предложил ему подать прошение судье, сразу во всем сознался. Забрав мула и похитителя, приставы отправились обратно в Наньтин, чтобы сообщить об удачном завершении дела несчастному старику, которого все это время отпаивал чаем «глупый» судья.

Горькая дыня

Тринадцатый Император из династии Джао, в бытность свою еще только наследником Нефритового престола, прославился как склочный, наглый и жестокий мужчина. Будучи от природы наделенным физическим совершенством, юный Джао не стеснялся пускать в ход кулаки по поводу и без. Путешествуя в одеждах купеческого приказчика по провинциям вокруг Хэйан–кё, будущий Император часто набивался в большие компании в злачных игорных домах и спускал там все свои деньги. Однако он никогда не платил, а если кто–то пытался принудить его, то избивал «наглецов», сколько бы их не было. Так же наследник Единого Правителя поступал с торговцами, у которых что–либо брал, а порой и со случайными встречными, чем–либо оскорбившими Джао.

Как–то раз будущий Избранник Неба шел по сельской дороге мимо большой крестьянской бахчи, где росли вытянутые желтые дыни и огромные полосатые арбузы. Хозяин бахчи, седовласый старик, сидел у околицы и грелся на солнце, набираясь живительных сил, точно так же, как и ягоды из его сада.