Пара для дракона, или рецепт идеального глинтвейна
Ирейн проснулась от плача дочери, по ощущениям, спустя жалкое мгновение после того, как голова коснулась подушки. Рассветное солнце кокетливо заглядывало в окно, с улицы доносилось щебетание приветствующих новый день птиц... которых страстно хотелось пустить на бульон. За излишнее жизнелюбие.
Малышка Вета уже вовсю ела обычную пищу, но по утрам ещё требовала маминого молока и внимания. При этом дочь, очевидно, ратовала за здоровый образ жизни, потому будила мать стабильно на рассвете, чтобы наверняка. Обычно Ирейн относилась к этому философски, но после поистине безумной ночки и отрывистого сна ощущала себя не то условно живым мертвецом, не то лунатиком в сомнамбулическом припадке. Устроив кроху на груди, трактирщица присела на кровати, привалившись к спинке, и поплыла на волне полусознательного, которая хорошо знакома всем молодым мамочкам. Кажется, она успела даже просмотреть странный сон о полёте над горами (красиво было), когда дверь распахнулась, и встрепанный Жужа со следом от края бочки на щеке и условно открытыми глазами воскликнул:
— Там пришёл важный господин, срочно-срочно требует вас! Говорит, где-то тут его князь.
Выпалив все это, мальчик, наконец, осознал, что именно видит, ойкнул, покраснел и забормотал извинения. Ирейн, впрочем, было не до того: она зевнула так, что едва не вывихнула челюсть.
— Значит, дружок этого придурка пожаловал? Щас спущусь.
Красный Жужа вылетел за дверь, а Ирейн проводила его сонным заторможенным взглядом. Чего это он?
*
Внизу Ирейн ждал некоторый разрыв шаблона — она даже проснулась, хорошенько разглядев гостя. Почему-то друга незнакомца, почивающего в кладовой на мешках с пряностями, она себе воображала как угодно, но не так.
Этот тип был высок, статен, узколиц и затянут в дорогие ткани всех оттенков серого по самый воротник. Серебристая коса его, идеально сплетённая, спускалась вниз, а взгляд глаз, напоминающих переливами ртуть, был холоден и остер. При этом, на лице типа было то самое выражение лёгкого презрения, которое свойственно некоторым принцам юных девичьих грёз. Что-то в духе: «Он недолюблен и непонят». Слыша о чём-то таком, Ирейн всегда страстно хотела поймать и долюбить — оглоблей, например.
Из неё никогда не получалось романтичной девы.
Парень тоже изучающе её разглядывал, и увиденное явно не нравилось ему: лишь остановившись на миг на Вете, взгляд потеплел на самую толику.
— Моё почтение, — таким тоном можно было морозить иней. — Скажите, у вас ли остановился мой друг Тир?
— По пьяни называющий себя князем, вас — казначеем, а меня — своей парой? Любитель красить волосы в бирюзовый и создавать иллюзорные цветы?
В глазах гостя что-то очень ярко полыхнуло, и взгляд снова пробежался по Ирейн и Вете.
— Полагаю... все так.
— Вы — Ар, как я понимаю? Он упоминал ваше имя.
— Все верно, — подтвердил этот тип, — Итак, я могу забрать друга?
— Нет, — фыркнула Ирейн, — Сначала заплатите за все, что он выпил!
На лице парня возникло какое-то очень... сложночитаемое выражение, а потом он насмешливо и презрительно поинтересовался:
— То есть, я должен поверить вам на слово? Даже не переговорив с другом? Эдак вы в счет запишете вино из золотых слитков, любезнейшая.
Ирейн поджала губы: парень был хорош, этого не отнять. Хотя не стала бы она просить больше... ну, может, слегка надбавила. В счёт ущерба для её мозгов.
— Разумеется, — хмыкнула она. — Видела я его магические штучки, и что-то мне кажется — вы такой же. Сбежите, не заплатив — и ищи ветра в поле!
Во взгляде напротив ей почудилась тень искреннего азарта.
— То есть, я могу рассматривать это как похищение моего друга и требование выкупа? Что уголовно наказуемо, между прочим.
— Ваш друг применял магию, причём явно не простейшую, в стенах моего трактира — что уголовно наказуемо, между прочим!
Парень чуть сузил глаза. Ирейн пожалела, что держит Вету и не может упереть руки в бока.
— А что здесь происходит? — раздался у неё из-за спины бархатистый голос, — Ар, что ты делаешь, будь добр объяснить?
— Я? — очень выверено удивился серый, — Да вот, пришёл за своим другом-оригиналом, который исхитрился заключить пари с фейри. Причем не какое-то там, а «вы не сможете меня напоить»! Ты хоть сам понял, с кем и о чём поспорил?
Будь у Ирейн свободны руки, она прикрыла бы одной из них лицо.
— Но как им это удалось? — искренне недоумевал парень, которого Ирейн после услышанного начала по-своему уважать — такая степень храбрости вперемешку с идиотизмом стоила того, чтобы быть увековеченной.
— О, — язвительно улыбнулся серый, — Они смешали пыльцу фейри, тёртый клубень мать-королевы ядов и демонский самогон. После такого коктейля нам всем стоит радоваться, что ты, по крайней мере, ещё дышишь — особенно им. Кстати, твои кольца я прихватил.
— Артисты живы?
— Преимущественно, — ответил серый с непередаваемой улыбкой маньяка, а до Ирейн с некоторым запозданием дошло, что парень действительно не человек (любой смертный отбыл бы в иной мир от одного запаха описанного коктейля). Нервно кашлянув, она медленно обернулась — и наткнулась на полный очень противоречивых эмоций бирюзовый взгляд. Вчерашний буян избавился от колпака и свалявшейся шкуры, коса его оказалась ровнёхонько заплетена, а лицо, больше не носившее печать свойственной всем пьяным мужчинам придури, оказалось весьма привлекательным. И, что стало очевидно после какого-никакого сна и при дневном свете, его обличье не было иллюзией, а волосы и глаза эпизодически мерцали от пробегающих искр.
На фоне всего этого Ирейн осталось только изумленно таращиться на того, кого она вчера... семейной сковородкой... ох, богиня...
Впрочем, парень тоже на неё таращился во все глаза, особенно — на Вету, затянувшую полюбившееся «гуи-гуи"».
— Это... твоя? — спросил он хрипло, — Ты замужем?
