Сергей Девкин - Рассказы

У Героя не хватало ни людей, ни опыта, чтобы разом пресечь все беспорядки и оградить страну от внешних врагов. Добиваясь порой локальных успехов, юноша был не в силах проявить суровость к зачинщикам беспорядков, опасаясь получить славу «последователя Та Цу». Хэй все больше погружался в анархию и безысходность, по сравнению с которыми, даже былое «царство ужаса» начинало казаться многим счастливым, а главное сильным и справедливым государством. По городам поползли сплетни и черные слухи о бездарности и ограниченности нового правителя, а некогда верные вассалы плели за спиной у Героя опасные сети заговора.

Не видя иного пути, правитель решил пойти на крайнюю меру. Проникнув в подземелья горы Хэйан, он при помощи крови мертвого дракона разбудил чудовищных каменных слуг, преданных бывшим хозяином. Герой обещал им все, чем владел, а также все, чем он будет когда–либо владеть. А главное, он поклялся, что воплотит в жизнь самое потаенное желание каменных убийц и поможет им получить настоящие души.

Ряды истуканов остались безмолвны. Правитель Хэй видел огонь и разум в пустых глазницах на неподвижных нефритовых лицах, но только генерал Саарба, командующий неживого войска, выступил из рядов безликих товарищей и заговорил с убийцей Та Цу.

— Прости, человек. Мы видим твои желания и понимаем, что за ними нет злого умысла. Но ты сам не знаешь, как извращает сверхсила, и некому будет удержать тебя в шаге от того, чтобы стать новым черным драконом. Мы поклялись больше не выступать на битву ни под чьими знаменами, и поплатились за это, но считаем, что заслужили наказание за все содеянное нами. Та Цу хотел уничтожить весь народ Хэй, дабы заселить эти земли более послушными племенами севера. Но мы отказали ему. Мы убивали так долго и так много, что даже мечта о собственной душе перестала двигать нами. Мы отказались от его дара, мы оставили его один на один с Судьбой, и черный дракон стал лишь простым тираном. Он слишком любил власть, и не смог от нее отказаться, но, цепляясь за могущество, вынужден был стать деспотом, который заботиться о своей стране и беспокоится о ее народе. Мы заплатили за это страшную цену, и этот долг до сих пор не закрыт.

— Вас знают в веках как убийц и чудовищ, — пораженно ответил Герой, — но вы утверждаете, что отказались от истинных душ ради чуждого вам народа. Если это так, то быть может в тот момент вы и вправду обрели душу?

— Я знал, человек, что ты скажешь это, — безразлично ответил каменный генерал. — Но твои слова лишь слабая попытка убедить нас и привлечь на свою сторону. Мы испытали не жалость и сострадание к жертвам, а отвращение к делу, что нас заставляли творить. Мы были и остаемся кусками горной породы, которым придает движение древняя запретная магия, но душ у нас нет, и не будет уже никогда. Чужая мечта на чужом алтаре ради чужого существования ценится порой куда меньше, чем чья–то жизнь, отданная ради твоей мечты. Но пусть так и остается, это наш выбор. Мы не станем помогать тебе, лишь только укажем на допущенную ошибку. Нельзя разрушить что–то, не привнеся на это место нечто новое, соразмерное предыдущему, и надеяться, что все уладится само собой.

— Я уже понял это, — кивнул молодой правитель. — Но что будет лучше, взять наследие Та Цу или пытаться создать что–то совершенно иное и отличное от того?

— Крайностям всегда легче следовать, в этом ваша человеческая природа проявляется лучше всего, — без эмоций рассмеялся Саарба. — Трудно искать баланс между всеобщим компромиссом и всеобщим же благом, но это удел настоящего правителя. Та Цу понял это, но лишь пройдя долгий Путь от лазоревого змея рассвета до черного царя–дракона. Он так и не успел воплотить свое виденье в жизнь, но может быть, это получится у тебя.

— Это будет трудный и опасный Путь, — заметил Герой.

Генерал Саарба величественно кивнул, занимая прежнее место в безмолвных рядах. И уже в спину уходящему правителю прозвучали прощальные слова нефритового исполина.

— Да, этот путь будет долгим и сложным, но первые шаги в правильном направлении ты, юный Цы, уже сделал.

Два озера

 Свои последние годы мудрейший Со Хэ почти все время проводил в стенах монастыря Рякудзи, посвящая себя воспитанию учеников и беседам с бесчисленными гостями и просителями, прибывавших к нему со всех имперских окраин и из иных далеких земель, лежащих за горами, равнинами и морями. Однажды в обитель пожаловал старый седой отшельник, прибывший из страны Даксмен. Он оказался близким другом и соучеником просвещенного мастера. Послушники и гости монастыря, в предвкушении мудрых споров, изо дня в день неотрывно следовали за старцами, но монахи проводили время лишь в праздных воспоминаниях о минувших днях и в поединках на разлинованной доске каргёцу. Для многих это стало серьезным разочарованием, а единственный ученик даксменского мастера, пришедший вместе с учителем, был раздосадован, пожалуй, сильнее всех.

— Учитель, — спросил горец своего наставника вечером пятого дня. — Для чего мы проделали весь этот долгий путь? Разве вы не желали встречи с великим Со Хэ, чтобы еще острее отточить свой разум в поединке мыслей? Разве вы не собираетесь больше искать абсолютную истину и совершенствовать себя духовно и физически?

— Тебе стоит понять, что не всякий омут имеет дно, и порою бросаться с головой в пасть к речному сому безрассудно не меньше, чем искать двери в подземное царство, — с улыбкой ответил старик. — Мы с Со Хэ как два озера, лежащих в предгорьях. Мы наполнены до краев своими мыслями и суждениями, а если свежий поток начнет вливаться к нам со склонов, то он заставит воду выйти из берегов, но не наполнит собой глубины. Если оба озера разольются по горной долине, то они смешаются друг с другом, поднимут тучу пыли и грязи и, в конце концов, перестанут быть сами собой.

— Но разве такие испытания не часть того пути, по которому мы идем? — удивился ученик.

— Только когда они могут дать нам что–то, пока низина озера не заполнена до краев.

— Быть может, стоит тогда порой осушать низину, чтобы наполнить ее новым знанием?

— Выходит, ты готов забыть все, чему тебя учили, если вдруг решишь, что новое знание лучше, того, что было у тебя раньше?

— Если это сделает меня духовно крепче и целостнее, то почему бы и нет?

— Быть может потому, что тогда ты признаешь себя глупцом, неспособным использовать то, чем владеешь, а все время, потраченное на былые изыскания, окажется упущенным впустую, — нахмурился старый монах. — И не только твое время, но и мое. Да и я сам превращусь в никудышного учителя, раз не смог вложить в тебя хоть что–то, что имело бы смысл сохранить.